Он словно пытался увидеть меня вот так. По-своему. Не видя глазами, но ощущая тем хищным чутьем, которое пугало и завораживало.

— Ты действительно очень красивая девочка, Иля.

Голос медведя был хриплый, но тихий, отчего колени задрожали, а я никак не могла придумать, что сказать ему в ответ, когда он отступил назад, а потом просто зашагал по двору, скрываясь в лесу, где даже ранним утром царил полумрак.

Он ушел.

А я еще долго стояла на пороге, пытаясь понять, что чувствую, и почему сердце стучит так истерично. Но по-новому.

День тянулся просто бесконечно.

Он полз, как беременный крокодил по пустыне, из последних сил.

Я сделала сотню дел.

Три раза убралась.

Перебрала все запасы в кладовке, кое-что выбросив.

Затеяла ручную стирку, пока не поняла, что стерла себе все пальцы тем, как рьяно шоркала друг о друга вещи.

Я даже пожарила картошку, решив, что она понравится больше, чем тушеные овощи!

…А медведь все не возвращался.

Страшно было думать о том, что он не сказал, что вернется.

Я успокаивала себя только тем, что он и не попрощался.

Хотя для покоя этого было слишком мало…

С приходом вечера и сгущающегося сумрака ожидание стало просто невыносимым.

Я ходила от одной стены до другой, каждый раз выглядывая в окно, и прислушивалась как могла.

Казалось, что даже мои псы ощущали тревогу, а потому сидели на страже, вместо того чтобы спокойно спать у камина или на диване, как делали это чаще всего.

Даже Эдя уснул, положив под щеку ладони, а медведя все не было.

Лишь с приходом ночи я начала понимать, что его насторожили слова о незнакомых людях, которые явились неожиданно и сняли весь этаж в месте, которое и гостиницей-то сложно было назвать.

Они пришли за медведем?

Выследили его?

Это были те самые ублюдки, которые его мучили и пытали?

Лишь сейчас, заламывая руки, я вспоминала слова старухи о том, чтобы я лечила его быстрее, потому что за ним уже идут.

Сейчас ее слова звучали зловеще и страшно, а в моей шальной голове уже начинал зреть план. Странный. Вовсе не логичный, лишенный здравого смысла — взять ружье и побольше патронов и пойти в поселок самой, чтобы выручать медведя из плена.

Потому что я была совершенно уверена в том, что он попал в большую беду!

Оставалось только позвонить тете Зине, чтобы она пришла присмотреть за Эдей.

Я уже нашла все имеющиеся в доме патроны для охотничьего ружья, когда услышала, как на улице скрипнула дверь бани, тут же кинувшись к окну и на всякий случай выключив везде свет.

Не то чтобы кто-то чужой захотел срочно помыться в холодной бане, проходя мимо жилого дома в такой поздний час. Но жизнь жестоко научила меня тому, что случиться может всякое, причем совершенно не спрашивая.

Я крепко держала в руках ружье, вглядываясь в темноту, пока не увидела огромную стройную фигуру, которая неспеша вышла из бани, отчего я протяжно и облегченно выдохнула.

Медведь!

Таких габаритов мог быть только он!

Кажется, он шел вполне себе нормально и даже не шатался от крайнего физического истощения или новых ран, которые наверняка мог получить в поселке, если бы его увидели.

— Ты вернулся!

Я вылетела из дома к нему, в темноте замечая, как губы медведя растянулись в недоуменной улыбке, а черные брови удивленно изогнулись, когда он хмыкнул в ответ:

— Если бы знал, что ты будешь так меня ждать, то ушел бы гораздо раньше.

А я покраснела в ответ, понимая, что поздно пытаться скрыть свои эмоции, потому что он их все равно уже сполна ощутил.

— Ты в порядке?

— Теперь да.

Моя несдержанность и чрезмерная откровенность явно подняли ему настроение, потому что теперь глаза медведя сияли лукаво и загадочно, пока я быстро осматривала его, пытаясь отыскать новые раны.

Но кажется, все на самом деле было в порядке.

— Это были они? Те люди, которые издевались над тобой?

