— Я понимаю, что ты становишься взрослым, — он думает, что отец скажет что-то ещё, но тот пока решает этим ограничиться.

— Пап, я не понимаю, о чём ты, — проговаривает мальчик тихим дрожащим голосом.

— Если ты соврёшь мне, я изобью тебя до полусмерти, — предупреждает отец, и подросток с ужасом понимает, что отец не лукавит.

— Я не буду врать, — сухо соглашается мальчишка, после чего отец расплывается у него перед глазами, потому что потекли слёзы.

— Ты уже трахался с девочками? Ты знаешь, как это делается?

Сердце подростка бухается вниз, а взгляд так некстати останавливается на напуганной до жути сестрёнке, застывшей в дверях со стаканом в руках. Только не слушай это, кроха…

— Я этого не делал…

Шлëп! Ладонь, жёсткая от мозолей, вновь проходится по лицу. Мальчик вскрикивает от боли. Выражение лица отца пугает не на шутку. Он смотрит на старшего ребёнка так, будто пытается прочитать его душу, вывернуть её наизнанку. Что-то не так. Не может же быть, что простые семейные объятия так взбесили консервативного папашу. Мужчина присаживается на корточки и склоняется над испуганным подростком.

— Я знаю, что ты не врёшь, — ехидно скалится он и переходит на совсем тихий шёпот. — Я знаю, что она сейчас стоит сзади, а потому сильно постараюсь, чтобы не убить тебя сегодня. Я также знаю, как ты развлекаешься в университете, маленькая потаскушка. Похоже, что я мало дури из тебя выбил, раз шлепать мужскую задницу тебе приятнее.

Рука отца описывает дугу в воздухе, но теперь не отвешивает оплеуху, а яростно хватает. Сжимает плечо с такой силой, что мальчишка вынужден закричать. Мужчина поднимает сына и впервые заглядывает в его глаза, в которых стоит неподдельный ужас и стыд за то, что ужасная правда прозвучала очень громко. Кто-то разбавил в его отце человечность. Разгневанный мужчина отбрасывает сына, будто брезгливо, не желая больше до него дотрагиваться. Тот ударяется о декоративный заборчик на маминой клумбе, перелетает через него и с криком заваливается на землю, глотая открытым ртом поднятую пыль. Подросток перекатывается на спину. Отец идёт к нему. Мальчишка тщетно пытается ползти от него на заднице, чёлка падает на глаза, жутко саднит левый локоть, кажется, что из него сочится кровь.

— Пап, пожалуйста, соседи же могут услышать…

Эти последние слова вызывают у мужчины новый приступ ярости. Его крепкую фигуру начинает трясти, как от электрического разряда.

— И что они мне сделают? — кричит он и пинает сына в бедро, заставляя заскулить от боли. Челюсти щёлкают, готовые сомкнуться на мальчишеской шее.

Мужчина снова пинает мальчишку, и тот отпрыгивает. Они плавно перебираются по цветущей клумбе. Тяжелый ботинок ударяет по стопе. Мальчишка давится собственной слюной и криком. Горячий воздух ходит взад-вперёд по горлу, но не попадает в лёгкие. Слышится истошный крик.

— Папочка… Пожалуйста, — девчонка плачет, сжимает стакан обеими ладошками и медленно сползает спиной по стене, а солёные слёзы ударяются о воду, размывая собственное отражение. — Не трогай его…

Глаза, видевшие за свою жизнь слишком много неприятного и унизительного, всматриваются в пустой зал с приглушенным светом. Уже взрослая Элен сжимает зубы от злости и теребит в потной ладони телефон. Ей всего лишь надо набрать номер и попросить разрешения сделать то, что она давно хочет. Кажущийся скромным мальчишка снова пробудил в ней желание быть увиденной, показать своё тело, ещё не забытые навыки. Устроить небольшой любовный театр с тем, кому она не интересна, как женщина.

Тонкие пальчики блуждают по экрану, открывают журнал вызовов и снова закрывают. Язык не хочет выдать такие слова. Она вообще не умеет просить. Уничтожила в себе эту функцию, когда из её жизни исчез главный тиран.

В динамике телефона длинные гудки, а на экране высвечивается фотография главного человека в её жизни. Трясущейся рукой Элен подносит телефон к уху и с трепетом ждёт любимый голос.

