— Хочешь, чтобы я тебе помог?

У меня было не очень спокойно на душе из-за того, что Чангюн передвигался по квартире с закрытыми глазами. Мне казалось, что ему не нравится, что он наконец может видеть. Он словно прятался и не мог принять того, что теперь может ходить не по заученному маршруту, а вполне выбирать короткий путь глазами.

Его пальцы скользили по стенам, ощупывали дверные ручки, выключатели. Он все так же молча сел на кровать в спальне, зажал рюкзак между ног и попытался найти в нем футляр с очками. Чангюн все делал на ощупь, и мне стало совестно за то, что это именно я толкнул его на операцию. Возможно, он и правда не хотел ее и очень боялся. Больно ли ему сейчас? Может, терпит и ничего не говорит?

— Ты ничего от меня не скрываешь? — поинтересовался я, присаживаясь перед Чангюном на корточки.

Он не ответил, а я к своему ужасу заметил, что по щекам его текут слезы. Кью прилег рядом со мной и заскулил. Мы переглянулись. Определенно с Чангюном было что-то не так.

— Я все еще себя не видел, — сознался он, смахивая слезы с кончика носа. — Я хотел, чтобы в этот момент ты был рядом.

— Хочешь посмотреть в зеркало? — я позволил себе улыбнуться и взяться ладонями за его колени.

— В ванной…

— То есть без…

— Без всего…

От болезненных мурашек я едва не повалился на пол. Теперь мне нужно было тщательнее скрывать свое состояние, ведь Чангюн мог меня видеть, однако еще ни разу не взглянул. Его глаза все еще были закрыты.

Я согласился, полностью уверенный в том, что было слышно мое колотящееся сердце. Сейчас можно было даже поспорить, кому из нас страшнее. Все так же сидя на кровати мы обработали веки, закапали в глаза, а потом я помог Чангюну достать очки. Выглядел он в них сногсшибательно. И без того острые черты лица подчеркнула широкая черная оправа. Тогда он в первый раз при мне полностью открыл глаза.

— Поверить не могу, что ты все тот же, — не желая скрывать, я сказал именно то, что было на уме.

— Но это же не мое…

— Тебе надо перестать так думать.

— Странно выгляжу, да? — и тут он улыбнулся моей любимой улыбкой, широкой и искренней.

Я поднялся и протянул ему руку, решил не отвечать, а показать, чтобы он все увидел сам. Не с первого раза, но у него получилось вложить свою ладонь в мою. Настроение заметно приподнялось. Малейшие успехи казались великим достижением. Чангюн даже поначалу вытянул руку, чтобы коснуться ею стены, но потом приостановился и спрятал ее в карман. Сам себе кивнул, сильнее стиснул мои пальцы и выпрямил спину. Он как будто бы даже стал казаться выше и старше, точнее, на свой возраст, а не на забитого подростка.

Все должно измениться. Я часто задумывался, почему он так выглядел. Возможно, потеряв зрение еще совсем мальчишкой, он застыл примерно в том возрасте. Росло его тело, появлялись естественные потребности, развивался мозг, но всем своим желаниям и уму он просто не находил выхода. Означало ли это, что ему могу разонравиться я? Он найдет себе другого? Или другую? Иногда я откровенно паниковал, но потом брал себя в руки и убеждал в том, что приму любое его решение. Так нагло я еще себя не обманывал.

Мы встали у напольного зеркала в ванной. Я спрятался у Чангюна за спиной, придерживал его за талию, а он подходил ближе, щурился и протянул руку вперед. Когда его пальцы едва коснулись зеркала, он остановился. Наверное, расстояния вытянутой руки ему сейчас хватало, чтобы себя рассмотреть.

Я уткнулся носом ему в затылок, чуть коснулся его губами через густую шапку волос и крепче опоясал руками тонкую талию. Сейчас он должен был начать говорить первым, а я — терпеливо молчать.

— Я тебе нравлюсь таким? — он подавил смешок и принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

— Гюн-и, прости, если я отвечу грубо, — не поднимая головы, я поймал его рассеянный взгляд в отражении. — Но я тебя вижу не первый день. Разве случилось бы то, что было между нами, если бы ты мне не нравился?

— Может, тебе нравился прежний я?

— Для меня ты не изменился.

Вывернувшись в моих руках, Чангюн встал ко мне лицом, его руки взлетели так быстро, что я успел испугаться, но он лишь обхватил мое лицо своими чуть влажными от волнения ладонями.

