– Ах, барин, – Любка покраснела под пристальным мужским взглядом, – негоже молодым девкам такое непотребное платье носить!
– Волосы…распустить волосы! – приказал купец.
Не успела девушка понять, чего от неё хотят, как опять вмешалась Эльза. Не дожидаясь согласия няни, девчонка быстро и ловко, начала расплетать её косы. Тяжелая, пепельно – серая копна волос, упала на плечи…
– Сегодня ночь встречать меня такой вид… – прохрипел Мартин и хлопнув дверью, быстро вышел из комнаты.
Любка в белом платье всю ночь просидела на стуле. Тело трясло от страха в ожидании насилия. Но купец, так и не пришёл…
Утром она готовила омлет для Эльзы. Мужчина неслышно подошёл сзади, осторожно взял её за плечи и развернул к себе:
– Ферцейн Мир – прости меня! – дыхнул он перегаром в лицо девушки. – Захотеть сама…решать сама…Дихь Либэ ихь – я льюбить тебя…много льюбить!
Любка молчала. Ей было жалко немца. Она не могла ответить ему взаимностью. Полюбить для неё – значило открыть дверь погреба и выпустить на свободу свою Боль! А этого, она не могла себе позволить…
Прошло полгода.
Шёл месяц июнь. На Руси в это время праздновали Ивана Купалу. За три дня до Ивана Купалы и родилась Любка. Она рассказала об этом своей подопечной.
– Гебургстаг! Гебургстаг! – захлопала в ладоши девчушка, – День Рождения! Готовить Шуссер Кухэн – пирог, сладко пирог, дарить Гешенк – подарок! Фатер, сказать Фатер… – Эльза собиралась уже упорхнуть из детской комнаты, где и происходил разговор, как русская Шклафен взмолилась:
– Пожалуйста, детка – Битте зер Киндер…найн, найн шпрехен Фатер!
– Поччьему найн сказать папааа?!
– Найн подарки, – уговаривала Любка, – я не люблю подарки…найн Гешенк!
На крики и спор, в детскую заглянул сам господин Кёллер:
– Что здесь происходить?!
– Фатер, Фатер, – не унималась Эльза, – Любааа хат Гебургстаг – День Рождения! Ум Гешенк цу Гебен – дарить подарки! – она топнула ногой. – Киндермедхен найн Гешенк – няня не хотеть подарок!
– Наш Льюба – русский Душа…Ретцел -загадка! Мы Льюба – льюбить, она – не льюбить… – произнёс он укоризненно.
– Барин, – девушка покраснела, – я люблю вас и Эльзу! Мне…мне просто никто и никогда не дарил подарков.
– Я и мой дочь – будет первый! – подобрел купец. – Ви альт бист ду – сколько тебе лет?
– Лет?! Не знаю… – растерялась Люба. – Меня тятька учил по зимам считать. Я прожила вот столько… – на этих словах, она растопырила пальцы на правой руке и три раза ей помахала.
– Понятно, будет шестнадцать – Зексцейн яре альт! Ужин, праздник…я заказать пирог! – тоном, не терпящим возражений, сообщил господин Кёллер.
Именинница нервничала целый день – ради неё праздничный ужин. Ох, задумал немец опять нехорошее! Беду сердце чует…
Сердце не обмануло – в эту ночь всё и случилось! Пьяный Мартин ползал на коленях, говорил о своей любви, умолял сжалиться. И Любка сжалилась…а чего было терять?! В их деревне, в этом возрасте, почти у каждой девки только если не косая и не рябая, был муж и ребёнок. Любка не косая и не рябая, а красавица, да с ладным телом…
Было больно и стыдно. Немец извинялся до самого утра, называл майне Либлингскетце – моя любимая кошечка, майне Либлингсмедхен – моя любимая девочка, и целовал колени.
Потом, он стал наведываться к девушке в спальню почти, что каждую ночь. Нет, Мартин не был совсем противен, и со временем, она даже вошла во вкус ночных забав, но полностью расслабленной, никогда себя не чувствовала.
Ближе к зиме, русская Шклафен поняла, что беременна.
– Что делать?! – озадаченный купец нервно ходил по комнате. – Мой дом и Фрау – женщина…живот…Шанде – позор мой имя!
– Барин, не выгоняй меня на улицу! – испугалась Любка.
