Тяжелые размышления были прерваны воспоминаниями о матери, что лишь усилили давление в груди. Неужели всё, что сказал тот дикарь, было правдой. Если бы она не погибла в пожаре, я бы точно заметила, как ее уводят с остальными. Они забрали Ветра, но я не видела, чтобы вместе с ним пленили кого-то ещё. Ты пришла слишком поздно – нашептывал внутренний голос. Но я не хотела верить в это. Мне было бы спокойней, если бы слова вождя оказались ложью. Если от мысли о чьей-то смерти вообще могло быть спокойно. Что бы ни случилось с ней на самом деле, в одном сомневаться не приходилось – моей матери больше не было. Я не спасла её и осталась одна. Возможно, если бы Теоден был в ту ночь с ней, они бы выжили. Он бы успел. Он всегда знал, что делать. А теперь я даже не знала, где мой брат. Вернулся ли с гор? Выжил ли сам?
Я гадала, как вообще оказалась здесь. Чем же я прогневала Богов, что они так со мной поступили. Как вышло, что ещё каких-то два сезона назад мы с матерью наслаждались жизнью в нашей скромной деревушке и не ожидали никаких бед. Что, казалось бы, совсем недавно я скакала на Ветре и смеялась, сидя у костра, с остальными девушками и парнями. Сейчас я с трудом могла поверить, что те мгновения были явью. Реальность была куда ярче, и ощущения настоящего затмевали все остальные. Прозрачные тихие озера воспоминаний поглощались болотистой топью нынешних испытаний. И теперь я сидела в затхлой комнате, едва живая от полученных ран, готовясь к новым. Интересно, выжил ли мой конь. Эти демоны ценили хороших лошадей, скорей всего, продали его за хорошую цену в какой-нибудь другой клан. Оставалось надеяться, что там с ним хорошо обращались. Не хотела думать, что ему могло быть так же плохо, как и мне.
А ещё я тосковала по стае. Наверное, именно их мне сейчас не хватало больше всего. Легенда что-то разглядела во мне в тот день и пощадила. А потом волки открыли для меня новый дикий мир, поначалу едва не убивший, но после – вдохнувший в меня новую жизнь, словно дух леса смягчился над приёмным дитя, понаблюдав за его упрямой борьбой. Никакая зима прежде не казалась мне настолько суровой, как последняя. Каждый день я боролась с холодом, кутаясь в короткую меховую накидку и прижимаясь к тёплым телам волков. По ночам они ложились по бокам от меня, и я засыпала, зарывшись лицом в их мех. Но, как и у людей, перед этим я должна была доказать, что достойна вступления в их ряды. Не все волки приняли меня сразу. Некоторые продолжали свирепо рычать и осуждающе смотреть на светлую волчицу, а когда та не видела, пытались незаметно меня укусить или утащить мою долю с охоты. Это была проверка, и я сумела показать, что не беззащитна. Что могу стать полезной и не быть обузой. Во время охоты мой кинжал разил зверей на расстоянии, и волки радостно пользовались возможностью, добивая добычу.
В любой стае существовала строгая иерархия. Первыми всегда набивали свои животы вожаки, а остальным, порой даже через кровь, приходилось добиваться куска пищи. Поначалу я оставалась в стороне. Наблюдала. Запоминала. Легенда часто приносила мне небольшие порции, которые я жадно проглатывала, предварительно прожарив у костра. И в тот момент, когда я впервые присоединилась к трапезе, я знала достаточно, чтобы сразу показать им свою силу. Волки ценили ее, а ещё больше они ценили ум. И тогда мы стали единым целым, а после они посчитали меня заслуживающей роли вожака. Этих животных было невозможно приручить и заставить подчиняться. Они были самим олицетворением свободы. Но я и не пыталась демонстрировать превосходство человека. Я была благодарна и хотела показать им это. Я заглянула глубже и больше не видела в них чудовищ, которых обычно боялись люди. Они не были злыми или беспощадными. Как и все, они просто выживали, делали то, что необходимо, и никогда не брали больше. Иронично, но именно дикие звери показали мне, что значило милосердие. Они открыли для меня истинное лицо верности друг другу, ведь были не способны на предательство. Стая походила на единый организм, где каждый был готов стоять насмерть ради другого. И я с упоением наблюдала за тем, как они общались. Особенно за Легендой и Лидером. Их привязанность была столь трогательной и искренней, что вызывала светлую зависть. Порой я ловила себя на мимолетном желании когда-нибудь обрести нечто подобное, но после с горечью осознавала, что в моем положении это не представлялось возможным. И хоронила в себе мечты, вызванные одиночеством.