— Хён… Я тебя вижу…

Тогда я впервые заглянул ему в глаза. Капли уже привычно сняли некоторое покраснение, слезы течь перестали, а глубокий черный цвет сжигал меня изнутри.

— Разочарован? — я постарался перевести это в шутку и рассмеялся.

Чангюн моей шутки не понял и был довольно серьезен. Трогал мое лицо ладонями, перебирал пальцами брови, щеки, губы, щипал за кожу. Мы улыбнулись одновременно, когда я в шутку прикусил его за палец.

— Ты очень красивый.

— Ты меня так и представлял?

Он покачал головой и скинул с плеч рубашку. Не знаю, что двигало мной тогда, но я повторил его жест, и мы оба остались без верха. Руки парнишки спустились мне на грудь, и это вызвало приятную волнительную щекотку. Я поежился, послышалось тихое хмыканье, после которого Чангюн прижался спиной к моей груди.

— Я не знаю, что сказать, хён. Наверное, я был к этому не готов. Все случилось так неожиданно, и я теряюсь в догадках, кто тебя мне послал. Я прекрасно понимаю, что ты дал мне много денег, но не представляю, как отдам их.

— Мне не нужно ничего отдавать, — я прикусил язык и снова склонился над Чангюном, чтобы клюнуть его носом в макушку. — Я предлагаю никогда больше не поднимать эту тему. Дело уже сделано, я распорядился деньгами так, как считал нужным.

— Что делать теперь?..

— Я думал, ты будешь рад, и мне жаль, что это не так… Я не буду предлагать все вернуть, как было, а потому не вижу выхода из сложившейся ситуации. В любом случае я не возьму твои деньги, если ты когда-то решишь мне их отдать. Твой кошелек и твоя карта там, где и были. Я не взял оттуда ничего…

Он закачал головой из стороны в сторону и развернулся. Прижался своими губами к моим и больно схватился пальцами за мои волосы. Я понял, что наговорил лишнего.

— Прости, хён…

Я заметил, как его пальцы пробежались по моей груди, животу, паху и зацепились за пояс брюк. Думаю, он ощутил, что я не смог не отреагировать на его прикосновения, а потому улыбнулся.

— Ты все сможешь, ничего не бойся, ты не один.

— Я не один, — выдохнул он мне в губы, а я крепче обхватил его за талию.

♫♫♫

Никогда бы не подумал, что скажу такое, но я был счастлив вернуться на работу в офис. Напряженные дни и недели прошли, и Чангюн уже научился выходить на улицу без меня. Ему потребовалось гораздо меньше времени, чем я предполагал. Подработки я свои бросать не торопился, будучи уверенным, что деньги лишними не бывают. У меня были грандиозные планы, куда потратить целое состояние, которое я еще не заработал. Это давало мне стимул работать усерднее.

В обед, на небольшой кухне нашего офиса, ко мне подкрался тот, о чьем существовании я уже позабыл. Я молча допивал свой чай с пустой булочкой, когда перед моим носом опустился небольшой стаканчик из алюминия, а из него пахнуло алкоголем.

— Спрячь это, — буркнул я в чашку, не поднимая головы. — Если узнают, то могут даже уволить.

— Пока еще не узнали, — я краем глаза заметил, как он пожал плечами. — Там не так много, чтобы унюхать. Выпьем за наш с тобой хрупкий мир?

— Я белого флага не поднимал… трусов тоже… И на работе я пить не собираюсь.

— Да брось, — толкнули меня в плечо. — Ты же не за рулем, да и не знаю, будешь ли когда-нибудь теперь.

— Какое тебе дело до того, на чем я передвигаюсь? У тебя все есть, но что же ты не счастлив тогда?

Не знаю, задумался ли Хосок над моим вопросом, но он замолчал. Стукнул дверцей холодильника, а потом совершенно бесцеремонно подсел ко мне вплотную, чиркнув стулом по кафельной плитке. Я заметил еще один точно такой же стаканчик у него в руке, из которого он тоже не торопился отпить. Провоцировал?

— Тогда давай сделаем несчастный глоток этого дорогого виски за твою семейную жизнь, — Хосок подвинул предназначенный для меня стаканчик ближе, а я демонстративно отставил его на другой край стола. — Фу, как грубо. Тогда просто поделись со мной, как дела у супруги.