Я же широко улыбался.
— Ну, что я могу сказать… — начал я, косясь на Чангюна. Парнишка немного отодвинул подушку от лица и вытаращил на меня глаза. — Гюн-а, здесь написано, что тебя приняли.
Я тут же завалился на подушки, потому что Чангюн бросился мне на шею и повалил меня на кровать, покрывая моё лицо поцелуями.
— Хён, я поступил! — парнишка был вне себя от счастья, непрерывно целуя меня. — У меня всё получилось!
— Ты у меня самый талантливый на свете, — прошептал я Чангюну на ухо и поцеловал его в висок. — Ты поэтому так много играл на скрипке?
Парнишка отстранился и кивнул, а я заметил лёгкий румянец на его щеках. Позже Чангюн признался мне, что собирался возобновить свои занятия скрипкой и исполнить свою давнюю мечту — играть в оркестре, а также сочинять музыку. Мне же Чангюн не хотел ничего рассказывать заранее, опасаясь, что у него что-то могло не получиться. Теперь же между нами совсем не осталось никаких тайн — даже самых маленьких.
Моя маленькая мечта тоже сбылась, когда я купил свой первый и абсолютно новый автомобиль, о котором мечтал. Теперь я мог спокойно ездить на работу и не переживать об аппаратуре или папках, а также подвозить и забирать Чангюна с учёбы. Я помню, как он волновался в первый день учебы, не выпускал мою руку из своей, когда я подвозил его до института. Помню, как долго мы целовались в машине перед тем, как расстаться на целый день, который казался нам вечностью. И помню улыбку Чангюна, бежавшего из университетского сада ко мне в объятия, когда я приезжал за ним после учёбы, ожидая его возле машины, словно герой романтической дорамы.
♫♫♫
Чангюн обессиленно упал на подушки и отпустил мои плечи. Наш очередной совместный выходной, проведённый в постели. После рабочих (и учебных) будней мы не могли оторваться друг от друга, настолько мы успевали соскучиться за неделю. Горячие прикосновения, влажные поцелуи, скользящая под пальцами кожа и бесконечные стоны, которые мы ловили губами.
Я навис над Чангюном, убирая влажные пряди с его лба. Парнишка поднял руки вверх, касаясь моих щёк и немного нажимая на них — он часто так делал, после того как снова обрёл способность видеть. Иногда он шептал мне, что всё ещё не верил, что мог получить такой подарок от жизни и даже называл меня подарком судьбы. Я каждый раз отмахивался, считая настоящим подарком судьбы появление самого Чангюна в моей жизни. Парнишка только смеялся в ответ и снова откидывался на подушки.
Чангюн оставил целомудренный поцелуй на моих губах и потянулся к тумбочке возле нашей кровати, где стояла моя новая камера, подаренная им. С того момента, как Чангюн подарил её мне, я боялся сказать что-либо о фотографиях. О том, чтобы попросить у Чангюна разрешения сфотографировать его, не могло быть и речи. Но как же я удивился, когда он сам протянул мне камеру. Я вопросительно взглянул на него.
— Я хочу, чтобы ты сфотографировал меня, — просто сказал он. Я немного подвис.
— Ты правда считаешь, что я должен это сделать? — я нерешительно принял камеру из рук Чангюна.
Он надул припухшие (по моей вине) губы и кивнул.
— Я хочу… Хочу, чтобы ты это сделал… И… Я могу даже закрыть глаза, — парнишка накрыл свои глаза ладошками. Я решительно закачал головой и убрал его ладони от лица.
— Ни за что! — воскликнул я. — Ты больше не должен их прятать! Никогда.
Чангюн подарил мне ещё одну улыбку, снова касаясь моей щеки.
— Ты не жалеешь, что встретил меня? — прошептал он. — Сколько всего мы натворили… Вдруг ты жалеешь, что помог мне… Жалеешь о расставании со своей девушкой…
Чангюн замолк, а я нахмурил брови. Мне не нравилось, что он вспоминал о Джинн — даже больше, чем я. Я же не совру, если скажу, что забыл её после нашего первого поцелуя с Чангюном на крыше.
— Гюн-и, — спокойно, но твёрдо начал я. — Прежде чем быть моей девушкой, пусть и бывшей, она в первую очередь до сих пор чья-то жена. И она мне прежде всего старый приятель, а также профессионал своего дела.
Парнишка снова надул губы и немного сжал мои щёки пальцами.
— Я всё ещё ревную… — Чангюн попытался отвернуться, но я перехватил его подбородок пальцами и повернул его лицо к себе, чтобы посмотреть в глаза.
— Даже после всего того…
— Даже! — Чангюн резко покраснел и потупил взгляд. — Я подумать не мог, что меня можно полюбить, не мечтал, что смогу видеть, — мне показалось, или его голос немного надорвался. — И ты все это сделал для меня… Сколько бы времени ни прошло, мне все еще странно. Я снова играю, вечером с учёбы меня ждёшь ты, толстый Кью и горячий ужин, который ты иногда забываешь на плите…
Последние слова парнишка проговорил шёпотом, уже глядя на меня в упор. Я заметил, как глаза его заблестели.
— Я заснул всего один раз… — смутился я, а Чангюн только рассмеялся, рассеивая наше общее смущение.
— Хён! — голос парнишки стал серьёзнее, а сам он перешёл на шёпот. — Мне нравится, как ты на меня смотришь… — он приблизился к моему уху, хватаясь за мои плечи. — Я хочу такие фото в нашем альбоме, которые мы никому не покажем…
Отстраняясь, Чангюн закусил нижнюю губу, падая на подушки и глядя на меня снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. Моё сердце пропустило удар, когда он откинул с себя немного влажное одеяло, до этого прикрывающее лишь его ноги.
— Хочу, чтобы ты сфотографировал меня… Прямо сейчас… Вот таким…
♫♫♫
Я всю жизнь хотел быть как все, но теперь, смотря на этих «всех», чувствую, что мне это не годится. Я хочу быть собой. Не ломать, не рвать, не перестраивать, не влезать в шаблон, если он мне вдруг оказался узок. Любить, дарить тепло и заботу, ведь этого всего, не истраченного, во мне скопилось очень и очень много. Есть вещи куда интереснее и приятнее, чем бег за толпой.
