- За что ты убил мою жену? За что лишил жизни моего ребенка? Что он-то тебе сделал плохого? Отвечай, собака, ибо сейчас ты на суде, и судья - граф, твой господин!

   - Как смеешь ты так говорить со мной, бездельник! - заорал Оливье и стегнул плетью, от которой Пьер увернулся. - Помилуйте, монсеньор, - вкрадчиво заговорил он, обращаясь к графу, - я не понимаю, чего хочет от меня этот жалкий оборванец. По-моему, он попросту не желает платить налоги и самым наглым образом испытывает ваше терпение, возводя на меня нелепые обвинения. Велите ему тотчас убраться с дороги.

   - Я понимаю твое горе, - свысока поглядел де Ла Марш на Пьера, - но, быть может, ты ошибаешься и приписываешь моему управляющему те поступки, которых он не совершал?

   - Бог пусть будет мне судьей, и да закроются предо мною врата рая, если я лгу, - твердо ответил Пьер.

   Граф некоторое время размышлял, потом спросил:

   - Поверишь ли ты моему слову?

   - Да, если за ним последует справедливая кара.

   - Он получит, что заслужил, - и де Ла Марш сурово, как показалось Пьеру, взглянул на Оливье.

   Тот печально вздохнул и опустил глаза, заранее смиряясь с участью, какую уготовит ему его повелитель. Кое-кто из всадников подавил невольный смешок, понимая оборотную сторону этой любопытной трагикомедии, над которой они все вместе посмеются вволю в одном из залов замка, объедаясь, опиваясь вином.

   Сдвинув брови, словно придавая этим глубину сказанному им, граф повторил:

   - Я обещаю тебе сурово наказать обидчика.

   - Ты считаешь, что должен только наказать его? Уж не штрафом ли? А моя жена и ребенок?.. - в отчаянии вскричал Пьер.

   - А ты сам как мыслишь?

   - Его надо покарать смертью! За убийство - смерть!

   - Хорошо, я подумаю, - милостиво пообещал граф де Ла Марш и махнул рукой, приглашая спутников следовать дальше.

   - Нет! - вскричал Пьер, снова преграждая дорогу. - Накажи его сейчас же! Лиши его жизни, как он сделал это с моей женой и сыном, и я расскажу всем о твоем справедливом решении!

   - Да ты становишься дерзким, смерд! - воскликнул граф, выведенный из себя настойчивостью крестьянина. - Ведь я обещал тебе! Ты что же, не веришь моему слову?

   - Покарай! - повторил безутешный вдовец, смертельно бледнея, сжимая кулаки.

   - Вперед! - скомандовал де Ла Марш и чуть не наехал лошадью на Пьера.

   - В дорогу, господа, - повторил за ним Оливье, - мы и так слишком задержались здесь по вине этого выжившего из ума болвана.

   - Ах, так! - вскричал несчастный отец и кинулся ему наперерез.

   Оливье внезапно увидел Пьера у стремени своего скакуна. Увидел, понял, чего тот хочет, но не смог, не успел предотвратить беду. Единственно - интуитивно поднял лошадь на дыбы. Тотчас сверкнуло в руке Пьера лезвие ножа и по рукоять вонзилось в грудь врага. Инстинкт спас Оливье от верного удара в сердце, но затем лишь, чтобы продлить жизнь всего на несколько мгновений. Их не хватит даже на то, чтобы завещать кому-либо свое состояние, которое и заберет себе граф де Ла Марш.

   На Пьера наехали, свалили конями, обнажив мечи, двое всадников; потом, желая показать свое усердие, к ним присоединились еще трое, но всех остановил властный голос:

   - Стойте!

   Четыре меча застыли в воздухе, пятый уже не мог остановиться и со свистом летел вниз, направляемый сильной рукой, готовой разить не только человека, но и сокрушить бронзовую статую. Услышав возглас де Ла Марша, всадник постарался уменьшить силу удара, но успел лишь в последний момент повернуть рукоять меча.

   Пьер, поднявшийся было, охнул и чуть присел, но остался невредим. Удар пришелся плашмя по плечу и только оставил синяк.

   Брошенный всеми Оливье, хрипя, пузырясь кровью, бегущей изо рта, медленно сползал с седла. Его подхватили, не дали упасть, бережно сняли и уложили на траву. Он уже не мог говорить, как ни пытался. Туманной поволокой подернулся взгляд, и смерть вмиг отметила своей неумолимой печатью лицо, за минуту сменившее желтую, синюю, белую, серую окраску. Видимо, кинжал рассек артерию, несущую в себе жизнь; продырявленная, она тут же иссякла, и жизнь отлетела. Бороться с этим было бессмысленно. Глядя, как ноги Оливье пятками стучат по земле, все молча сняли шляпы и перекрестились. Голова Оливье откинулась в сторону, тело еще вздрогнуло раз, другой, третий... и замерло навсегда. Мертвые глаза уставились вдаль.

   - Прикажите, монсеньор! - закричали всадники, указывая на Пьера мечами, махая ими у него над головой.

   - Связать! - коротко бросил граф.

   Слуги схватили Пьера.

   - Отвезти в замок! - добавил де Ла Марш. - А завтра мы будем судить его. Пусть все знают, что в нашем графстве ни один человек не принимает смерть незаслуженно и без покаяния. - Покосился на управляющего: - Бедняга Оливье - исключение. Вперед!

   Связанного, Пьера бросили поперек лошади рядом с мертвым Оливье и рысью направились к замку.

   *****

   Граф де Ла Марш ужинал всегда в шесть часов вечера. Так было и в этот раз, за неделю до смерти Оливье. Приближенные графа и его друзья были тут же.

   Широкий стол, стоящий прямо посреди зала, был сервирован шпигованными зайцами, жареными утками с рисом и яблоками, копчеными осетрами и заставлен вазами, из которых сыпались через край фрукты. Из-за стола не выпускали никого, пока в бутылках оставалось вино. Так повторялось изо дня в день, и никто не помнил, было ли иначе. Как за ужином, так и за обедом не находилось человека, который не наедался бы до отвала, не исключая и духовных лиц, частенько нарушавших предписания церкви и вытиравших засаленные руки о полы рясы в постный день.