Саша на несколько секунд прижала письмо к лицу в безумной надежде уловить родной запах. Ничего, конечно — пахло только дешевой бумагой и табачными крошками из чьего-то, видать, кармана. Саша аккуратно сожгла письмо в пепельнице.

Вышла в гостиную. Вершинин ждал ее, просматривая газету.

— Удовлетворительно, — сказала Саша. — Одного ящика не хватает, можно пренебречь. Но все равно это очень мало. Необходимо ускорить поставки и значительно увеличить объемы. В следующий раз…

— Придержи коней, Александра, — Вершинин поднял ладони. — Для начала, не могла бы ты одеться? Не то чтоб я видел что-то новое… или особо интересное. Но мы же с тобой благопристойные мещане, дорогая сестра.

Саша состроила гримаску. В ее ночной сорочке ничего такого уж неблагопристойного не было. Но препираться не стала, сходила в спальную и накинула халат. Вершинин, наверно, имел в виду “одеться покрасивее”, но обойдется.

— В следующий раз нужно… — начала она снова.

— Ты вообще живешь когда-нибудь, Александра? — перебил Вершинин. — Завтра обсудим дела, завтра. Сейчас давай же отпразднуем.

Только теперь Саша заметила на столе бутылку шампанского и два коньячных бокала — фужеров в их доме не водилось.

— Сколько ж это вино стоит? — спросила Саша.

— Александра, мы ведь знакомы не так долго. Отчего мне иногда кажется, будто мы женаты лет десять и давно успели осточертеть друг другу? Не хочешь — не пей, больше останется на мою долю.

— Ну уж нет. Зря я, что ли, под пулями по земле каталась. Хоть узнаю, чего ради вы, буржуи, рабочий класс эксплуатируете.

Вершинин открыл бутылку и разлил искрящееся вино по бокалам. Саша решительно сделала несколько глотков.

— Кислятина, — Саша чуть поморщилась. — И дрожжами разит.

— Так и знал, что ты не оценишь. Где тебе!

— А ты, ты в самом деле ценишь, Рома? — шампанское слегка ударило в голову почти сразу. — Тебе и правда это нравится больше, чем наливайка из рюмочной за углом, гривенник за стакан? Ну, честно только.

Вершинин засмеялся, разлил остатки шампанского и вскинул руки.

— Не бей меня, товарищ чекист, я все так скажу. Мне-то, купеческому сынку, и впрямь больше по душе наливайка. Прелесть шампанского не во вкусе, а в дороговизне. Ты пьешь то, чего не могут позволить себе другие. Потребляешь лучшую жизнь. И ведь даже при вашем коммунизме, упаси Бог он вдруг настанет, вы не сможете обеспечить шампанским всех! Много ли тех виноградников в Шампани?

— На юге России виноградников в достатке, — пожала плечами Саша. — Можно выпускать такое же вино, даже в похожих бутылках. Хотя лучше б послаще… Но главное — много, чтоб хватило всем. Каждый человек сможет отмечать радостные события так, как теперь это одним буржуям доступно.

— Ничего-то ты не понимаешь в настоящих удовольствиях, — сказал Вершинин, извлекая откуда-то вторую бутылку.

— Объясни мне, — развела ладони Саша. — Серьезно, зачем тебе все эти деньги? Если я что-нибудь понимаю в людях, на сытую безбедную жизнь ты наворовал еще во время Большой войны. Зачем продолжаешь рисковать, ползаешь по грязи, прячешься от ОГП? Что такого ты намерен на это золото купить, чтоб так ради него корячиться?

— Ты не поймешь, — мечтательно сказал Вершинин, откидываясь в кресле.

— Да ладно, снизойди как-нибудь на мой убогий уровень.

— Женщины, Александра. По-настоящему роскошные женщины. Ночь с ними стоит больше, чем шахтер в забое зарабатывает за год. Так и знал, что ты будешь кривиться! А ведь они и работают не меньше, чем те шахтеры.

— Да что такого уж особенного они делают?

— Они создают шик, — Вершинин отпил из своего бокала. — Вся эта красивая, радостная, беззаботная жизнь, такая недоступная, пока ты, сын разорившегося купца, подглядываешь за ней украдкой... Ты из кожи вон лезешь, чтоб ее достичь. Но когда наконец дорываешься до нее, пройдя по головам, по трупам… она оказывается химерой. Как вот шампанское. Ничего особенного. И только эти женщины — они делают ее реальностью. Пусть даже на короткое время. Это дороже стоит, чем все ваши идеалы и вечные ценности.