А теперь Легенда была одна. И вина тяжёлым грузом лежала на мне. Из-за меня они попали в эту ловушку. Из-за меня погиб Лидер. Из-за меня будущие волчата вырастут без отца. Но у них будет стая и множество тёплых деньков впереди, вместе они выдержат. Без меня им будет только лучше. Людям не место среди властителей леса.
По моей щеке всё же скатилась одинокая слеза. Я шмыгнула носом и закрыла глаза. От нахлынувших мыслей разболелась голова, и меня начало клонить в сон. Но в тот момент, когда я на миг позволила себе прикрыть веки, за дверью наконец раздался звук шагов, которого я ждала с нарастающим ужасом. Еще больше боли я не вынесу. Я слышала, как оживились снаружи дикари. Они с нетерпением ждали представления, крови, криков. Но я поклялась себе, что не доставлю им такого удовольствия, чего бы мне это ни стоило. Я не закричу.
Всего лишь три удара. Три удара, а потом ты что-нибудь придумаешь.
Дверь распахнулась. На пороге появилась высокая фигура, освещаемая огнями костров. Я оскалилась и тихо зарычала. Увидев, что я в сознании, дикарь удивленно хмыкнул, но молча отвязал веревку и повёл за собой. Сил сопротивляться не оставалось. Я не могла даже удерживать на весу голову, потому просто считала шаги и помутневшим взглядом смотрела в землю, борясь с тошнотой.
Сразу стало ясно, когда мы начали подходить к помосту. Возбужденные крики и смех дикарей теперь раздавались со всех сторон. Они смотрели на меня, как хищники на добычу, но я старалась сохранять непроницаемое выражение лица, тогда как внутри все сжималось от страха. Огромное количество костров не добавляло уверенности. Я упорно не смотрела на языки пламени, зная, что если сделаю это – сдамся.
Перед ступенями я остановилась, тяжело дыша. Пыталась собрать в себе силы для новой борьбы, но когда мужчина дернул веревку, тело послушно подалось вперёд. На лестнице я споткнулась, однако, к всеобщему огорчению, снова удержалась на ногах.
Я думала, что готова, но стоило дикарю резко вздернуть мои связанные руки вверх и прикрепить их к балке, поняла, как же сильно заблуждалась. Он ударил меня под колени, и я упала, натянув веревки. Справа ко мне приблизился огромный мужчина. Его кожа была красной, будто он все время проводил у огня. А когда я обратила внимание на его руки, на то, что он в них держал, то сразу поняла, что сейчас произойдёт и забилась всем телом. Из-за того, что на плечи приходился весь вес, рана болела не хуже, чем когда стрела только вошла в руку. Вырваться было невозможно, и я издала отчаянный стон, когда кто-то начал удерживать меня, а краснокожий поднёс к предплечью ещё горячий, совсем недавно выкованный рабский браслет.
– Нет, – с ужасом прошептала я.
Я принялась извиваться, как змея, и держащий меня мужчина ударил кулаком по печени. Новая порция боли отвлекла, и кузнец успел сомкнуть железо вокруг кожи. Я прочувствовала звук этого щелчка всем своим существом и с какой-то особой ясностью поняла, что сейчас произошло.
Я стала рабыней. Собственностью. Моя жизнь больше мне не принадлежала. Не было тропы, по которой можно было вернуться.
Толпа возликовала. И в этот момент я прокляла всех существующих Богов. Я отрекаюсь от вас. Отрекаюсь!
Одним махом с меня сорвали рубашку. Я зажмурилась и до крови прикусила губу, когда ткань с хлопаньем оторвалась от свежей, воспалённой раны. Ночной ветер холодом пронёсся по обнаженной коже. Следом за верхней одеждой с меня слетела повязка на грудь, и я инстинктивно дернулась, отчаянно желая прикрыться руками, но плечо лишь сковало в новой агонии. Веревка из грубого материала уже начинала стирать кожу на запястьях. Сомневаюсь, что на мне осталось хоть одно живое место.
