И Ред отказал ей.

Как наверное, на его месте, отказал — не смог — бы всякий.

Тальвада пропустила удар. Лишь наполовину сознательные, но куда больше повинующиеся инстинкту, исчадия окружали эльфийку. Один из монстров улучил момент, чтобы вонзить ей в живот старый ржавеющий кинжал. Тальвада заметила поздно — увернуться до конца не получилось.

«Он отказал ей» — билось в мозгу чародейки.

Отказал в милосердии.

Тальвада одолела еще одну тварь. Но следующая тяжелым молотом обрушилась ей на левое плечо, и то осыпалось сумрачной пылью, словно старая голяшка, давно сгоревшая в костре.

Отказал в чести умереть от руки брата, оставив участь погибать в лапах тех, на борьбу с которыми Тальвада отдала по-эльфийски долгую жизнь.

Данан перешагнула лук и колчан.

— ДАНАН! Я ПРОШУ ТЕБЯ! ЛУК! — проорала Тальвада одновременно с тем, как из прохода за спиной Данан раздался топот мужских ног и испуганное:

— КОМАНДОР!

— ДАН… — начала Тальвада, и замолчала, увидев, как совсем рядом с ней распалось исчадие Пустоты, разрубленное надвое духовным клинком рыцаря-чародея. Потом еще одно и еще. Тальвада в смешанных чувствах вернулась к борьбе. Осталось ведь — всего ничего, верно?

Провернувшись, Данан снесла голову последнему из нападавших, выросла прямо перед Тальвадой, поймала за шею и притянула к себе. Эльфийка вытаращилась, словно не понимая, что случилось. Посмотрела вниз. Духовный меч прямо внутри нее уменьшился, став кинжалом. Тальвада выдохнула, ее плечи опали, а сама женщина подняла голову и взглянула на чародейку.

Данан не отводила глаз от командора Ирэтвендиля. Она видела ее лицо целиком лишь однажды. Но, как выяснилось, запомнила в деталях на всю жизнь. У эльфийки не было левой щеки. Покореженная скуловая кость все так же торчала наружу неровными мелкими углами и сколами, разве что теперь немного осыпалась по нижнему краю и стала еще меньше. Сквозь прорехи в ней Данан видела, на что крепится помутневший снизу и все еще мерцающий серебристым глаз. В челюсти стало больше пробоин, нижняя крошилась. В просвете виднелся почерневший язык и вихлявшаяся непонятно на чем — трахея. А сбоку, увидела Данан, крупной вмятиной прогнулся висок.

Данан перевела взгляд на единственный глаз эльфийки, который еще наверняка видел. Тальвада, наблюдая за чародейкой улыбнулась.

— Я же говорила, — шепнула Данан едва слышным, севшим голосом, — я ужасно стреляю из лука.

Тальвада приподняла правую руку, чтобы коснуться лица чародейки. Кое-как дотянулась до одежды на груди и смирилась: дальше — уже никак.

Клинок в пальцах Данан исчез, и она подхватила дрожащими руками измученное оседающее тело.

— До… тех пор… — едва слышно выдохнула женщина, — пока не взойдет… и… не падет девятый… из девяти, — Тальвада сделала несколько движение губами, словно пыталась сказать что-то еще, но никак не получалось, — са…мое…главн… главно…е…

— Это Смотрители Пустоты, — так же тихо и непреклонно помогла Данан, ощутив вместе с последним своим словом последний выдох Тальвады Тилелейт.

Пепел эльфийского тела осыпался в руках Теганы на пол. Самой последней, опадая, развеялась улыбка.

Данан застыла, обнимая воздух, и не веря, что на этом — все…

— Дан, — первым осмелился Хольфстенн, убирая секиру и делая шаг к женщине.

— Командор, — позвал Рендел, присоединяясь.

Обессиленная, Данан замерла, лишь изредка утирая лицо предплечьями. Она поднялась, когда Хольфстенн подставил свое плечо и такие надежные руки друга. Посмотрела на гнома без всякого выражения вообще, а он на нее — с ужасом, ибо в последний раз видел ее такой в ночь, когда закончилась Пагуба.

Ночь, когда она самонадеянно бросила Темному архонту, что удержит всю Пустоту, которую изымет из него Увяданием.

Выбора ведь тогда не было. Не было! Архонт был сильней! Ей нужно было вытянуть Увяданием его силу и использовать как свою! И пусть бы жизнь и магия архонта соткана из Пустоты, она удержит ее, она сможет…

Дура.

«И он — победит» — нагнал ее голос исчезнувшей Тальвады. Он обязательно победит. Как только что окончательно и бесповоротно Пятый архонт, наконец, победил Тальваду.

Данан позволила себя увести, без слов и лишних движений. Только на выходе из утробы холма она остановилась. Протянула руку к Рангзибу, намекая, что просит посох. Одолжить. Маг, напрягаясь, с осторожностью протянул. Данан обернулась, перекинула из правой в левую. Намного тяжелее, чем ее собственный. Растянула необычный узор цвета молодых подсолнухов. Она не особенно здорово управлялась с магий Земли, но постаралась сделать все с первого раза. Находиться здесь становилось невыносимым.

Проход, только что ими покинутый, сотрясся и обвалился, не пропуская отныне никого ни внутрь, ни изнутри.

До бивака добрались в молчании. Горе горем командора у всех звенело в ушах.

Данан довели до костра. Под ночным ветром ее слезы высохли. Тай был как никогда заботлив, позабыв, что еще час назад планировал поговорить всерьез. Чтобы как-то развеять обстановку, Хольфстенн принялся говорить за ближайший дозор, потом — за маршрут: когда они будут делать привалы, где остановятся, будут ли им попадаться города — с тавернами и даже борделями (тут Стенн подмигивал остальным мужчинам). Его поддержали остальные — все включились в беседу до того оживленно, словно ничего не произошло.

Данан захотелось разодрать им лица. И расплакаться.

Не слушая, чародейка взяла у Хольфстенна походный мех и надолго приложилась, совсем не чувствуя, как жжет гномский самогон.

— Ну а с дозором, по крайней мере сегодня, думаю, Рангзиб поможет нам, да? — спросил Тайерар. Сейчас он и чародей, не сговариваясь, демонстрировали чудеса дипломатичности и дружественности.

— Без проблем, — отозвался те’альдинец.

— На том и порешим. Ну, что скажете, командор? — Тай хлопнул себя по колену.

Данан молча закрутила мех, бросила в руки Хольфстенну. На трясущихся ногах поднялась. Ох, кажется, таз’гаротский самогон в самом деле неплох. Доплелась до Рендела, наклонилась, положив мужчине ладонь поверх плеча. Шепнула:

— Подмени меня, — и ни на кого не глядя утащилась заодаль от бивака.

Разговор у костра быстро затих. Его ведь затевали не от особого желания потрепаться. Несмотря на сговорчивость Рангзиба, дозор распределили как обычно. И каждый из мужчин, кто в ту ночь, заступал на пост, видел, как на вершине ближайшего холма, облитая слезами лунного света, сидит и горбится одинокая женская фигура.

.