Первый торпедный аппарат повернулся, словно принюхиваясь к ночному воздуху. Маширо достала из кармана секундомер. «Хареказэ» вновь содрогнулся и заскрипел.

— Пробоина в левом борту! Набираем воду! — крикнули из машинного.

— Команда по борьбе за живучесть, займитесь. Что с торпедами?

— Три… два… — Мэй, казалось, даже не слышала её, выжидая момент, когда корабль окажется под нужным углом к противнику. Сейчас она была в своей стихии. — Один… Огонь!

Торпедный аппарат выплюнул «Лонг-лэнс»¹, который тут же устремился к цели. Маширо включила секундомер.

— Лево на борт, быстро! — скомандовала она, увидев в бинокль вспышки выстрелов.

«Хареказэ» тяжело накренился на правый борт, меняя курс. Конструкции корабля отчаянно заскрипели. Через несколько секунд пять снарядов рухнули в воду на безопасном расстоянии от корабля.

— Если бы мы не повернули, он бы попал прямо в нас… — пролепетала Рин, дрожа как лист на ветру.

— Ещё самолёты! — доложил Кавада. — Двое на шесть часов! Помощь мне бы не помешала.

— Блин, да что за невезуха… — Маширо сжала губы. — Нома, есть ещё контакты?

— Никак нет, остальные корабли заняты боем друг с другом, — ответила Мачико.

— Хорошо. Татеши, займи вторую зенитку. И… — она стиснула кулаки, а потом коротко рыкнула, понимая, что придётся идти против своих же принципов. — Я буду заряжать. Ширетоко, продолжай уклоняться, полагаюсь на тебя. Иризаки, лови!

Перебросив Мэй секундомер, она вместе с Шимой побежала к зениткам. Правую занимал Кавада, за левую встала артиллеристка и быстро провернула маховики наведения, разворачивая орудие в сторону приближавшихся самолётов. Мунетани же подхватила запасной магазин, готовая перезарядить зенитку в любой момент.

— Подпустим поближе, — сказал сержант. — Они быстрые и маневренные, так что будет проще застать их врасплох. Я беру левого, вы — правого.

Самолёты стремительно неслись навстречу. Шима едва заметно нервничала, разглядывая врагов в прицел. Маширо почувствовала страх. Даже под обстрелом «Мусаши», когда они могли погибнуть от одного прямого попадания, не было так страшно. Тогда приходилось иметь дело с биооружием, сводящим человека с ума и заставляющим его нападать на других против воли, но сейчас «Хареказэ» пытались потопить самые обычные люди, у которых наверняка были свои семьи, увлечения, мечты… и которые были готовы творить ужасные вещи, глядя жертвам в глаза. Мунетани передёрнуло от воспоминаний о «станции утешения».

Нет. Какими бы ни были жизни этих солдат, сейчас они хотели пытать и убивать. А значит, нельзя было допускать и мысли о том, чтобы не стрелять. Надо было следовать примеру Кавады, что держал самолёт на прицеле, и Коко, что несмотря на побледневшее от страха лицо сжимала в руках увесистый магазин.

— Огонь, — произнёс сержант, нажимая на гашетку.

Две зенитки застучали в унисон. Левый самолёт потерял крыло и, заваливаясь на борт, рухнул в воду. Правый же задымил, но удержался в воздухе и резко свернул в сторону, набирая высоту.

— Магазин, — коротко сказала Шима. Маширо кивнула и торопливо перезарядила орудие.

Татеши внимательно следила за движениями самолёта, что закладывал невероятные виражи, уходя от выстрелов Кавады. Сама она не стреляла, но была готова в любой момент нажать на гашетку.

Как только орудие сержанта замолчало, летающая машина мгновенно развернулась и начала пикировать на эсминец. И тут застучала зенитка. В отличие от Кавады, Шима стреляла одиночными. Первый снаряд ушёл выше цели, второй ниже, а от третьего самолёт вспыхнул как спичка и сорвался в штопор. Но от него успела отделиться бомба.

— Право на борт, быстро! — крикнула Мунетани и схватилась за щиток орудия.

«Хареказэ» накренился, меняя курс. Однако даже столь резкого манёвра не хватило: бомба попала в кормовую башню и… отскочила.

— Ложись! — заорал Кавада и рухнул на пол, увлекая Коко за собой.

