Чангюн снова поднес ложку с мороженым ко мне, намереваясь покормить очередным кусочком. Я же засмотрелся на клип какого-то попсового хита по телевизору и как раз стал поворачивать голову в тот момент, когда ложка с мороженым коснулась моей щеки, оставляя сладкий след на коже. Почувствовав небольшое столкновение, Чангюн вздрогнул от неожиданности.

— Ох, хён, прости меня, я сейчас всё исправлю! — Чангюн вмиг переменился в лице, положил руки на мои плечи и придвинулся ближе.

Его лицо снова оказалось непозволительно близко, губы почти касались моих. Но тут парнишка двинулся немного правее и буквально задел кончиком носа висевший на моей щеке кусочек мороженого. Сначала я почувствовал, как моей щеки касаются его пальцы, а потом я ощутил его бархатистые губы. Чангюн сцеловывал мороженое с моей щеки, слизывал липкие потеки, а я не видел, но знал, что он улыбается. Мои руки сами опустились на его талию и притянули ближе.

Кью, заметив оставленный без внимания десерт, набросился на него, не стесняясь нас с Чангюном. Мы же были слишком поглощены поцелуем с шоколадно-ванильным вкусом, чтобы заметить что-либо вокруг.

Однако я вздрогнул, когда комнату осветила молния, машинально прижал Чангюна к себе, и он обеспокоенно встрепенулся в моих руках. Я видел, что он хотел спросить, что произошло, но тут по небу прокатился раскатистый гром.

— Так близко, — прошептал он и повернулся в сторону окна. — Мы можем выйти и посидеть там?

— Конечно, — я поднялся с дивана, чтобы сходить за халатом. — Ты не против, если я попрошу тебя одеться?

Я заметил, как Чангюн смущенно натянул рубаху на колени и склонил голову. Мне казалось, что он привык жить один, а потому не обращал внимания на то, как был одет… и одет ли вообще.

Даже прекрасно зная, что Чангюн не видит, я все равно отвернулся, когда он скинул с себя рубаху, чтобы надеть халат. Я вообще не подсматривал, на несколько секунд прикрыл глаза, пока радостный Кью не укусил меня за колено. Пригрозив псу, но стараясь делать это максимально бесшумно, я упустил момент, когда Чангюн вышел на балкон.

— Скоро начнется дождь, — проговорил он, почувствовав мое присутствие рядом. — Жучки слетаются на свет и прячутся от капель. Дождь будет сильным.

— Их гонит ветер, — я задумчиво смотрел на кружащихся у лампы бабочек и почему-то думал о том, что живут они всего день, и этот день выдался таким, что им нужно прятаться.

Так и Чангюн, у которого одна жизнь, но он ее не видит, а еще вынужден прятаться от тех, кто по каким-то неведомым мне причинам желает ему зла.

— Хён, посмотри на меня.

Он мог бы и не просить этого делать, ведь я и так изучал его строгий профиль.

— Смотрю, — призрачно отозвался я.

— Я красивый?

И тут я потерялся, а в голове пронеслась сотня тысяч ответов, и все они были ни к черту. Сказать, что да — это банально, сказать, что нет — соврать, затянуть с ответом — что я и делал — означало поставить его в неловкое положение и дать повод усомниться в своей внешности, которую он не видит.

— А почему ты вдруг задаешь этот вопрос?

— На самом деле я впервые его задаю, ведь обычно мне было некому. Ты видишь себя в зеркале, видишь в витрине магазина и всегда себя узнаешь. Не бывает такого, чтобы ты остановился на улице и стал присматриваться к своей фигуре, обычно ты просто смотришь и думаешь, а красиво ли выглядит твоя походка.

Чангюн словно читал мои мысли и озвучил то, что было очевидно каждому, просто он придал этим действиям форму в виде слов.

— Пожалуй…

— Я представлю себе свое лицо, как внешний образ того, что внутри меня, — он замолчал на какое-то время, прикрывал глаза и глубоко дышал, видимо, собираясь с мыслями. — Я боюсь увидеть свое лицо, потому что тогда выяснится, что мое лицо не есть я. Можешь побыть моим зеркалом? Рассказать мне, какой я?

Я присел рядом, нащупал его ладонь и сплел наши пальцы. Мне казалось, что ему нужно было почувствовать меня рядом.

