Вспомнив о родных, Эверетт задумался, что бы сказал дорогой друг Роберт насчёт санатория. Он даже представил, как делится с ним своими планами. Но первое очарование идеей уже прошло и Эверетт, как это часто с ним бывало, теперь начинал сомневаться. А так ли хороша затея? Наряду с плюсами, теперь он видел и существенные минусы. Сперва они звучали в голове насмешливым голосом Клиффорда, и это было нормально, но потом в его мысли вторгся вкрадчивый голос Фоули, и вот это уже никуда не годилось, потому что эти двое почему-то вдруг оказались заодно.

«У тебя нет опыта в таких делах, – говорил Роберт. – Тебе потребуется хороший консультант. Но, если хочешь знать моё мнение, всё это вообще не стоило затевать. Дело вряд ли принесёт прибыль. Ну сам подумай: кто из наших приятелей в Лондоне согласится поехать отдыхать в ирландское захолустье, когда рядом почти под боком есть Бат? Или Озёрный край, если отъехать немного подальше. Чем ты их будешь сюда заманивать? Сказками о фейри?».

«Думаю, деньги вашего деда закончатся ещё на этапе ремонта дорог, – вторил ему Фоули. – Вы сами их видели! Это же чёрт знает что, а не дороги».

«Расплатись сперва с долгами отца, выкупи семейный особняк, как обещал матушке, а потом посмотри, сколько денег останется».

«Ваши респектабельные англичане непременно захотят местной экзотики. А потом вы под рёв детей и причитания жён будете искать их по злачным местам в Трали. И хорошо если найдёте просто пьяными и без гроша за душой: карманники лёгкой добычи не упустят. А виноватым окажетесь вы».

«Это если ещё не случится какой-нибудь драки с местными, Джеймс. На почве политики, религии или просто потому, что кто-то на кого-то косо посмотрел. Вспомни, даже в лондонских клубах случаются конфликты. А ирландцы, говорят, горячи нравом – не чета нам, добропорядочным англичанам».

«Прежде чем строить планы, вам стоило бы больше узнать о местных обычаях и жизненном укладе. Здесь вам не Лондон, сэр»…

Самое противное, что оба голоса были правы. И если от старого друга Роберта Эверетт мог стерпеть и не такое, то Фоули в своей голове ему очень хотелось заткнуть.

Гнев вспыхнул с прежней силой. Правда, на этот раз Эверетт злился больше на себя. Он вспомнил как Фоули, изогнув бровь, произнес: «А вы думаете, что приличные семейные люди не лапают горничных?» и своё возмущение по этому поводу. Но, если подумать, проклятый директор Хэйг, по которому давно плакала тюрьма, тоже считался в обществе порядочным человеком. И у него, кажется, была жена. А ещё – высокопоставленные друзья и связи в парламенте. А все его грешки много лет оставались тайной за семью печатями.

Эверетт представил, как мерзкий извращенец Хэйг приезжает на его курорт, и почувствовал, что к горлу подкатывает тошнота. М-да, кажется, он поторопился и начал строить воздушные замки, не подумав о последствиях. Впрочем, как и всегда…

Вздохнув, Эверетт перестал подпирать яблоню и медленно побрёл в сторону дома, едва переставляя ноги. Плечи опустились, словно на них лёг непосильный груз. Покрытые несмываемой ирландской грязью туфли (по возвращении их, наверное, придётся выбросить) загребали пыль и камешки.

Что ж, по крайней мере, Эверетт был уверен, что поступил абсолютно правильно, уволив Фоули. Ещё не хватало терпеть рядом человека с такой сомнительной репутацией! Тот даже в кресле сидел так, будто он тут самый главный, и весь дом и школа давным-давно принадлежат ему. Вопиющее нахальство!

Стоило, наверное, уже прекратить злиться на Фоули: досадный инцидент был исчерпан, все получили по заслугам… Может быть, этот несносный тип даже понял, что следует знать своё место, а скромность украшает человека.

Эверетт шагнул, не глядя под ноги, – и вступил в глубокую лужу, непонятно как оказавшуюся прямо на тропинке. Обе штанины окатило брызгами до колен, туфли наполнились водой. Проклятье, вот только этого не хватало! Хуже промокших ног (носки уже тоже хлюпали) могло быть только падение в лужу целиком. Хорошо, что он хотя бы не успел переодеться и принять ванну. Иногда нерасторопность слуг даже полезна.