Маширо и Шима последовали его примеру. Через миг бомба взорвалась в воздухе. Загремели рикошетящие осколки. Что-то больно впилось в бок. В ушах зазвенело.

— Все живы? — крикнула Маширо, поднимаясь на ноги.

В боку, к её удивлению, ничего не было — осколок прошёл по касательной. Рядом встала Татеши, на плече которой красовалась отчётливо видная через прореху в блузке глубокая царапина.

— Повезло, — тяжело вздохнул Кавада, вставая и помогая встать Коко.

Маширо его не слушала. Не обращая внимания на рану, она помчалась на мостик.

— Что с «Флетчером»? — спросила она.

— Готов, — Мэй протянула ей секундомер. — Сильный крен на левый борт и пожар.

На горизонте ярко сверкнул взрыв. Вскинув бинокль, Мунетани увидела, как эсминец, ещё недавно пытавшийся их потопить, объятый пламенем и чёрным дымом, стремительно тонул.

— Похоже, взорвался боекомплект… — произнесла она и сглотнула. — Сколько там было человек?

— По документам должно быть триста двадцать девять, — сдавленным голосом ответила Коко, которая тоже уже вернулась.

— Плюс самолёты, сторожевой корабль, солдаты у нас на борту… — добавила Маширо. Её начало мутить, особенно когда взгляд упал на лежащие на полу тела. — Ширетоко… курс ост-норд-ост. И передай машинному, что… можно больше не гнать…

Развернувшись, она выскочила за дверь, сбежала по лестнице, пробежала несколько метров по палубе и перевалилась через фальшборт. Когда желудок перестал мучать себя спазмами, пытаясь выдавить то, чего в нём не было с прошлого утра, Мунетани сделала несколько шагов назад и сползла вдоль стены. Пока её лицо меняло цвет с зелёного на бледный, рядом сел сержант Кавада.

— Что ж… с боевым крещением, — произнёс он.

____________

1. Торпеда «Тип 93», самая мощная, дальнобойная и скоростная торпеда своего времени

Ночью мне снилась война,

Я проснулся от боли и страха.

Снилось, что совесть мертва

И нет ничего, кроме праха.

Fun Mode — Эхо войны

Тишина на корабле редко бывает абсолютной. Хотя бы работа двигателя обязательно будет слышна, если затаить дыхание и прислушаться. А ещё тихое гудение вентиляции и прочий едва слышный фоновый шум, который означает, что всё в порядке. А могут быть и другие звуки: шаги, голоса, шум посуды на камбузе или шуршание карандаша по бумаге, как сейчас.

Впрочем, первым, что отметила Акено, приходя в себя, был не звук или его отсутствие, а невозможность вдохнуть полной грудью. Что-то давило на грудную клетку. Пытаясь понять, что происходит и где она, командир открыла глаза.

Осмотревшись, она поняла, что находится в лазарете. Сама Мисаки лежала на койке, укрытая одеялом, а рядом за столом сидела Минами Кабураги и что-то то ли записывала, то ли рисовала в тетради. А на груди Акено устроился пузатый рыжий кот, который, почувствовав, как под ним шевелятся, лениво открыл один глаз и приподнял голову.

— У, — лениво произнёс он.

— Привет, Исороку. Рада, что ты в порядке, — Акено протянула было руку, чтобы погладить его, но гордый кошачий адмирал спрыгнул на пол и убрался восвояси.

— С пробуждением, командир, — Минами развернулась на стуле, разглядывая командира. — Как самочувствие?

— Неплохо, только голова побаливает. Стоп! — Акено села и заглянула под одеяло, но не нашла ничего страшнее перевязанного бедра и синяков на теле. — В меня же стреляли!

Минами улыбнулась, взяла что-то со стола и протянула ей. Мисаки увидела на ладони свои карманные часы, в которых застряла пуля. Взяв их и перевернув, командир увидела на обратной стороне кровь.

— Ещё немного — и пострадала бы бедренная артерия, — невозмутимо сказала Минами. — Тогда у тебя были бы все шансы истечь кровью за пару минут.

Акено сглотнула. Когда по ним стрелял самолёт, когда пришлось захватывать корабль силой, было не так страшно. А вот сейчас, когда только благодаря любимым часам она осталась в живых, было не по себе. Смерть прошла непозволительно близко.