— Чудесные ощущения, — прошептала я, подавшись вперед и упираясь раскрытыми ладонями в его горячий влажный торс не в силах отвести взгляд от сиреневых глаз, зрачок в которых выдавал возбуждение медведя.

Теперь я понимала смысл этих движений.

Уловила их такт и сладость, принявшись двигаться вслед за руками, ощущая, как это трение и скольжение сводят с ума, распаляя тело и зажигая жаром каждую клеточку, в которой плавились страсть и желание так близко, как только это было возможно.

Больше я не смущалась, каталась на нем, утопая в новых ощущениях. Они были настолько яркими и неожиданно острыми, что я была просто оглушена, запрокидывая голову и уже не сдерживая стонов.

Я и подумать не могла, что можно получить столько наслаждения и сладости от соприкосновения тел, без проникновения, как было раньше! Мое новое яркое открытие, в котором я тонула, задыхалась и глотала полной грудью эти обжигающие ощущения.

Я не замечала, как впиваюсь своими небольшими аккуратными ногтями в торс медведя, ощущая легкую вибрацию в его напряженном горячем прессе оттого, как он рычал и стонал со мной в унисон.

Это была магия, которую мы заслужили.

Она текла по венам, воспламеняя каждое нервное окончание, заставляя буквально искрить и пускать тонкие жалящие лучики кусающей страсти по всему телу. Лучики, которые собирались в ураган такой силы, что в какой-то момент казалось, что я просто лечу или теряю сознание от переизбытка этих неожиданных огненных эмоций.

Во мне словно что-то взорвалось, когда я вскрикнула, выгибаясь в спине, и рухнула бы назад, если бы не руки медведя, который подхватил, прижимая к себе так, что я ощутила собственным животом, как разрядка настигла нас почти одновременно.

Мы долго лежали, обнявшись, и просто молчали, пока дыхание не восстановилось и не пришло в норму.

И было так хорошо, что страшно было сглазить. Страшно было даже подумать о том, что кто-то сможет разрушить нашу хрупкую идиллию, вмешавшись так глупо и жестоко.

— Пойдем в дом? — прошептала я, чуть приподнимаясь на его торсе и заглядывая в глаза, где видела столько умиротворения, что улыбнулась. Медведь, кажется, разомлел и едва не заснул.

— Хорошо помылись, — улыбнулся он, зашевелившись и выливая еще воды на нас двоих, отчего я взвизгнула, а он рассмеялся.

Мы вернулись в дом обнаженные и счастливые и вместе приготовили ужин.

Но чем больше приближалась ночь, тем неспокойнее становилось на душе.

Мне казалось, что за каждым деревом в сгущающейся темноте караулят враги. Те, кто снова будет управлять медведем и сделает ему что-то плохое.

Я ничего не говорила ему, но собрала в первом ящике комода все самое необходимое, что может потребоваться в лесу, если он снова уйдет. Потому что в этот раз я не собиралась оставаться дома и отдавать ему, кто бы ни был по ту сторону теней и лесного промозглого тумана.

Наготове был спортивный костюм. Спички. Компас. Запас патронов для ружья. Папин охотничий нож. И телефон, даже если я не была уверена, что он будет работать, отойди я хоть на незначительное расстояние от дома.

— Давай сегодня будем спать в спальне?

Медведь только удивленно приподнял брови, но спорить не стал, как и спрашивать, почему мне захотелось сегодня спать именно там.

Глупо было бы думать, что это может спасти.

Но мне хотелось верить хоть во что-нибудь.

Медведь спал крепко и спокойно, обхватив меня одной рукой и буквально придавливая к матрасу, а я не могла сомкнуть глаз, прижимаясь к нему и не в силах надышаться им. Его жаром, его силой.

Как же уютно и хорошо было рядом с ним.

Как же давно я не чувствовала себя такой защищенной, ранимой и необходимой.

Я смогла уснуть лишь под утро, когда убедилась, что первые лучи солнца стали подниматься над лесом, а тьма расползаться и уходить, оставляя нас в покое.

Едва ли медведя станут выманивать при свете дня, если учесть, что бригады в лесу еще не уехали и продолжали свою работу, а значит, было слишком много лишних глаз.

