В тот день Чангюн сидел на балконе, кутаясь в тёплый плед и слушая звуки дождя. Он любил так сидеть, прикрыв глаза и отдаваясь звукам падающих с неба капель. Со стороны можно было подумать, что Чангюн занимался какой-то особенной медитацией. Кью лежал возле него, прижавшись пушистым боком, и дремал, убаюканный тихим монотонным шумом.

Мои глаза болели, а от постоянного перелистывания различных вакансий по подработке кружилась голова. Все буквы сливались воедино, и я то и дело качал головой, натыкаясь на очередной развод в виде огромного количества обязанностей и несоразмерной оплаты за труд. Я тяжело вздохнул и посмотрел на балкон, где увидел тёмную макушку, выглядывающую из-под пледа. Видимо, пришло время сделать перерыв, и я с некоторой грустью отложил ноутбук в сторону.

Тихо ступая босыми ногами по полу, я прошёл на балкон, обнял Чангюна со спины и поцеловал его в щёку. Парнишка тут же мне улыбнулся, а я уселся рядом, обхватил его одной рукой и прижал к себе. На моё предложение приготовить мятное какао Чангюн тихо покачал головой.

Мы сидели рядом и молчали. Не так давно я понял, что мне даже не требовались слова, чтобы понять Чангюна — мне просто стоило присмотреться немного повнимательнее, и я мог угадать его состояние. По крайней мере, я так думал.

— Хён, а дождь красивый? — Чангюн первым нарушил тишину, ёрзая под моей рукой, укладываясь поудобнее.

— Обычный, — спокойно ответил я, глядя на серые капли. — Не такой сильный, как был неделю назад. Оно и хорошо, а то лето уже заканчивается, а мы все тепла не видели, — с ноткой грусти добавил я.

Чангюн кивнул.

— А ты когда-нибудь гулял под дождем? — парнишка повернул голову ко мне, а я заглянул в его бесцветные глаза.

— Нет, — на мой достаточно резкий ответ Чангюн будто расстроился. — И тебе не разрешу этого сделать. Тебе нельзя болеть.

Чтобы как-то смягчить свой тон — а я вовсе не собирался читать Чангюну нотации — я снова поцеловал его в щёку.

Он широко улыбнулся и положил одну руку мне на плечо. На какое-то время он замолчал, а я заметно напрягся. Я чувствовал, что он словно собирался с мыслями и хотел что-то мне сказать. В последние дни Чангюн был достаточно молчалив — не то чтобы он болтал без умолку всё остальное время, но сейчас я чувствовал, что его молчание было особенным. Он прижался ко мне сильнее, а я обнял его уже двумя руками, и закинул худые ноги на свои колени.

— Ты поддержишь меня? — вдруг спросил он в мою шею.

— В чем? — тупо спросил я.

Я почувствовал, как Чангюн сделал несколько глубоких вдохов — моей шее вдруг стало горячо.

— Я давно собираю деньги на операцию, — тихо произнёс парнишка. — Но я очень боюсь.

Признание Чангюна было ожидаемым, но не менее внезапным. Мне показалось, будто что-то откололось в моей груди и упало вниз, что-то такое, отсутствие которого повлечет за собой огромное нечто. Я не мог описать это чувство, но оно мне совсем не нравилось.

— Боишься, что будет больно? — осторожно спросил я, оглаживая спину парнишки через плед.

— Нет. Боюсь увидеть свое одиночество, — от моей груди как будто откололся второй кусочек.

Меньше всего я хотел услышать что-то подобное. Я нахмурился.

— Ты будешь не один, я не собираюсь тебя бросать, — я постарался произнести это твёрдо, но вышло так, словно я был раздражён. — Я обещал тебе, что буду рядом, — поспешил добавить я.

Чангюн замолчал на какое-то время. Его молчание длилось, как мне показалось, слишком долго.

— Я надеюсь, что уже скоро мне хватит денег, — продолжил он.

А я тут же вспомнил старый потрёпанный бумажник и скудную сумму денег внутри. Я поджал губы, чтобы не заплакать.

— А еще я консультировался с врачом, и он сказал, что поставил меня в очередь на донорскую роговицу, — закончил он.

Я сделал глубокий вдох.

— Я очень горжусь тобой, ты у меня самый смелый на свете, — намного мягче проговорил я, оставляя поцелуй на макушке парнишки.

Чангюн немного приподнялся и обнял меня за шею. Я помог ему полностью забраться к себе на колени.