Он сделал ещё шаг – и вдруг почувствовал, что опоры под ногами больше нет. А больше сделать ничего не успел – послышался громкий всплеск. Эверетт ожидал удара о землю, но его не последовало: вместо этого бурлящая вода накрыла его с головой. Он уже испытывал подобное прежде – когда в раннем детстве упал в пруд.

Перед глазами колыхалась мутная вода. Где-то высоко сквозь неё чуть заметно проглядывал догорающий свет дня. Эверетт попробовал плыть наверх, но отяжелевшая от влаги одежда неумолимо тянула ко дну. Изо рта вместо крика вырвалось несколько крупных пузырей воздуха. Звать на помощь, когда ты уже под водой, было поздно, но Эверетт не собирался сдаваться. Вообще-то он умел плавать, и даже весьма неплохо. Он не утонет просто так в какой-то ирландской луже! Только не сейчас, в шаге от богатства!

Рывок. Другой. Свет как будто стал ближе. Нужно ещё немного поднажать, чтобы, вынырнув, сделать вдох: воздух в лёгких почти закончился, горло саднило, а перед глазами плыли разноцветные круги. Эверетта охватила паника. В этот момент его ноги обвил прочный побег плюща (господи боже, откуда здесь плющ? Он же не растёт в воде). Хищное растение дёрнуло его вниз, лишая последней надежды на спасение. Эверетт судорожно вдохнул, захлёбываясь мутной жижей и со всей ясностью понимая, что это конец. Грудь ожгло словно бы огнём, а потом наступила тьма.

Сознание возвращалось постепенно. Сперва Эверетт ощутил промозглый холод – его одежда промокла насквозь, кожа покрылась мурашками, а плечи сотрясались от мелкой дрожи. Он приоткрыл веки и тут же зажмурился, потому что в глаза ударило ослепительное солнце. А совсем недавно, помнится, был закат. Сколько же времени прошло? Затёкшие руки и ноги ныли нещадно. Закусив губу, он со стоном попробовал пошевелиться и понял, что не может.

Во второй раз Эверетт открыл глаза, уже глядя не в небо, а вниз, поэтому смог в полной мере оценить своё плачевное положение. Носок его правой туфли едва касался земли (левую он, похоже, потерял, когда барахтался), а тело висело в воздухе. Раскинутые в стороны руки оплетал всё тот же плющ. Толстый стебель, которого он не мог видеть, но ощущал кожей, петлёй обхватывал горло (шейный платок, видимо, был потерян в бесплодных попытках выплыть), более тонкие побеги оплели тело и бёдра. Эверетт подумал, что, должно быть, похож сейчас на гусеницу в коконе, и чертыхнулся, надеясь, что поблизости нет птиц, способных его проглотить. Мысли путались. Он закашлялся, выплёвывая воду из лёгких. Всё происходящее напоминало какой-то кошмарный сон. По крайней мере, Эверетту хотелось верить, что он спит, а не сошёл с ума.

Он дёрнулся, пытаясь выпутаться, но коварный плющ держал его крепко, а петля на горле слегка натянулась, заставляя ещё сильнее закашляться. А потом Эверетт услышал тихий невнятный шёпот. Некто говорил на языке, которого он не понимал. Тёмная фигура заслонила солнечный свет.

– Вы не могли бы говорить по-английски? – хрипло прошептал Эверетт, поднимая взгляд.

В следующий миг он надсадно рассмеялся: ну конечно же, всё это сон! Потому что прямо перед ним стоял тот, кого вообще не должно было существовать в этом мире. Это определённо был фейри из Туата де Дананн: высокий, остроухий, бледный, с длинными волосами, белыми, как снег, и презрительной усмешкой на тонком лице. В острых ушах колыхались серьги. Хм… может, перед ним не мужчина, а женщина?

– Вы… кто? – прохрипел Эверетт.

В ответ опять донеслось что-то непонятное, но голос определённо был мужским, хотя и довольно звонким, словно капли дождя, стучащие по стеклу.

– Я не понимаю… – Эверетт дёрнул руками (ему было непривычно говорить, не жестикулируя), и побеги плюща на его запястьях затянулись так, что он перестал чувствовать пальцы.

Фейри подошёл ближе, и Эверетта ослепило. Под ярким солнцем одежда незнакомца переливалась всеми цветами радуги. Эверетт не сразу понял, что такой эффект создает множество маленьких зеркалец, нашитых на тунику.