– Адренахром не вызывает зависимости. По крайней мере, через две-три недели желание употреблять его испаряется. Пожалуй, в этом и весь кайф. Можно вернуться к привычной жизни без ломок и побочек.
На некоторое время комната погрузилась в безмолвие. Подавив вздох, я поднялась и доковыляла до двери:
– Пойду прогуляюсь.
Парни ничего не ответили, однако Миша отправился за мной.
– Вики? – в темном предбаннике он поймал меня за руку и переплел наши пальцы.
Я сделала судорожный вздох. Тело так неожиданно отозвалось на это прикосновение. Даже после всех пережитых ужасов… Рот наполнился вязкой слюной.
– Как ты?
– Я хотела побыть одна…
– Понимаю, – задел мою мочку губами.
– Миш… – пробормотала, случайно прижимаясь к его бедру.
– Все будет хорошо. Ты меня слышишь? – кончик его языка скользнул мне в ухо.
Дыхание охрипло. В трусиках моментально собралась влага. Господи, как такое возможно? Что мы творим?
36
Сон был сладостным и чересчур реальным.
Подушечкой пальца он водил по моим раскрытым половым губам, тяжело дыша. Гладил пальцем вверх и вниз, вперед и назад. Ноги покрылись гусиной кожей. Я возбуждалась. Представила, что это Миша пробрался ко мне в спальню и устроился между ног, пока я сплю.
Дернулась, когда незнакомец из сна стал нежно покрывать нижние губки поцелуями, ласкать их языком. Слегка покусывал. Посасывал.
Ножки мои задрожали. Я изогнулась в спине, тихонько ойкнув, когда он стал проникать вглубь. Сначала не сильно. Раззадоривая. Опаляя кожу нетерпеливым дыханием. А потом… Все быстрее.
– С-с… – судорожно выдохнула, скомкав простыни в ладонях.
Он так старательно вылизывал мою промежность. Была уже на грани двух миров: наслаждения и сна. Впервые эротический сон ощущался настолько реальным.
Я чувствовала желание каждой клеточкой, каждой прожилкой. На трепещущих ресницах застыл образ Миши. Его задумчивые зеленые глаза с коричневыми крапинками. Я столько раз фантазировала о том, как он целует меня. Там…
Хотя бы во сне могла не врать себе. А он все водил языком и водил. Посасывал губки. Лизал. Втягивал в рот клитор. Обводил языком…
Внезапно внутри меня словно окатило мощной волной кипятка. Он буквально обварил мои внутренности, растекся по бедрам, животу, ногам. Конечности наполнились влагой и дрожью. Запрокинув голову, я промычала что-то нечленораздельное. А потом открыла глаза…
И… чуть не лишилась сознания.
Потому что сон оказался самой жуткой в мире реальностью…
Миша с искаженным от боли лицом застыл около раскрытой двери, а Лев, самодовольно посмеиваясь, сидел у меня в ногах, поглаживая мою промежность.
Я так опешила, что не могла связать и двух слов. Просто открывала и закрывала рот в попытке выдавить из себя хоть что-то. Сладостная нега рассеялась, на смену ей пришло гадкое послевкусие обмана.
Зачем? Зачем он так со мной?
Уходя, Миша долбанул массивной дверью с такой силой, что она чуть не слетела с петель, оставив нас со Львом наедине. Довольно улыбаясь, мой бывший парень вытер рот тыльной стороной ладони.
– Охуеть, как люблю тебе лизать. Иди сюда. Я так соскучился, – он потянулся к ширинке на джинсах.
Наконец, отмерев, я отползла к противоположному краю кровати, отчаянно мотая головой.
– Ты… ты с ума сошел? Все кончено, Лев! Разве ты не понял? Все кончено! – схватила подушку, выставив ее перед собой.
– Вика. Прекрати. – Царев поморщился, будто выслушивает лепет неразумного ребенка. – Я принял все твои претензии к сведению. Скоро Шаха поймают и все вернется на круги своя. Обещаю. Больше никаких ночных отлучек. Я буду весь твой. Слышишь?
Он попытался сократить расстояние, но я закричала, отползая от него, как от прокаженного.
– Хватит! Ничего уже не вернется на круги своя… Все изменилось, Лев! Да как ты не понимаешь?! – мне было так больно, сердце будто выжгли напалмом.