— Я просто очень хотел бы увидеть тебя, — он провёл ладонью по моей щеке, глядя на меня стеклянными глазами. — Хотел бы поспорить с тобой по поводу погоды и музыки, посмотреть твои любимые фильмы.

Сейчас я точно не имел права позволить себе заплакать, потому что Чангюн обязательно бы узнал об этом. Я боролся со своими слезами.

— Обязательно посмотрим, — убеждал я его, накрывая маленькую кисть своей ладонью. — Тебе понравились новые книги, которые я тебе купил?

— Одна очень понравилась, там про дружбу человека и собаки, — парнишка кивнул в сторону Кью и раскрытой книги, лежавшей обложкой вверх.

— Я вдохновился вашей дружбой с Кью, — честно ответил я, обрадовавшись, что мне удалось перевести тему. — Ты не хочешь сыграть мне что-нибудь, пока я готовлю обед? Мне очень нравится, как ты играешь.

Щёки Чангюна приятно заалели, и он заулыбался, хоть и пытался это скрыть. Стоило мне похвалить его или сказать о нём что-нибудь красивое или приятное, он всегда смущался и прятал лицо у меня на плече.

— Что ты хотел бы услышать? — пробубнил Чангюн, не отрываясь от моего плеча.

Я начал лихорадочно вспоминать о том, какие слышал мелодии за всё время, что Чангюн играл в моей квартире. Несмотря на мои попытки, я никогда не мог запомнить названий, оставаясь ценителем музыки только на расстоянии. Кое-как я вспомнил одно из особенно запавших мне в душу произведений и попытался описать его Чангюну. Парнишка слушал меня со снисходительной улыбкой, понимая, насколько далёким я был от музыки, и как я пытался выразить свою мысль. Утвердительно кивнув, Чангюн поднялся на ноги и, держась руками за стенку, отправился в комнату за инструментом.

Вечер выдался волшебным, словно мы находились посреди какого-то старинного фильма. После обеда, который к моему удивлению получился особенно вкусным, мы сидели в обнимку на диване. Я сказал Чангюну о том, что его музыка имела какое-то магическое влияние, которое превращало даже простую еду во вкуснейшие трапезы, а он смеялся, упоминая мои навыки, в которые я так и не поверил.

Чангюн отстранился от меня и потянулся пальцами к моим губам. Снова осторожно обвёл их мягкими подушечками и легонько нажал — прямо как тогда, на крыше, во время нашего первого поцелуя. Я чмокнул его пальцы.

— Гюн-а, ты действительно принял это решение? — спросил я тихо, внимательно разглядывая лицо парнишки и его стеклянные, но такие красивые глаза.

Чангюн уверенно кивнул.

— Я просто очень сильно хочу тебя увидеть, — повторил он, завороженно «глядя» на моё лицо.

— Если честно, я боюсь за тебя, — признался я, беря его ладошку в свою и оглаживая тыльную сторону большим пальцем. — Это очень серьёзный шаг…

— Когда я думаю о том, что скоро увижу тебя, мой страх проходит, — проговорил парнишка. Мне же в очередной раз пришлось закусывать свои губы.

— Ты ведь будешь рядом, хён? — Чангюн игрался в моей взлохмаченной чёлкой. — Что бы ни случилось?

— Я никогда не оставлю тебя, — твёрдо сказал я, прижимаясь к его губам своими.

Чангюн немного отстранился от меня, разорвал поцелуй и «посмотрел» мне в глаза.

— Ты обещаешь, хён, правда-правда? — прошептал парнишка, уставившись на меня блестящими глазами.

А я держал его в своих руках, смотрел в его глубокие глаза и понимал, что никогда не смогу ему ни в чём отказать.

— Правда, Гюн-а, я никогда не обману тебя, — своё обещание я закрепил целомудренным поцелуем в его лоб. Дрожащие руки Чангюна коснулись моих плеч, а сам он прильнул ближе ко мне.

Я же обхватил его талию ладонями и потянул на себя, предлагая сесть мне на колени. Положил руки на его худые бёдра, немного погладил мягкую кожу — Чангюн снова носил мои рубашки без белья — и прижался к нему каким-то особенно фанатичным поцелуем. Каждый раз, когда мы были близки, я старался быть максимально осторожным с ним, старался не оставлять на нём следов и контролировать себя. Но стоило ему ответить мне, а мне ощутить его кожу под пальцами, как меня всегда словно уносило, и я будто срывался.