Сегодня провел на редкость интересную встречу. Присутствовали: сэр Хамфри, Бернард, сэр Фрэнк и Дороти Уэйнрайт. Да, и конечно же я сам. Что Хамфри лояльный и бескорыстный работник, мне уже понятно. А вот Фрэнк пока вызывает определенные сомнения.

Именно он открыл совещание, заявив, что заработная плата госслужащих упала значительно ниже сравнимых величин в промышленности. Когда же я поинтересовался, какие именно сравнительные величины имеются в виду, он постарался избежать прямого ответа. То есть фактически отмахнулся, с авторитетным видом заметив, что это довольно сложная формула, весьма успешно применявшаяся вот уже несколько лет подряд.

Но оказалось, отмахнуться от меня не так-то просто. Я показал ему несколько конкретных цифр.

– Вот, взгляните-ка. Постоянный заместитель уже получает свыше сорока пяти тысяч в год, а секретарь Кабинета и постоянный заместитель канцлера казначейства – свыше пятидесяти одной тысячи.

Фрэнк снова попытался увильнуть.

– Возможно, вы и правы, – невнятно пробормотал он с неким подобием улыбки.

Это же курам на смех! Ему что, не известно, сколько он получает? Или, может быть, случайно слегка подзабыл?

Я повернулся к секретарю Кабинета, сидевшему за столом справа от меня, и попросил высказать свое мнение.

Он был, как всегда, предельно осторожен. И правильно.

– Простите, господин премьер-министр, – с ноткой формальности произнес он, – но мне об этом судить не положено. Я тут лицо заинтересованное. К тому же, за оплату госслужащих отвечает постоянный заместитель канцлера казначейства. Разве нет, Фрэнк?

Прекрасно! По крайней мере, у Хамфри хватило честности открыто признаться в наличии у него личного интереса. Следующей слово взяла Дороти, сидевшая слева от меня.

– Могу я задать вопрос, господин премьер-министр? – спросила она. Я молча кивнул. Она пристально посмотрела на Фрэнка, сидевшего прямо напротив нее. – Скажите, сэр Фрэнк, какие отчисления вы делаете на случай непредвиденного развития событий?

Постоянный заместитель канцлера казначейства был потрясен. Такого вопроса он явно не ожидай, поскольку ему никогда еще не приходилось на него отвечать.

Видя его замешательство, Дороти пояснила свою мысль:

– Ведь руководители высшего ранга в промышленности могут быть уволены. Или потерять работу в результате слияний, или по причине краха их компаний. Ваша же работа, судя по всему, гарантирована со всех сторон и на все сто процентов.

Он снова попытался уклониться от прямого ответа.

– Ну, у нас тоже случаются зигзаги и крутые повороты.

– Интересно, какие? – ледяным тоном поинтересовалась Дороти.

По словам Фрэнка, хотя высшие руководители государственной службы, возможно, и имеют гарантированную работу, но им приходится практически постоянно перерабатывать и испытывать огромное напряжение.

– А в промышленности разве картина иная? – иронически спросила Дороти. Затем бросила на меня многозначительный взгляд и добавила: – Не говоря уж о том, что им приходится принимать решения и выполнять их.

Ее язвительные слова вызвали у Фрэнка яростную вспышку гнева. Даже пухлые щеки заметно побагровели.

– То же самое приходится делать и государственным служащим! – раздраженно парировал он.

– На самом деле? – с откровенной ухмылкой спросила Дороти. – Лично мне всегда казалось, что принимать решения – это удел министров…

– Равно как и нести ответственность, – непроизвольно добавил я.

Фрэнк был в явной растерянности: не знал, отвечать ли на все эти риторические вопросы или лучше не стоит?

– Да, но… видите ли… Конечно же, решения принимают министры, – наконец-то признал он. – Но ведь решать, как конкретно их выполнять, приходится не кому-то иному, а именно нам, государственным служащим!

Тут Дороти нанесла ему нокаутирующий «удар прямо в челюсть», невинно заметив:

– Как секретарше, которая сама решает, в каком формате напечатать деловое письмо шефа?

