И не дожидаясь, пока девушки исчезнут, Захар склонился ко мне.

Крупные сильные ладони легли мне на плечи, и мужчина, совсем иным тоном тихо, спросил, склонившись к моему уху:

- Ты уже пообедала?

- Еще нет.

- Тогда идём, - негромко сказал он, разворачивая меня к выходу из бизнес-центра.

- Через два часа я должна быть в своем офисе. У меня встреча с клиентом, - сообщила я Захару, уже сидя в его машине. - Куда мы едем?

- Обедать, - спокойно отозвался Гордеев, аккуратно вливаясь в поток машин. – Просто обедать.

Последние слова он произнес совсем тихо и задумчиво, сопроводив их глубоким вздохом сожаления. И мне вдруг отчетливо показалось, что Гордеев борется с собой. Занятно. И что бы это могло значить?

- Ань, а почему ты не стала отрицать сплетни про нашу связь? - неожиданно спросил Гордеев, не отрывая взгляда от дороги.

- Не люблю оправдываться, - честно пояснила я. – Тем более, перед подобным контингентом.

- Ясно.

Что конкретно ему было ясно, я не поняла. Но зачем-то захотелось пояснить:

- Подобные выпады – это чистой воды провокация. Ира - преданная последовательница твоего провокатора-Ермолина. Цель у ее провокаций как правило одна, заставить человека растеряться, начать оправдываться или почувствовать вину и стыд. Поэтому на подобные выпады нельзя отвечать так, как от тебя ожидают, потому что это прямая дорога в западню конфликта, сплетен и насмешек. А вот зачем ты сам добавил масла в костер их фантазий, сказав про «нашу с тобой личную жизнь»?

- Не удержался, - хмыкнул Захар, скупо улыбнувшись и по-прежнему не отвлекаясь от дороги.

- Почему, кстати?

- Хороший вопрос, - ответил Гордеев, паркуя свой автомобиль возле ресторана. На мой вопрос мужчина так ничего и не ответил.

На улице завывал сильный ветер, кидая в лицо мокрые тяжелые хлопья снега. Захар помог мне выбраться из своего автомобиля, придерживая тяжелую дверь, норовившую захлопнуться под ледяными порывами бурана. Мы быстрым шагом по щиколотку в снегу направились в тепло ресторана, оба сделав вид, что этого разговора не было. Недосказанная двусмысленность наших отношений придавала общению некий налет волнующего ожидания, словно мы оба стояли на пороге чего-то невероятного, но пока осознано не торопились сделать шаг дальше, в неизвестность, наслаждаясь предвкушением.

Глава 17

Аня

В середине декабря в столице лютовала метель. Затяжная, снежная, утомительная. Она осложняла жизнь горожан, и лично меня могла бы вогнать в депрессию, но на подобную роскошь просто не оставалось времени.

Когда, ближе в 11 часам утра, я каким-то чудом добралась до бизнес-центра Гордеева, выяснилось, что его юристы застряли по дороге в снежных заторах. Никто из них не успевал вовремя приехать к утренней планерке, назначенной Гордеевым на это время. Дозвонившаяся до меня Марина уговорила подменить ее.

- Автобус едва ползет, Ань. Попробую пешком до ближайшей станции метро, но, в любом случае, опоздаю. Я Алексея Сергеевича предупредила. Он просил уточнить, не согласишься ли ты поприсутствовать на планерке вместо меня?

- А что случилось, Мариш?

- У нас новый бригадир в ЖК «Сосновый бор», мутный какой-то. По его объектам постоянное превышение сметных расходов. Вот Гордеев и собрал всех, хочет сам разобраться в причинах.

Ну в целом, все как у моего деда. Только господин Беркутов называет эти мероприятия «вазелиновые летучки». Я прекрасно представляла себе, что это такое, и для чего я там нужна.