Саша допила и налила себе еще.

— Похоже, тебе нужны посредники между реальностью и тобой, да? — шампанское каким-то образом превращало сложные вопросы в очень простые. — Может, что-то все же не так с твоей реальностью? Или с тобой самим? Что это за пустота в тебе, которую ты пытаешься заполнить?

Вершинин засмеялся.

— В Вене есть модная забава, психоанализ называется. Но что-то я не припомню, чтоб заказывал такую услугу у красного комиссара. Ты всегда лезешь людям в душу немытыми руками?

— А перед тем, как лезть к тебе в душу, руки надо мыть, да, Рома? Там что, настолько чисто?

— Я думал, чем ты взяла своего полковника, — Вершинин сменил тему слишком резко, и Саша поняла, что задела его. — Не воображай о себе, это профессиональный интерес. Я посылаю агентов, в том числе женщин к мужчинам, — он использовал настоящее время, а ведь уже не служит в контрразведке. — Раз уж Щербатову так хотелось пощекотать нервы, закрутив любовь с революционеркой, он мог выбрать и кого-то покрасивее, не такую серую мышь. Зачем ему ты?

— Зачем же? — тихо спросила Саша.

— Я понял, что ты по сути такая же, как те женщины. Полная противоположность им только внешне. Хотя и многие из тех фам фаталь без косметики выглядели бы… ну вот как ты примерно. Ценят их не за врожденную красоту, а за способность создавать иллюзии. И то же делаешь ты, на свой манер. В них есть страсть к жизни. В тебе… другая страсть. Но я предпочитаю их, сколько бы это ни стоило. Лучше уж сорить деньгами, чем без конца лить кровь.

— Ты можешь хоть целый бассейн до краев наполнить шампанским, — медленно сказала Саша. — Усадить туда самых дорогих шлюх мира. Но сам ты по шею в крови и в дерьме. И никогда с себя этого не смоешь.

— Как и ты.

— Как и я. Но у меня, в отличие от тебя, есть великая цель. А что есть у тебя?

— Честность, — ответил Вершинин. — В отличие от тебя, перед собой я предельно честен.

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Сентябрь 1919 года

Саша изучала образцы дамских пальто во французском модном журнале.

— Вот это, вроде, подходит, — решилась она и ткнула в самую, как ей показалось, простую модель.

— Превосходный выбор, мадам, — улыбнулась завитая барышня. Кажется, она не была портнихой, в ее обязанности входило только общение с клиентами. — Пальто в военном стиле. Силуэт слегка напоминает шинель. Мужчинам после войны такое нравится.

Пальто должно нравиться не мужчинам, а самой Саше, и не после войны, а в самый ее разгар. Но вникать в эти обстоятельства барышне было ни чему.

Саша решила обзавестись одеждой, которая подойдет и для города, и для фронта. Она мечтала вернуться на Тамбовщину, но Вершинин или Донченко могут вызвать ее в Петроград в любой момент. Возможно, придется перевоплощаться из комиссара в мещанку Сирину не только в доме гостеприимных моршанских контрабандистов, где есть запас костюмов на любой случай.

Да и что уж там, сшитая на заказ гражданская одежда оказалась удобнее военной формы.

— Только воротник попроще сделайте, если можно, — попросила Саша. — И вот здесь без оборки, прямой крой. Сколько это будет стоить?

— Какой желаете цвет?

— Черный.

Трауром в эти годы никого было не удивить.

— Мои соболезнования, мадам… Вот, взгляните на смету.

— Ого!

В средствах Саша ограничена не была. Сама она предпочла бы купить что-нибудь в средней руки магазине готового платья, но Вершинин настоял, что одеваться следует в дорогом ателье. Саша отнекивалась, и тогда он пригрозил, что закажет ей шубу сам, на свой вкус. Вкусы этого купеческого сына Саша себе представляла и выбрала меньшее зло.

Вершинин, при всей его страстной любви к деньгам, ни в коем случае не был скуп или мелочен. Ему нравилось, чтоб все было шикарно, и Саша, как часть его прожекта, тоже должна была выглядеть шикарно.