— А их разве не распустили в сорок пятом? — удивилась Акено, но Мунетани указала взглядом на стену. Вернее, на календарь, что раньше закрывала полковничья спина. И если верить ему, на дворе сейчас был тысяча девятьсот сорок второй год.

— Молчать! — резко крикнул Китано. — Говорить будете только тогда, когда я буду задавать вопросы! Первый вопрос: кто вы такие?

Мисаки вздрогнула. Сердце заколотилось от страха.

— Виновата. Мисаки Акено, командир учебно-тренировочного эсминца «Хареказэ». Женская морская академия Йокосуки, — проговорила она.

— Мунетани Маширо, старший помощник командира «Хареказэ», — отчеканила Маширо. Она была напугана не меньше, но её голос звучал куда ровнее.

Полковник почесал подбородок. А потом резко шагнул им навстречу.

— Курсанты, значит? Хм… — он прищурился. — Плохо же вас подготовили. Очень плохо.

— У нас вышло из строя навигационное оборудование, — склонила голову Маширо. — Просим прощения за доставленные неудобства. Мы готовы подписать документы о неразглашении.

Акено согласно закивала.

— Мы никому ничего не расскажем! Мы опаздываем на учения. Скажем, что просто блуждали в тумане.

Китано издал смешок. Достал из кармана сигарету и зажигалку. Раздался тихий щелчок. Затяжка. Выдох. По комнате разнёсся противный запах табачного дыма.

— Да, плохо вас подготовили. А теперь давайте начистоту, — он медленно обошёл девушек, а потом вдруг гнавис над Акено. Мисаки вскрикнула от неожиданности. — Никакой женской морской академии Йокосуки не существует. Равно как во всём Японском Императорском Флоте не существует корабля с названием «Хареказэ». И что это значит?

— Подождите, Японский Императорский Флот? — Маширо оглянулась через плечо. — Но ведь его переформировали в Морские Силы Самообороны…

Резкий толчок — и стул Акено вернулся накренился… и, поколебавшись, вернулся в исходное положение. Командир «Хареказэ» сглотнула, чувствуя, как ужас становится всё сильнее и накатывает волнами.

Полковник же встал перед Маширо и, склонившись, взял её за подбородок.

— Я. Спрашиваю. Вы. Отвечаете, — каждое слово он отделял небольшой паузой.

Он медленно отошёл к столу, снял с подставки ножны с кай-гунто и неуловимым движением обнажил клинок. На металле блеснули отсветы одинокой лампы. Ножны вернулись на своё место, полковник же снова подошёл к Маширо. Лезвие коснулось её шеи.

— Давайте начистоту. Вы — диверсанты, причём отвратно подготовленные. Неплохая попытка — использовать эмигрантов, но легенда у вас отвратительная. Так что советую сотрудничать, иначе…

Акено в страхе смотрела сначала то на него, то на меч, то на календарь, который всё так же утверждал, что сейчас сорок второй год. Её настигла догадка. Невероятная, страшная и совершенно безумная, но только она могла всё объяснить.

— Не надо! — крикнула она. — Мы из будущего!

От её крика Маширо вздрогнула и тут же вскрикнула. По шее поползли несколько капель крови: кай-гунто оказался превосходно заточенным. Снова затянувшись сигаретой, полковник подошёл к Акено. Теперь лезвие застыло у её горла.

— Говори.

Мисаки глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Меньше всего ей хотелось познакомиться с полковничьим мечом.

— Мы из будущего, господин полковник, — повторила она дрожащим голосом. — Сейчас у нас две тысячи пятнадцатый год. Японского Императорского Флота давно нет, как и армии. Токкэйтай и Кэмпэйтай упразднили. Вместо армии сформировались Силы Самообороны и женское подразделение «Синие русалки». И в академии Йокосуки подготавливают «русалок».

Китано убрал кай-гунто от её горла и, достав из кармана тряпку, бережно протёр лезвие. Полюбовавшись блеском металла, вложил оружие в ножны и оставил на подставке. Акено облегчённо выдохнула.

Кажется, всё не так уж и плохо…

Через секунду в её лицо врезался кулак. Мисаки закричала от боли. Из носа полилась кровь, по щекам побежали дорожки слёз. Полковник же схватил её за шиворот и рывком приподнял, наклоняясь так, что их лица разделяла пара десятков сантиметров.

