Окончательно выбившись из сил и больше не зная, что ещё можно сделать, я беспомощно обмякла, мысленно готовясь к пытке и захлёбываясь горькими слезами. Ощутив горячие руки, медленно поднимающиеся по ногам вверх, я громко всхлипнула и закрыла глаза, дрожа всем телом.

Но всё закончилось так же стремительно, как и началось.

Заскрипело железо, раздались громкие шаги на лестнице, а затем:

– Довольно, Катал.

Я распахнула веки и едва ли не с радостью посмотрела на Ника. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его светло-зелёных глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.

– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он, пробегая широко распахнутыми глазами по моим залитым свежей кровью плечам. Потом вдруг нахмурился, будто вспоминая что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.

Мужчина попытался что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:

– Просил быть осторожным?

Все мои надежды сдуло, как краски в недавнем сне… Как пепел у моего сгоревшего дома.

– Просил, Ник?

Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.

Я отползла назад и приникла ноющей спиной к столбу, прижав к груди колени и не отводя неверящий, тусклый взгляд от его глаз.

– Ты всё подстроил, – с болью в голосе догадалась я.

Губы Ника приоткрывались и вновь закрывались, но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.

– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появляющейся злостью горько спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.

В руке у бородатого блеснул нож. Но когда он резал связывающие меня верёвки, я смотрела только на стоящего передо мной мужчину. К его чести, он не отводил взгляда, но теперь из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и приходящее осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно холодное безразличие сменились чем-то совершенно ему несвойственным. Хотя, теперь я убедилась, что абсолютно не знала его.

Я попыталась подняться, и он шагнул ко мне, чтобы помочь, но я отпрянула, снова рухнув на пол и, поджав под себя раненую руку, отползла к стене.

– Не прикасайся ко мне!

В глазах Ника отразилось нечто, похожее на боль, но мне не было до этого дела. Угрызнения его совести ничего не могли изменить.

– Фрейя… – почти умоляюще обратился он, останавливаясь. – Перестань. Я бы никогда не допустил этого на самом деле.

– Перестать? – зарычала я, с помощью стены поднимаясь на дрожащие ноги. – Чего ты ждешь от меня? Я просто пытаюсь выжить и остаться при этом собой. Думаешь, если не свяжешь меня, если не заставишь исполнять свои приказы, я перережу всех в деревне? Твою мать? Сестру? Ты так обо мне думаешь? – едва сдерживая слёзы, кричала я. – Я не убийца, я бы никогда не смогла тронуть ребёнка и невинных людей. Ты хотел добиться от меня подчинения? – я сжала челюсти и сказала, глядя прямо в его глаза. – Ладно. Похоже, это случилось. У меня больше нет сил бороться с тобой и с кем бы то ни было, сын Аяна. Раз ты готов применять такие меры, это не стоит того. Ты победил.

Сейчас эти слова были правдой. Я устала. Дико и неимоверно устала. Последние полгода я только и делала, что бежала. Хотелось наконец выдохнуть и остановиться, но я не могла. Было ещё кое-что. Одно незаконченное дело. И чтобы когда-нибудь осуществить его, я должна была быть сильной. И живой.

Николас стоял, чуть опустив плечи и не зная, что сказать. Могучий, уверенный в себе воин вдруг лишился дара речи. Мрачная радость затопила сознание. Пусть испытает хоть немного той же боли.

Никто не остановил меня, когда я, шатаясь, побрела вверх по лестнице, цепляясь за неё одной рукой. Вторая онемела от боли, и я не могла даже поднять её. Несмотря на все мои слова, Ник дёрнулся, снова пытаясь помочь, но Катал сжал его плечо и покачал головой.

Горло болело от сдерживаемых слёз, и когда я выбралась на улицу и ощутила такой желанный порыв ветра, они наконец покатились по лицу, оставляя следы на щеках.

Я с грустью оглядела склоны, густо покрытые зарослями и огромных размеров древними деревьями, развернулась и настолько быстро, насколько была в состоянии, побрела к дому, который должен был стать моей клеткой, если я не смогу найти выход.