– Майн Либэ – моя любовь…найн выгонять! Майн Тохтер – моя дочь лишать няня! Это есть плохо, очень плохо…
– Зачем лишать?! Мартин, милый, я и с животом со своими обязанностями справлюсь! Мы, русские девки крепкие, ты не думай…
– Льюба, надо дом…отдельный Хаус…там жить ты и сын! Мой дочь найн няня… – горевал немец и дальше, – Эльза лить слеза, много Вайнен – плакать…она льюбить тьебя!
На том и порешали. Пока живот ещё маленький и беременность можно скрыть, Киндермедхен останется в доме. А дальше…дальше он подыщет ей отдельное жильё.
Девушке было жалко расставаться с Эльзой, она всем сердцем привязалась к ребёнку.
– Ньельзя, Льюба, ньельзя! – обьяснял господин Кёллер. – Мой дочь найн знать няня полюбовка…позор…отьец позор.
– Да, что ж за жизнь – то такая?! Куда Бог смотрит?! – разозлилась Любка. – Стоит кого – то искренне полюбить, как я теряю этого человека. Когда умру, попаду на небо, обязательно Бога к ответу призову…
На окраине Бремена, в старом квартале Шафвиртэл, Мартин прикупил небольшой одноэтажный домик, состоящий всего из трёх комнат. Туда он и поселил беременную любовницу.
Любка очень скучала по Эльзе: «Как она там, без меня?! Кто ей теперь рассказывает сказки, стирает платьица, готовит её любимую яичницу?»
Как – то в один из вечеров, купец появился с люлькой в руках и очень расстроенный.
– Барин, что с тобой?! Что случилось?! – участливо заглядывая в глаза мужчине, забеспокоилась Люба.
– Эльза, майн Тохтер Эльза… – он смахнул, неожиданно накатившуюся слезу.
– Она заболела? – перепугалась девушка.
– Найн, Майне Эльза ист Гезунд – здорова! Дочь уехать далеко…пансион… -немец разрыдался, как ребёнок.
В эту ночь он остался у Любки. И, как оказалось, Слава Богу! От новости, что Эльзу отправили в закрытый пансион, у женщины на рассвете отошли воды. А к обеду, она родила толстого и красивого мальчишку Андрейку.
Мартин сам принимал роды. Ох, и вспотел же он! Ох, как трясло тело, когда он взял на руки новорождённого.
– Майн Зонн – мой сын, майн Либлингсзонн – мой любимый сын!
В хлопотах с маленьким сынишкой, Любка стала немного забывать об Эльзе. Она просто запретила себе думать о девочке, запретила чувствовать. И в её потайной, тёмной и сырой подвальной комнате, где томилась Душа, появилась ещё одна Тень.
– Льюба, ты не любить Андрэ?! – расстраивался господин Кёллер.
– Почему ты так решил?! – удивлялась она.
– Твой глаза – дайн Блик, твой взгляд Боль…много Боль! Материнство Фройде – радость! Льюба найн Фройде…
Молодая женщина молчала, ей нечего было сказать в своё оправдание. Конечно, она любила Андрейку! Но Боль, спрятанную в подвале своей Души, Любка любила сильнее.
Глава 5.
– Вы думаете – эта история реальна?! – Инна Львовна сидела в кресле напротив. Тонкими пальцами с красивым маникюром, она разминала сигарету. – Можно закурить? – осторожно спросила она.
– Вообще – то, я сам не курю и своим клиентам не рекомендую! – ответил Леонид Борисович. – Но вам можно, – он многозначительно помолчал и добавил, – в качестве бонуса! – затем открыл окно. – Мы с вами молодцы, проделали большую работу!
Это действительно было так. Жена чиновника исправно, два раза в неделю, посещала сеансы гипноза, благодаря которым, открылся целый пласт прошлой жизни.
– Неужели, я правда была Любкой, а Павлик купцом?! – дамочка сделала затяжку, затем ещё одну и театрально выпустила из своего напомаженного ротика, несколько колец дыма.
Пробежала мысль: «С подросткового возраста курит. И ещё, прогресс – мужа назвала Павликом».
– На вопрос реинкарнации, вам не ответит никто. Возможно, это правдивая история, а возможно, ваше Подсознание, по какой – то причине, решило затеять такую игру – бесправная крепостная и барин, бесправная любовница и купец, – доктор налил себе чашку чая и устроился поудобнее за своим рабочим столом. – Расскажите мне о вашем детстве…
– Собственно и рассказывать нечего! Интересного мало… – Инна Львовна, пожав плечиками, выпустила очередную порцию дыма. – Я росла в интернате, а по выходным, меня брал к себе дедушка по матери.
