— И ты действительно хотел этого?

— В том-то и дело, что хотел. Правда вот, не представляю, что делать, как это должно выглядеть, как будет происходить… Черт! Я ничего не знаю!

— Но раньше же как-то ты это делал, — на подначивающий смешок мне захотелось развернуться и ударить кулаком по лицу.

— Ты не сравнивай. Это далеко не одно и то же. Я чувствую себя ослом, словно сейчас подойду к зеркалу, а там уже уши висят.

— А ты уверен, что он не хочет развести тебя на деньги?

— Не мой случай, — расслабленно ответил я и грузно увалился на спину. — На меня где сядешь, там и слезешь, да и брать у меня нечего.

— Странный он, — наконец вздохнул Минхёк и подвинулся ближе ко мне. — Такой спокойный, улыбается всегда, существует где-то в своем мире.

— Ха! Теперь странным считается человек, который улыбается, — посмеялся я, но все же почувствовал, как нервно это прозвучало.

— Страшно интересно, что творится в его голове…

На что я улыбнулся и постучал пальцем по голове приятеля.

— В ней как раз все светло и просто, а главное — понятно. Это в моей каша.

Я молча поднялся и отправился в уборную, включил свет и еще долго стоял перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение. Сердце заколотилось, как ненормальное. Господи… Я вытянул рот в немом крике и сжал собственное лицо ладонями.

Я вернулся в спальню, лег в постель, но долго не мог принять удобное положение. Минхёк же, отвернувшись, лежал на боку. Я аккуратно толкнул его в спину и он, протестующе простонав, повернулся.

— Знаешь, мне немного неловко за то, что тебе приходится краснеть за меня на работе… — почесал я голову и виновато улыбнулся.

— На самом деле, мне тоже, — сознался Минхёк, снова приподнимаясь на локте. — Я бы очень хотел, чтобы хоть там было все в порядке. Ваша ситуация не катастрофическая, но ужасная, и мне бы хотелось ее как-то решить. А еще я боюсь…

— Чего?

— Что однажды ты осознаешь, чего на самом деле хочешь, останешься с этим мальчишкой, будешь счастлив, и вот тогда твоя жизнь в офисе станет кромешным адом.

— Дойдет до увольнения? — посмеялся я, но тут же замолчал, даже в темноте увидев кивок.

— Дойдет, — довольно спокойно согласился он. — И я надеюсь, что останешься именно ты.

♫♫♫

Мои ноги подрагивали от волнения, пока я ехал в такси. Я в нетерпении закусывал губы, постоянно смотрел в окно на ночной город, переводил взгляд на водителя, потом снова на окно. Один раз мы даже пересеклись с водителем взглядами, но никаких вопросов он мне не задал. Однако мне показалось, что мы начали ехать быстрее.

Глядя на свои дрожащие пальцы, сжимающие ключ от квартиры, я ужаснулся сам себе и даже пару раз хлопнул себя по щекам. Мне показалось, что вот-вот у меня остановится сердце, насколько сильно оно билось. Я даже был вынужден насильно успокоить себя, сделав пару глубоких вдохов, прежде чем вставить ключ в замочную скважину и открыть дверь.

Под подошвой ботинок что-то зашуршало, и я моментально взглянул под ноги. Там я заметил сложенный кусочек белой бумаги. Подняв странную записку и развернув её, я увидел только странную надпись: «гав-гав». Обдумать произошедшее мне не дали, потому что я услышал стук собачьих лап по полу.

Первым меня поприветствовал Кью. Несмотря на то, что пёс, как мне казалось, меня почему-то недолюбливал (но жил в моей квартире), он был рад меня видеть. Кью прыгал вокруг меня, обнюхивал мою сумку, надеясь на привезённые гостинцы, пару раз запрыгнул на меня, почти достав мне до плеч передними лапами. Я в первый раз обнял его, чувствуя, какой он мягкий. Тогда я и понял Чангюна, а точнее то, почему он так любил обниматься с псом.

— Хён, ты вернулся! — я услышал до боли родной голос и тут же выпустил пса из объятий.

Чангюн стоял в коридоре, босыми ногами на холодном полу, в моей голубой рубашке, которую так полюбил. Несколько верхних пуговиц были застёгнуты неправильно, отчего рубашка свисала с одного его плеча. Взлохмаченные волосы и немного сонный взгляд — ведь вернулся я действительно поздно — говорили мне о том, что Чангюн успел задремать. Мне показалось, что я не видел его целую вечность.

В два широких шага я преодолел расстояние до него и буквально схватил в охапку.