Почти сразу за мной раздались едва слышные шаги идущего следом Николаса, и я ускорилась, почти переходя на бег.

– Фрейя, – тихо позвал он.

Я проигнорировала.

– Фрейя, остановись.

Он мог спокойно догнать меня и заставить силой, но продолжал сохранять дистанцию в несколько шагов.

Одновременно с нами к дому подошли его мать и сестра, окидывая нас встревоженными и изумлёнными взглядами. Ни я, ни он не обратили на них внимание.

Я взлетела по ступенькам первее всех и по памяти попыталась найти знакомую дверь.

– Давай поговорим, – настойчиво продолжал Николас, практически поравнявшись со мной.

Дойдя до выделенной мне комнаты, я не сдержалась.

– Фре…

Резко развернувшись, я замахнулась и со всей силы влепила мужчине пощечину. Удар был настолько мощным, что его голова откинулась вбок, а на лице сразу заалел яркий след. От хлопка в мою ладонь будто впились тысячи иголок.

Он не поворачивал головы, возвышаясь надо мной и буравя взглядом стену. Я вдруг осознала, что натворила, отступила к двери и сжалась в ожидании ответного удара. Но ничего не произошло, и я, как последняя трусиха, проскользнула за дверь и захлопнула её прямо перед носом отмершего мужчины. В отчаянии оглядела комнату и кинулась к кровати, которая оказалась самым тяжёлым и практически единственным предметом здесь. Кряхтя, я протащила её одной рукой и плотно прижала к двери. Метнувшись обратно, схватила столик и закинула сверху, обронив часть стоящего на нём, а потом обессиленно сползла по стене, стараясь не думать о том, что это никак не сдержит здорового молодого мужчину, если тому понадобится ворваться.

– Фрейя, позволь мне войти, – раздался тихий, приглушенный голос над ухом. Кажется, он опустился на корточки. – Я только посмотрю плечо и уйду, обещаю.

– Твои обещания ничего не стоят!

Я закрыла лицо руками и закусила окровавленный ворот платья, заглушая рыдания. Но звуки все равно прорывались сквозь ткань, и я, содрагаясь всем телом, вслушивалась в свои завывания, с ужасом понимая, чего избежала совсем недавно и что могло бы случиться, если бы намерения Николаса оказались чем-то более серьёзным, чем своеобразный жизненный урок.

Отдавшись во власть эмоций, я больше не слышала его за дверью. Я так и не дала разрешения войти, и он послушно остался снаружи. Спустя время низкий голос Ника, сливаясь с возмущенным женским, раздался где-то в глубине дома. Они о чём-то жарко спорили, но вскоре затихли, а я, исчерпав все силы, уснула прямо там, в крови, на жёстком полу.

В кои-то веки мне не хотелось вырываться из кошмаров, которые приходили, стоило нырнуть в объятия сна, возвращаясь в реальные. Но желудок оглушительно громко требовал пищи, сжимаясь в спазмах и не давая снова сомкнуть глаз. Поэтому я просто лежала, прижимаясь виском к деревянным половицам, и вслушивалась в звуки снаружи.

С моего места открывался идеальный вид на чёрное, с россыпью сверкающих звёзд небо, и я без труда отыскала среди них ту, за которой шла по жизни. Которая указывала дорогу моей стае. Маленькие огоньки возглавлял яркий и изящный серп луны. Я подняла дрожащую руку и сложила ладошку по его форме, наблюдая, как сияние окутывает мою бледную кожу, покрытую ссадинами.

Внутри повисло странное опустошение, какое бывает после долгих часов рыданий. Но слёзы давно высохли. Зато всё тело ломило от усталости, а боль в плече стала неотделимой частью меня. Я так привыкла к ней, что уже и не помнила, как было раньше.

Решив, что достаточно полежала, изнывая от жалости к самой себе, медленно поднялась и на негнущихся ногах прошла ближе к окну. Кровать и столик по-прежнему громоздкой кучей валялись у двери, но у меня не было сил расставить всё по местам. К тому же, это вызвало бы много шума, а я меньше всего пока хотела напоминать о своём присутствии в доме.