– Это потому, что ночью ты шептала имя моего братца? – поинтересовался внезапно.
В комнате повисла могильная тишина. Я закрыла пылающие щеки ладонями, ощутив под подушечками пальцев кривые дорожки слез. Господи, как же все это сложно… Я так запуталась. И зачем только согласилась на переезд в Москву?
Эти братья методично, шаг за шагом уничтожали мою нервную систему… Вдребезги. В клочья. В пепел. В труху. Хотелось сбежать на край света, но, по иронии судьбы, я и так находилась бог знает где. С ними.
– Ну, успокоилась? – вздрогнула, ощутив, как кровать прогнулась под весом Льва.
Усаживаясь рядом, он накрыл мою ладонь своей. Я пожала плечами. Из головы никак не шел образ Миши с перекошенным от боли лицом. Господи, как мне теперь смотреть ему в глаза?
– Примирительный секс? М? – прошептал Лев у самого уха. – Просто отключи голову. Позволь мне сделать так, чтобы ты обо всем забыла…
* * *
POV Миша
В утреннем воздухе пахло росой. Покинув дом, я упал на крыльцо и уставился на муравейник. Трудолюбивые насекомые копошились, даже не догадываясь, что подошва моего кроссовка в один миг способна стереть часы их кропотливой работы с лица земли. Я с трудом сдерживался… Самоконтроль, наработанный годами, трещал по всем швам.
– Понравилось? – насмешливый голос Льва застиг врасплох.
Он уселся рядом, похабно проведя тыльной стороной ладони по губам.
– Ты о чем? – похрустел костяшками стиснутого кулака.
В башке двадцать пятым кадром крутился образ Вики с запрокинутой в предоргазменных судорогах головой, стонавшей от ласк Льва.
– Подсматривать. Мих, тебе понравилось подсматривать? М? – в его глазах сквозила насмешка.
Бля…
– Ты ошибаешься.
– Да ну на хуй?! – Лев смотрел на меня в упор.
Спустя несколько секунд он добавил:
– Хочешь, как раньше?
– В смысле? – просевшим голосом.
– Ну, поменяться на всю ночь. Как думаешь, Вика отличит подмену?
Пару раз во время коротких интрижек мы с братом менялись местами. Чаще всего девочки ничего не замечали… Однако от подобного вопроса в отношении Вики у меня в мозгах закоротило. Впервые в жизни захотелось превратить рожу брата в плохо прожаренную отбивную. Я заскрежетал зубами.
– Ты готов подложить ее под меня?
– Я этого не говорил. Всего лишь задал вопрос: ответь, брат, ты бы хотел заняться любовью с моей девушкой?
Его девушкой.
Значит, они все-таки помирились. В койке.
Запрокинув голову, я прикрыл слезящиеся глаза.
Да, блять, я желал этого с первой нашей встречи…
В тот день, когда она нас перепутала, я должен был сразу признаться. Но не смог, сука, не смог… Жаждал понять, что в ней такого особенного, что даже похабного циника Лёву пробрало?
Я столько раз прокручивал в башке ту сцену… Маленькие ладошки забрались мне под футболку, цепляясь острыми коготками за поросль волос на животе: осторожно, ласково… но вместе с тем настойчиво. И вроде меня уже ничем не удивишь, но живот напрягся. Тело моментально откликнулось. В пах ударила струя горячей крови.
Девочка только вышла из душа… Влажная. Готов был побиться об заклад – везде влажная. Так и подмывало, не позволяя опомниться, разложить её на гранитной столешнице. Однако я продолжал стоять, как каменное изваяние – член в прямом смысле окаменел, пока она шептала нечто бессвязное, уткнувшись мне в шею губами, поглаживая вздувшиеся внизу живота вены.
Я подвис.
Где пять серебряников, Иуда?
В этот миг я отчетливо понял, что предал своего близнеца. И даже не тогда, когда его девушка отчаянно пробиралась под резинку моих боксеров, а гораздо раньше, когда написал за него первое любовное письмо…
Поморщившись, я мысленно перенесся на несколько месяцев назад…
В тот день Лев вернулся с Роза-Хутор и сообщил, что не может выкинуть девушку из головы.