— Чем обязан такому позднему звонку? — добрый голос прямиком из детства. Кажется, что даже не огрубевший.

— Захотела услышать твой голос… — боязно отзывается она и вертит головой по сторонам, чтобы удостоверится в том, что по-прежнему одна в большом зале.

На другом конце трубки точно улыбаются и застенчиво потирают переносицу. Она знает об этом и сейчас готова отдать много, чтобы увидеть эту улыбку. Находясь в одном городе, они редко встречаются из-за завалов на работе и наличия личной жизни. Так ведь всегда случается, что родственники разбегаются по углам, когда находят любимого человека.

— Моя любимая Элли, — с особой нежностью обращается парень, не веря, что слышит голос собственной сестры. — Неужели ты вдруг сама мне звонишь. У тебя что-то случилось или ты хочешь поговорить о чудесной погоде? Становится прохладно, но нам ведь есть к кому сбежать под крыло, чтобы согреться. Не правда ли?

Элен уже в это не верит, ведь сама отправила своего будущего жениха туда, откуда он к ней явился, но искренне надеется, что с братом такого не произойдёт. Иногда она переживает за его отношения больше, чем за свои.

— Здравствуй, мой хороший, — тепло отвечает она, а пальцы сжимают уголки глаз, чтобы не побежали слёзы. — У меня к тебе будет очень личная просьба.

— Я весь внимание.

Неожиданно быстрый ответ ставит в тупик. Щёки стыдливо вспыхивают. Элен вновь оглядывается и понижает голос до шёпота, прикрывая ладонью рот.

— Я бы хотела выйти на сцену со своим новичком, — проговаривает она тихо-тихо, почти дыша в трубку. — Всего один раз.

В ответ недовольное цоканье и нервное постукивание пальцами по столу. Чужие голоса в трубке и топот ног. Понятно, что брат тоже решает скрыть разговор от посторонних ушей.

— И ты думаешь, что это хорошая идея? — чуть сбивчиво спрашивает он, когда бежит вниз по лестнице. — Элли, тебе напомнить, почему ты завязала с танцами в клубах?

Ей, увы, не нужно напоминать, как после очередной смены в клубе на окраине города изрядно подвыпивший мужчина решил, что она не всё показала на сцене, а потому совершенно бесцеремонно ударил по голове у самого выхода, которым пользовался только персонал. Тогда даже никто не всполошился, подумав, что это очередной её знакомый. На крики молодой девушки никто не обратил должного внимания, кое-кто даже хихикал, пока странного вида тип в капюшоне пытался её раздеть на глазах у всех.

— Сейчас такого не случится, — Элен покорно склоняет голову, будто виновато. Она не может с этим спорить, но желание все равно упрямо подстёгивает. — У меня есть охрана, а этому парню я не интересна. Ну ты же всё понимаешь.

— Пусть я хоть трижды понимаю, — пытается отвечать он спокойно. Делает тяжёлый вдох, медленно выдыхает и на какое-то мгновение замолкает. Тишина становится тяжелее свинца, и девушка томится в ожидании. — Нет, Элли, я говорю тебе своё твёрдое «нет».

Так уж повелось, что в их семье принято уважать старших. И своего брата, в отличие от отца, она действительно уважает. Она его любит всем своим сердцем без причин и логики. Просто так, за то, что он есть. Элен проглатывает обиду и старается говорить без дрожи в голосе.

— Я тебя поняла, — вежливо откланивается она. — Извини за беспокойство.

— Ничего страшного. Ты ведь знаешь, что я всегда тебе рад.

Едва девушка скидывает звонок, как слышит за спиной приближающиеся лёгкие шаги.

— У тебя что-то случилось? — кажется, что отразившийся от стен мальчишеский голос звучит слишком громко. Элен оборачивается через плечо и крепче сжимает телефон в ладони. — Я случайно услышал твой разговор.

Надеясь не выдать в себе ту маленькую девочку, которая только и умела, что просить, Элен почти неслышно прочищает горло, стараясь говорить строже, как начальница. Хёнвон оценивает её мягким взглядом, делает шаг навстречу, но замирает, по привычке сцепляя пальцы.

— Я уже говорила, что завидую тебе, — решает она быть честной, бегает глазами по скромной позе и отказывается понимать, как этот парень настолько меняется, выходя на сцену. — Вид у тебя очень отдохнувший.