На планерку, которая проводилась в кабинете Ермолина, я пришла в числе последних. «Мутный» бригадир уже что-то объяснял Гордееву и еще нескольким присутствующим в кабинете солидным мужчинам в деловых костюмах. Захар приветливо приподнял руку при виде меня, но не прервал бригадира. Остальные негромко поздоровались. Ермолин, встретив меня, заботливо усадил в стороне от входа за журнальным столиком и вручил охапку потрепанных, и местами грязных документов. Тоже привычная картина. Экземпляры документов, которые привозили со строительных объектов, обычно так и выглядели: замусоленными и замызганными. Потому что строительная бытовка, в которой располагается бригадир, не имеет ничего общего с обычным офисом. Стройка есть стройка, со всеми вытекающими нюансами, включая строительный мусор, грязные руки и привычку бросать важные документы где попало.

«Мутный» бригадир, он же начальник одной из строек, вызванный «на ковер» сегодня утром, затянул перед высоким начальством прочувственное нытьё о причинах убытков и превышения сметы. Гордеев, расположившись в кресле Ермолина, недовольно морщился, слушая о застрявших в снегу бетоновозах. Уже который год зима тиранит нас буранами и обильными снегопадами. Многие из присутствующих грустно поглядывали за окно, где бушевала метель. Я сама раздумывала о том, как сегодня добраться до дома и не застрять в снегу по дороге. Поэтому никого особенно и не удивило, что даже бетоновозы попали в снежный плен по пути на объект, не сумев довезти на стройку дорогостоящий бетон. И это, разумеется, привело к большим убыткам, сделав бетонную смесь не пригодной для использования. Открытым оставался только вопрос о том, какому идиоту взбрело в голову заказать поставку крупной партии бетонного раствора в разгар снегопадов?

Отвратительная погода и бодрый доклад бригадира, который я слушала в пол-уха, не помещали мне по привычке, выработанной годами, на автомате разложить документы по датам. И вот когда спустя минут десять я закончила эти не хитрые манипуляции, и снова просмотрела замызганные бумаги, то обнаружила весьма занятную вещь. Согласно накладным, речь шла не о текущем годе, а о прошлом. Обведя кружочком дату в одной из накладных на поставку бетонного раствора, я встала со своего места и пересекла просторный кабинет, чтобы положить документы на стол перед Гордеевым.

Захар Леонидович при моем приближении выпрямился в кресле и заинтересованно ждал, пока я подойду. Мельком глянул на накладную и уточнил:

- Анна Андреевна, что именно вас смутило?

- Николай Иванович, - обратилась я к начальнику стройки, проигнорировав вопрос Гордеева, - я не очень хорошо разбираюсь в нюансах. Позвольте уточнить, почему испортился бетонный раствор?

- Он замерз, - снисходительно улыбнулся мне бригадир. – На улице было минус 30, и рекордные снегопады.

Гордеев опустил взгляд в накладную и перевел его на меня. Я положила перед ним пачку остальных накладных, из которых следовало, что около двадцати бетоновозов застревали в снегу ежедневно в течение всего ноября прошлого года, демонстрируя нам нерадостную картину убытков. И складывались эти убытки (причем чисто арифметически) в, примерно, пятьсот шестьдесят машин, которые не довезли до стройплощадки порядка трех тысяч кубов бетонного раствора. И это только по моим поверхностным прикидкам, сделанным по средним показателям. Потому, что я не имела понятия о фактической вместимости этих, «застрявших в снегу» бетоновозах.

- А разве «заливка» бетона в такой сильный мороз – хорошая идея? – спросила я мутного бригадира.

- Ну, - не растерялся Николай Иванович, - есть соответствующие технологии и специальные присадки к бетону. Прогресс не стоит не месте. Строительство можно вести даже в самых суровых регионах страны. В любое время года.

- То есть, в бетоне были какие-то специальные присадки?

- Конечно, а как же без них?

- А что это такое? И зачем?

Гордеев с насмешливым упреком глянул на меня. Он, в отличие от большинства присутствующих, прекрасно понимал, что я намеренно изображаю дурочку. Оставалось надеяться, что и причину моего поведения он тоже уже понял, увидев даты в документах и мои заметки с пояснениями. А еще для меня было важно, чтобы мутный бригадир сам озвучил факт наличия в бетоне присадок.

- Химия, чтобы раствор не замерз, - буркнул бригадир.

- Это специальные химические составы, Анна Андреевна, которые добавляют в бетонный раствор зимой, чтобы обеспечить его пластичность и защитить от замерзания, - пояснил Захар Леонидович.