— Как же я по тебе соскучился, — жарко прошептал я, целуя его тёплый лоб, впалые щёки и крепче прижимая к себе.

— Так сильно… — пролепетал парнишка, широко улыбаясь, подставляя лицо моим поцелуям и обмякая в моих руках. — Тебя не было один день…

— Мой маленький, — шептал я, целуя приоткрытые, немного сухие губы Чангюна. — Ты внимательно следил за ним? — обратился я уже к Кью, всё ещё кружащегося у моих ног.

Пёс, словно понимая человеческий язык, дважды гавкнул в ответ.

— Но хён! За мной не нужно следить! — смеялся Чангюн, позволяя мне даже покружить его пару раз. Кью же снова гавкнул.

— Он громко лаял? — поинтересовался я.

— А… Точно, — Чангюн немного переменился в лице и поднес палец к губам, обдумывая свою мысль. — Хён, пока тебя не было, кто-то приходил…

Я мгновенно напрягся и поставил Чангюна на пол. В душу закрался неприятный червячок сомнения.

— Он представился? — осторожно спросил я, нахмурив брови. Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше.

— Нет… Нет, он не представился, — Чангюн приложил палец к подбородку. — Он сказал, что он твой друг, и что ему, кажется, нужно забрать какие-то документы… Но я сказал, что тебя нету дома, и не открыл ему дверь.

Я снова заключил Чангюна в объятия, оглаживая его голову и прижимая к себе.

— Это было что-то серьезное? — парнишка поднял голову вверх, пытаясь «заглянуть» мне в глаза.

— Нет-нет, вовсе нет… Просто, ты сделал всё правильно, Гюн-а, — проговорил я.

В голове крутились неприятные мысли, а шестое чувство подсказывало мне, кто это мог быть.

— И я тоже по тебе соскучился, — Чангюн прижался щекой к моей груди. — Я заснул, потому что хотел, чтобы ты вернулся поскорее… В детстве мама часто советовала мне лечь спать, пока я ждал какого-то события — так время пролетало быстрее, и когда я просыпался, всё уже наступало… Например, я любил так делать, ожидая Рождество. А сегодня ты вернулся.

Губы Чангюна расплылись в тёплой улыбке, и он немного привстал на носочки, чтобы я снова коснулся их своими губами. Такой хрупкий и немного наивный. В тот момент я был благодарен всем богам, что судьба подбросила мне не только Чангюна, но и Кью. Эта собака совсем не была глупой, как мне раньше казалось. А еще я был рад, что Чангюн в моё отсутствие оставался не один.

Нехотя выпустив из рук тёплого парнишку, я направился на кухню. Дорога до дома меня изрядно утомила, и я сильно проголодался, так как в течение дня так и не сумел найти время для полноценного ланча, ограничившись лишь сэндвичем. Чангюн от ужина отказался, сказав, что он сыт, и вместо этого направился в душ, перед этим сладко зевнув.

— Хён, я слишком сонный… Я пойду приму душ и вернусь к тебе на кухню, — проговорил Чангюн, снова зевая.

Кью предпочел увязаться за мной, бодро виляя хвостом. В отличие от нас с Чангюном, у этого пса точно никогда не садились батарейки. На кухне я нашёл его любимые лакомства и отсыпал щедрую порцию — за то, что хорошо следил за Чангюном, пока меня не было. Пока пёс налегал на вкусности, я потрепал его по мохнатой макушке и даже получил ответ — Кью благодарно лизнул мою руку. Кажется, наши отношения постепенно налаживались.

Когда звуки льющейся воды прекратились, я уже закончил свой ужин и домывал оставшуюся посуду за собой и за Кью. Наевшийся пёс благополучно скрылся в гостиной и развалился на диване, пользуясь моей усталостью — в таком состоянии я точно не мог ему ничего сказать. Как только я поставил в сушку последнюю тарелку, то почувствовал тёплые ладошки, опустившиеся мне на живот, и ощутил, как кто-то уткнулся мне в спину.

— Гюн-а-а, — сладко протянул я, разворачиваясь и беря его ладони в свои.

Как только я повернулся, меня накрыла волна тахикардии. Чангюн стоял передо мной в одном полотенце, повязанном на худых бёдрах. Его волосы были влажными, и с их кончиков всё ещё капала вода, стекающая по шее до его груди. Капельки воды катились вдоль живота и скрывались за махровой тканью полотенца. Из-за оставшейся влаги бархатная бронзово-медовая кожа блестела, делая Чангюна ещё соблазнительнее.