А потом прошло еще несколько дней, и я все-таки расслабилась, отдаваясь без остатка своей новой жизни, в которой искренне смеялась и каждую секунду была рядом со своим большим волосатым и горячим мужем с острыми звериными клыками.

С самым лучшим мужем на свете!

Эти дни стали моим маленьким раем.

Мы ходили по дому обнаженными. Вместе готовили. Вместе занимались какими-то домашними делами. А еще не отходили друг от друга ни на минуту. Ни на секунду. Даже когда я говорила с мамой по телефону или пыталась стоять у плиты — медведь всегда был рядом, всегда обнимал и прижимал к своему сильному горячему телу.

А еще за эти дни мы пару раз обновили мою метку, даже если медведь и ворчал потом, что я играю нечестно с его выдержкой, а он постоянно срывается, что может быть опасно для моего здоровья.

Эти дни были волшебными.

Жаль, что все не могло быть идеально всегда…как бы усердно я ни молилась. И в одну из ночей я снова вздрогнула и распахнула глаза, ужа заранее зная, что началось.

Началось то, чего я так боялась.

Медведь снова сидел рядом, но был не со мной. В его пустом отстраненном взгляде можно было рассмотреть полную луну, но невозможно было найти ни одной мысли или эмоции.

Жуткое зрелище. Словно из него вынимали душу, оставляя лишь телесную оболочку, которой управляли как-то на расстоянии. Я даже не представляла, как именно и кто это делал, знала только одно: этой ночью он уйдет не один!

Больше я не пыталась заговорить с медведем, уже зная, что это бесполезно, только замерла и ждала, когда он начнет шевелиться, чтобы соскочить с места и последовать за ним.

Медведь сидел без движения еще какое-то время, только дышал глубоко и ровно, но, как только повел своими мощными плечами и поднялся с кровати, я сползла с нее тоже, первым делом юркнув рукой в первый ящик комода, чтобы поспешно достать спортивный костюм и запрыгнуть в него на ходу.

Я знала, что не угонюсь за медведем, если он уйдет слишком далеко, и в принципе мало рассчитывала на то, что у меня получится поймать с поличным врагов, но попробовать было нужно!

Я запрыгнула в кроссовки, не глядя, боясь оторвать взгляд от фигуры медведя, который неспеша вышел из дома и уже почти пересек двор, и кинулась за ним с ружьем и припасенными необходимыми средствами наперевес.

Меня потрясывало от этого нездорового адреналина, и ноги дрожали, но я упрямо неслась за медведем, боясь потерять его в густой тьме леса, где можно было сгинуть без следа.

Страшно было подумать, что в этом своем состоянии жуткого анабиоза мозга медведь вряд ли поймет, что мне нужна будет его помощь…

…Он чувствовал меня?

Понимал, что я иду за ним, чтобы наутро рассказать, кто тот злой гений, который играет с ним, словно с марионеткой? Если только утро наступит для нас.

Медведь шел вперед неторопливо и размеренно по маршруту, который я не понимала и едва ли могла запомнить, но, когда неожиданно остановился, я едва успела шмыгнуть в ближайшие кусты, теперь отчетливо рассмотрев еще одну темную фигуру.

Не настолько большую и плечистую, как медведь, но и едва ли человеческую…

— Не знаю, почему излишнее любопытство не является грехом человечества. Но одно знаю точно: оно бывает смертельным, синьорина.

Вот черт…

Я задохнулась на секунду, понимая, что меня обнаружили.

Вот так просто.

Но и это натолкнуло меня на безумную на первый взгляд мысль, что этот человек был вовсе не человек. А один из Берсерков.

Слишком зоркие глаза, слишком восприимчивые уши и невероятный нюх, чтобы вот так с одного взгляда определить, что я именно «синьорина», а не местный слишком любопытный пацан из поселка!

Скрываться смысла не было.

Вскинув демонстративно ружье, я вышла на небольшую поляну, вставая чуть позади своего медведя и с дрожью понимая, что была права в своих самых страшных мыслях: он не поможет мне.