— Нет, — отозвался медведь, зашагав в дом, а я вслед за ним, теперь чувствуя себя гораздо легче, оттого что он вернулся.

Только закрыла дверь на замок. На всякий случай.

— Боишься, что я сбегу ночью? — хохотнул на это медведь, первым делом прошагав на кухню, где принялся вынюхивать, что было приготовлено.

— Боюсь, что кто-нибудь придет вслед за тобой! — парировала я, демонстративно поставив ружье так, чтобы оно всегда было в зоне досягаемости, но сама не в силах отвести глаз от лица медведя, на котором вдруг снова расцвела его клыкастая улыбка.

В последнее время он улыбался довольно часто.

И мне казалось, что делал это от души.

Но странным было совсем другое — меня не пугали больше его звериные клыки и эти необычные глаза, цвет которых по-прежнему поражал, сколько бы я их ни видела.

— Даже не знаю, мне оскорбиться или от души посмеяться, — чуть дернул бровью медведь, безошибочно отыскав жареную картошку, и едва не нырнул в нее всей пятерней, если бы я в последний момент не всунула ему в ручищу вилку.

Он поморщился, но все-таки стал кушать почти по-человечески.

Как очень голодный мужчина — стоя над сковородкой, даже не думая про тарелку и стол.

Варвар.

Самый настоящий.

— Вот твой чай, — я поставила рядом с ним большую кружку с любимым чаем медведя, про себя отмечая, что, кажется, прогулка до поселка пошла ему на пользу. По крайней мере, теперь он кушал то, что было, особо не возмущаясь. Или, может, просто любил картошку?

Мне бы хотелось услышать от него все подробности этой неожиданной вылазки, но я не позволяла себе произнести ни слова, почему-то продолжая стоять рядом, хотя моя помощь ему была, очевидно, не нужна.

— Доедай, а я приготовлю пока все для обработки ран, — тихо проговорила я, не дожидаясь ответа медведя, и вышла в зал, чтобы постелить его лежанку на прежнем месте — рядом с камином и расставить на полотенце все, что мне будет необходимо для нашей ежедневной процедуры перед сном.

Медведь пришел довольно скоро, опускаясь на свое законное место, только почему-то не лежа, а сразу спиной ко мне, на что я недоуменно нахмурилась, а потом вдруг увидела размытую кровь на его спине. Очевидно, что именно ее он и пытался смыть, завернув первым делом в баню, прежде чем вошел в дом.

И сначала я решила, что снова разошлись швы на спине, но увидела, что они были на месте.

Да, кожа была все еще припухшей и по краям синевато-багровой от воспаления, но никаких струек крови я не увидела.

Кровь впиталась в штаны, оставляя следы на чистой лежанке, когда я нахмурилась, выдыхая:

— Кажется, тебе пора раздеться.

Его спина тут же напряглась, а мышцы буквально встали дыбом, отчетливо выделяясь под кожей, когда я поняла, что ляпнула фразу, которую можно было истолковать не совсем верно.

— Ты замарал штаны, — поспешно добавила я, стараясь не отодвигаться от него и удержать себя на месте, как бы ни затрепетал каждый волосок на теле от его странной и слишком заметной реакции. — Их нужно постирать, пока ты не извазюкал весь первый этаж в крови.

Вроде бы простые слова.

И просьба очень незамысловатая.

Но было странное ощущение того, что воздух между нами почти наэлектризовался, отчего становилось очень не по себе.

Медведь зашевелился не сразу, но все-таки разделся молча. И по-прежнему не поворачиваясь ко мне.

Чтобы как-то разрядить эту неловкую ситуацию, я поднялась на ноги, отправившись в отдельную комнатушку сразу за кухней, где лежала всякая всячина и в том числе стояла корзина для грязного белья.

Думала, что, когда вернусь, станет легче.

Но легче не стало.

Медведь был по-прежнему напряжен, хоть и не показывал вида.

В отличие от его тела.

Когда я опустилась рядом с ним на колени и старалась не прикасаться даже кончиками пальцев к его коже, все равно мне казалось, что он буквально горит. Что реагирует на каждое, даже самое незаметное касание, которых я старалась избежать.