— Иногда, когда ты читаешь, ты несколько раз перечитываешь некоторые моменты. Наверное, они тебе очень нравятся. Я вижу, как замирают твои руки, и ты обводишь строку несколько раз, — обхватив второй ладонью его пальцы, я заметил, как он улыбнулся. — А потом я вижу твою улыбку, если это что-то милое, или ты начинаешь хмуриться, когда думаешь. А когда тебе что-то особенно нравится, ты смущенно закусываешь губу, как тогда, в первый день нашего знакомства, когда я готовил для нас обед. Если ты слушаешь звуки дождя, у тебя всегда подрагивают ресницы, и образуются маленькие морщинки в уголках глаз… А еще очень часто, особенно на рассвете, ты обнимаешь меня за шею, когда спишь.

— И ты все это замечаешь?

— У тебя очень интересная внешность, и я был несколько удивлен, когда услышал твой голос. Если честно, то твоя внешность сначала у меня шла вразрез с голосом, но потом я понял, что они идеально сочетаются вместе.

Меня прервало тихое жужжание. Чангюн выдернул руку из моих и потянулся к своим волосам. Он долго копошился и при этом улыбался, только потом я заметил жучка между его ладонями.

— Вот и я такой же, — вздохнул он, прикрывая ладони, чтобы не выпустить жука. — Маленький и беззащитный.

— Нет, нет, — поспешил я его поправить и осторожно разжал ладони. — Ты такой же необычный. Знаешь, почему? Потому что это светлячок.

Маленький жучок сел ко мне на палец, разгибал крылья, но не торопился улетать. Его крохотное тельце мерцало желто-зеленым светом.

— Красивый… Наверное… Люди говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. У меня все немного по-другому. Воспоминания о том, что я когда-либо видел, настолько поблекли, что я и самого себя сейчас не узнаю. Теперь я вижу при помощи других органов чувств. Я чувствую запах дождя до того, как упадут первые капли, но я их не вижу. Я чувствую, как солнце ласкает мое лицо, но я не вижу, как оно встает или садится. А я так хочу видеть мир, как его видят другие. Видеть солнце, видеть дождь и… музыку. Музыка наверняка очень красивая. Я хотел бы увидеть тебя…

Мне невыносимо было это слышать, и я остановил его речь поцелуем. Трогал его податливые губы, пока не почувствовал, как объятия стали крепче, а ладонь Чангюна легла мне между ног. Я постарался как можно деликатнее ее убрать, хоть и догадывался, что скрывать свое истинное желание уже нет смысла.

— Гюн-а, зачем ты это делаешь?

Чангюн обиделся, я это видел и, мало того, чувствовал кожей, всем телом. Я хотел бы вернуться на пару минут назад, но не был уверен, что не поступил бы точно так же, как поступил сейчас.

— Хён, я знаю, что такое секс, — ответил он довольно уверенно и совершенно не стыдясь. — Ты можешь говорить со мной об этом. Я не маленький. Я, может, читать не умею и писать разучился, но я уже давно не ребенок и понимаю, как люди спят друг с другом. А то, что я целоваться не умею и ни с кем не занимался сексом… Ну посмотри на меня. Кому я такой нужен?

Он откровенно кричал, а я не знал, что делать. Наверное, провалиться сквозь землю было бы лучшим вариантом. И я решился на правду, если он ее еще к тому времени не понял.

— Я не это хотел сказать… Тут дело совсем в другом. Это я… Я никогда не делал этого раньше. Я хочу, чтобы ты понял меня правильно. Я бы еще хотел спросить у тебя кое-что.

— Например, как давно я определился?

На самом деле, я хотел бы узнать про позиции в сексе, но язык распух во рту и никак не желал сказать такое. Я страшно устал от всего этого… От неопределенности, от незнания, от недосказанности… А на деле произнес лишь:

— И это тоже…

— Никак! — снова выкрикнул он, и я вздрогнул. — Для меня все идеалы красоты это просто пустой звук! Я не вижу ни девушек, ни парней. Я слушаю свое тело, и ему приятно с тобой. Твоему тоже приятно, но ты сразу начинаешь от меня прятаться. Я ведь все чувствую, хён. Тебе тоже стыдно со мной? Я все пойму.

Я хоть и был иногда полным дураком, особенно, когда дело касалось отношений, но мне хватило ума ничего ему не ответить. Что бы я ни сказал, все бы обернулось против меня, а потом бы у меня закончились аргументы, и все пошло бы крахом.