Солдат замолчал. Канцлер уже ушел, и не перед кем было распинаться. Но он сейчас вернется. И стражники принялись оправлять одежду и натирать лезвия алебард.

   Выйдя из башни, Гутрэ пересек двор, обогнул конюшни и прачечные и остановился у низкого строения, похожего на ригу. Здесь резали птицу и скот для графского стола.

   Дождь уже кончился. Перед дверью в небрежной позе стоял солдат, опираясь на древко протазана. Гутрэ подошел. Солдат вытянулся.

   - Узник здесь?

   - Здесь, господин...

   - Открой.

   Стражник торопливо отодвинул засов. Глаза раболепно смотрят на сеньора. Дверь раскрылась. Канцлер зажал нос, нагнул голову и подумал, что крестьянину не привыкать. Пересилил отвращение к запаху, вошел и оглянулся:

   - Затвори дверь и отойди на десять шагов.

   Убедившись, что приказание исполнено, Гутрэ разогнулся и стукнулся головой о балку. Проклятое узилище, здесь даже нельзя выпрямиться во весь рост, точь-в-точь клетка короля Людовика.

   Канцлер огляделся. Где же узник? Ничего не видно, на дворе быстро темнеет. Ах, вот он, сидит на куче соломы. Гутрэ подошел, сел рядом.

   Пьер отодвинулся, даже не поглядев, кто пожаловал к нему в гости.

   - Как твое имя? - спросил канцлер.

   Ответа не последовало.

   Прошло с полминуты. С чего начать? Как подойти к убитому горем человеку с отрешенным взглядом?

   И вновь тот же вопрос.

   Узник разлепил губы, глухим голосом назвал себя.

   - У тебя связаны руки?

   Вместо ответа узник промычал.

   Гутрэ заглянул ему за спину и вытащил кинжал.

   Пьер зашептал молитву.

   Канцлер усмехнулся:

   - Я собираюсь всего лишь разрезать твои веревки.

   Пьер открыл глаза.

   - Зачем?

   - Чтобы спасти тебя.

   - Лучше убейте.

   - Свою смерть ты найдешь сам, если окажешься глупцом.

   Пьер почувствовал, как веревки на руках распались.

   - Убить? - скривил губы канцлер.

   И спрятал кинжал. Их взгляды встретились. Гутрэ придвинулся ближе, кивнул на дверь, за которой прохаживался солдат:

   - Убивают они.

   - А вы?

   - Я возвращаю к жизни.

   - Моих уже не вернешь.

   - Знаю. Мне искренне жаль, что так случилось, поверь. Но их не вернешь, это верно. Ты расплатился с Оливье, можешь расплатиться и с другими.

   Пьер недоверчиво покосился:

   - И с графом?

   - С ним тоже.

   - Кто вы? - вскричал Пьер. - Что вам нужно? Кто вас послал? Вам мало смерти двух ни в чем не повинных людей, теперь вы хотите и из меня вытянуть жилы?.. Впрочем, - добавил он уже спокойнее, - я это заслужил. Я убил "грызуна". Я отомстил и теперь хочу умереть, потому что мне незачем жить. Больше вы от меня не услышите ни слова.

   И узник сжал губы.

   - Не надо быть умным, чтобы умереть, - промолвил Гутрэ, - но чтобы жить, нужно иметь ум.

   Пьер молчал.

   - Ты должен жить, чтобы отомстить.

   В ответ ни слова.

   - Ты должен надеяться.

   Нежелание узника отвечать начинало бесить канцлера. Он не думал, что разговор окажется столь тяжелым.

   - Надежда дается тому, кто надежду утратил. Ты отомстил, и то далеко не полностью, за себя. А как же твои соотечественники? Кто отомстит за них? Само небо избрало тебя своим орудием, прислушайся же к голосу разума и считай, что моими устами будет говорить Провидение, пославшее меня к тебе.

   - Я не верю вам, - наконец выдавил узник.

   - Это твое право. Прошу лишь об одном: выслушай меня терпеливо, а дальше поступай как знаешь. И помни, я не желаю тебе зла. Готов ли ты внимать мне?

   Какое-то время длилось молчание. Гутрэ терпеливо ждал. Он умел ждать.

   - Говорите, - промолвил узник.

   - Когда я не был еще канцлером у графа де Ла Марш...

   Вздрогнув, Пьер поднял голову. Так вот кто пожаловал к нему!

   - Да, мой друг, ты видишь перед собой Гутрэ, канцлера графа. Запомни это имя, оно тебе пригодится. Мы оба нужны друг другу - ты мне, а я тебе, и скоро ты поймешь почему. А теперь слушай. Много лет назад я жил в такой же деревне, как твоя. Нынче ее уж нет. Нас было двое, я и сестра. Отца задрали в лесу волки, а мать, пережив его всего на несколько месяцев, умерла от чумы. Мы стали вдвоем вести хозяйство. Она была красивой, моя Морион. Многие сватались к ней; получив отказ, поворачивали обратно. Морион хотела выйти замуж по любви, как и всякая женщина, но возлюбленный ей все не являлся.