— Складно рассказываешь. Но это самая идиотская легенда, которую только могли придумать в твоей разведшколе.

Он швырнул Акено обратно на стул и ударил под дых. От боли потемнело в глазах. Мисаки согнулась настолько, насколько позволяли связанные за спинкой руки, и с хрипом, через силу вдохнула. Китано взял её за подбородок, заставляя поднять голову, и перешёл на крик:

— Отвечай, когда, где и кем завербована! Задание! Имена и позывные связных и других диверсантов! Живо!

— Это не легенда, мы не диверсанты! — сквозь слёзы прокричала Акено. — Мы из…

Очередной удар под дых оборвал её на полуслове, выбивая из лёгких весь воздух.

— Ты мне всё расскажешь, — процедил полковник сквозь зубы.

Мисаки в ужасе замерла, когда он вытащил изо рта сигарету. Тлеющий огонёк приближался к её лицу, и командир «Хареказэ» попыталась отстраниться, но Китано держал крепко.

— Не надо… пожалуйста… — зашептала Акено, когда огонёк сигареты оказался в опасной близости от её левого глаза.

— Оставьте её! — крикнула Маширо.

Наклонившись вперёд, она нащупала ногами пол и изо всех сил оттолкнулась, бросая себя в сторону полковника. Тот успел отскочить в сторону, но выронил сигарету. Маширо с грохотом рухнула на пол. К ним подбежал солдат, но Китано лишь мотнул головой и дважды пнул Мунетани. Потом полковник схватил её за волосы и рывком поднял, возвращая вместе со стулом в вертикальное положение и не обращая внимания на полный боли крик.

— Эту отправить на «станцию утешения», — произнёс он.

Акено не имела понятия, что за «станция утешения», но по тону поняла, что ничего хорошего это не сулит.

— Не надо! Оставьте Широ в покое! — крикнула она, пока рядовой прижимал к лицу Маширо тряпку с уже знакомым запахом. — Я всё расскажу!

Не слушая её криков, молчаливый солдат развязал верёвку, взвалил бессознательную Мунетани на плечо и ушёл.

— Отпустите её! — снова закричала Мисаки. — Я всё расскажу, только не трогайте её!

Хлёсткая пощёчина оказалась настолько сильной и неожиданной, что она рефлекторно рванулась в сторону всем телом и вместе со стулом упала на пол. В поле зрения оказались лишь пыльный пол, часть стены и два сапога, один из которых вдруг поднялся. Первый удар пришёлся по рёбрам, второй — по ногам. Каждый вызывал протяжный вопль — это было невероятно больно. Третий удар пришёлся в солнечное сплетение.

— Конечно расскажешь, — произнёс полковник, склонившись и посмотрев на её заплаканное лицо. — Но сначала убедишься, что я серьёзен.

Ещё одним пинком он перевернул Акено на спину, а потом присел и схватил её за горло. Мисаки захрипела, отчаянно пытаясь вдохнуть, но сильные пальцы сжимали как тиски. В глазах начало темнеть. Лёгкие жгло огнём, они требовали воздуха, но стальная хватка была непреодолима. Это продлилось, казалось, целую вечность, прежде чем Акено провалилась в спасительное забытье.

— Отнесите её обратно, — приказал полковник.

Когда ещё один солдат забрал бессознательное тело, он сел за стол, снял с телефона трубку и покрутил диск.

— Это вы, господин полковник?

— Что-нибудь узнали, лейтенант?

— Мы только недавно приступили к изучению, — доложил голос на другом конце провода. — Но уже есть что рассказать.

— Говори, — раздражённо сказал Китано. — Можете сказать, на кого они работают?

— Никак нет, пока без зацепок. Вот когда перевезём корабль в более безопасное место, можно будет разобрать и изучить. Но то, что мы нашли, уже впечатляет. — лейтенант настроился на лекторский тон. — В общем, ГЭУ такая же, как на типе «Кагеро», ничего особенного, да и в целом планировка частично похожая. Но всё остальное — от вооружения до связи — в корне отличается от нашего.

— Выражайся яснее. Начни с оружия.

— Орудия немецкие. Калибр сто пятнадцать миллиметров. Ничего особенного, кроме одного момента. Они автоматизированы.