– Да, – сначала согласился Фрэнк, но тут же передумал. – Нет, конечно же, нет… Мне кажется, сэр Хамфри лучше всех понимает, что, собственно, я имею в виду.

Секретарь Кабинета поднял глаза от пустого листка бумаги, на который он, не произнося ни слова, все это время пристально смотрел.

– Решать тебе, Фрэнк, – медленно протянул он. – Заработная плата работникам госаппарата – это ведь твоя епархия, разве нет?

Дороти передала мне коротенькую записку, в которой было написано: «Как насчет служебного элемента?»

Я бросил на Фрэнка ледяной взгляд.

– Ну а как насчет служебного элемента?

– Служебного элемента? – недоумевающее переспросил он. – Что вы имеете в виду под служебным элементом?

Действительно, а что, собственно, я имею в виду? Или, точнее, что имеет в виду Дороти? Я вроде бы непроизвольно повернулся к ней и жестом показал, что разрешаю ей ответить вместо меня.

– Служебный элемент имеет немаловажное значение для высших категорий государственной службы, поскольку он напрямую связан с почетными наградами, – поняв мой намек, немедленно отреагировала она. – рыцарскими званиями, орденами, медалями…

– В какой-то степени, – осторожно поправил ее Фрэнк.

Дороти снова повернулась ко мне.

– Поэтому, господин премьер-министр, не логичнее ли было бы сравнивать государственных служащих не с промышленными набобами, а, скорее, с руководителями благотворительных организаций? Насколько мне известно, – она вытащила из кипы какую-то бумажку, – да, в настоящее время они получают где-то около семнадцати тысяч.

– Интересное предложение, – не сдержав улыбки, заметил я.

Еще какое интересное! Фрэнк был в состоянии, близком к панике. Хамфри выглядел не намного лучше.

– Не думаю… Но ведь так мы никогда не наберем нужных работников! – возразил Фрэнк голосом, почти на пол-октавы выше обычного. – Моральное состояние государственных служащих упадет до нуля… Не сомневаюсь, секретарь Кабинета полностью со мной согласен.

Но секретарь Кабинета хранил полное достоинства молчание. Я бросил на него вопрошающий взгляд.

– Итак, Хамфри?

– Видите ли, господин премьер-министр, делами оплаты государственных служащих занимается непосредственно постоянный заместитель канцлера казначейства. Поэтому… Фрэнк, по-моему, премьер-министр имеет право получить ответ на свой прямой вопрос.

Фрэнк был просто в шоке. Это было видно невооруженным глазом. Хотя он и попытался выдавить из себя некое подобие улыбки…

Затем мы перешли к следующему пункту в перечне Дороти – индексации пенсий, но не успел я его озвучить, как сэр Фрэнк тут же отмел его в сторону как не имеющий никакого отношения к делу.

– Договоренности об этом были полностью достигнуты еще несколько лет тому назад.

– Но они имеют значительную ценность, – заметил я.

– Ценность – да. Но довольно скромную, – возразил он.

Я выдернул ту самую бумажку из кипы, которую Дороти специально приготовила для сегодняшнего заседания.

– Вот оценочная стоимость выкупа пенсии постоянного заместителя. Шестьсот пятьдесят тысяч фунтов стерлингов!

Фрэнк снова улыбнулся. На этот раз, скорее, иронически.

– Но это же абсурд!

– А во сколько, интересно, оцениваете ее вы? – спросила Дороти.

Фрэнк был настолько возбужден происходящим, что в запале не удержался от глупости назвать конкретную сумму.

– Где-то около ста тысяч, господин премьер-министр.

Да, такой возможностью грех не воспользоваться.

– В таком случае, Фрэнк, позвольте мне сделать вам предложение, от которого, как принято говорить, нельзя отказаться, – почти торжественно начал я. – Правительство готово выкупить вашу пенсию, равно как и любого государственного служащего, который согласится ее продать, в полном соответствии с вашей оценкой. Мы заплатим вам сто тысяч наличными в обмен за ваши пенсионные права. Договорились?