– Она сказала, вы ее похитили! – раздался угрожающий голос из толпы.

Граф насмешливо фыркнул:

– Ну полно! Неужели вы и вправду думаете, что мне нужно похищать женщину для компании? Кроме того, когда мы приехали, я сказал хозяину гостиницы, что она моя жена. Тогда она не протестовала, хотя имела для этого все возможности. Но в то время она еще не разозлилась на меня. – Он с раскаянием посмотрел на толпу. – Или по крайней мере была не так зла, как сейчас.

Противник Джордана поднялся на ноги, поглядывая на него настороженно и упрямо в одно и то же время.

– Леди сказала, что вы хотите использовать ее. Вот что она мне сказала.

– Я должен признать свою вину. – Граф выдавил на лице улыбку. – Я очень часто использую свою прекрасную жену, но ведь кто этого не делает?

К его облегчению, кое-кто в толпе захихикал.

– К несчастью, – продолжал Джордан, – она терпеть не может оставлять своих утонченных друзей в Лондоне и проводить неделю-другую в моем загородном поместье, и совсем недавно она продемонстрировала свои желания весьма откровенно. – Он вздохнул с преувеличенным сожалением. – Но увы! Дела зовут, и я беру жену с собой в деревню, где могу… свободно использовать ее.

Он почти физически ощутил, как они внезапно заколебались. В сознании этих людей происходила борьба между твердой уверенностью в безнравственности знатных мужчин и не менее твердой верой в непостоянство и причуды знатных женщин. Последнее, вместе с его способностью побить противника, почти вдвое превосходившего его по размерам, казалось, побеждало, хотя он не собирался задерживаться здесь дольше, чтобы убедиться наверняка.

Чтобы закрепить победу, граф повернулся к бывшему противнику:

– Можете оставить себе деньги, которые дала вам моя жена. Вы их заслужили.

Он был уверен, что его вид подтверждает его слова, напоминая верзиле, что граф не тот человек, с которым можно шутить. Верзила побледнел и пробормотал:

– Вам следует держать ее в крепкой узде, господин. Джордан повернулся к хозяину гостиницы:

– Благодарю за ваше гостеприимство, но боюсь, нам нужно отправиться в путь прежде, чем моей жене придет в голову еще какая-нибудь блажь.

– Да, милорд, я понимаю.

Джордан взялся за ручку дверцы, но хозяин гостиницы закричал:

– Подождите!

Граф застыл, опасаясь смотреть на недоброжелательные лица столпившихся во дворе людей. Повернувшись к хозяину гостиницы, он смерил его самым надменным взглядом, на который оказался способен.

– Вам с женой понадобится ваш завтрак, – невнятно пробормотал хозяин. Он подал знак служанке, и та скрылась в гостинице, затем поспешила назад с большой корзиной, накрытой льняным полотенцем. – Я взял на себя смелость приготовить вам это.

– Благодарю вас. – По крайней мере хоть один человек понимает, с какой стороны его бутерброд намазан маслом. На этот раз Джордан искренне улыбнулся хозяину. – Возможно, это смягчит гнев моей жены, слишком долго лишавшей меня своих милостей.

Под общий смех он отворил дверцу кареты и поднялся внутрь.

Эмили сидела как каменная, глядя прямо перед собой. Поставив корзину, Джордан без сил опустился на сиденье рядом с ней и приказал Уоткинзу трогать.

Когда они с грохотом покидали двор гостиницы, граф изо всех сил старался успокоиться. Ему хотелось придушить девушку, и он опасался, что если хоть раз взглянет на нее, то непременно сделает это. Но в глубине души он не мог винить ее. В конце концов, он действительно похитил ее, даже если для ее же блага.

– Я говорила правду, – с горечью сказала она, – но они поверили не мне. Вам пришлось всего лишь наплести несколько правдоподобных басен, и они с радостью позволили увезти меня.

В голосе ее звучала такая боль, что он невольно испытал чувство вины. Это привело его в ярость.

– Ты и впрямь ожидала, что они станут рисковать своим благосостоянием ради тебя? Несмотря на всех этих стихотворцев, разглагольствующих о жестокости аристократов, низшие классы ничем не отличаются от нас с тобой. Выживание – их первейшая задача. Идеалы, подобные благородству и великодушию, отодвигаются далеко на второе место.

– Какой вы циник!

Она произнесла это без всякой злобы, просто как наблюдение, но это ранило его до глубины души. Он был вовсе не циником, а лишь реалистом. Циник ко всему относится с предубеждением, тогда как реалист смотрит на мир здраво и разумно. Неужели она этого не понимает?

– Скажи мне что-нибудь, Эмили, – сказал он, не в силах молчать. – Почему ты так настроена против нашей женитьбы, что готова объявить меня похитителем, лишь бы избежать ее? Неужели идея стать моей женой для тебя настолько отвратительна?

Она искоса взглянула на него, затем вздохнула.

– Конечно же, я вовсе не нахожу отвратительной идею выйти за вас замуж. При других обстоятельствах…

– При каких?

Девушка опустила взгляд на свои руки.

– При тех, при которых большинство людей вступают в брак. Кажется, вы забыли, что я из числа наивных девственниц. – Она умолкла, как бы опасаясь сказать больше. – Я… я хочу любви, Джордан. Я знаю, вы считаете любовь глупостью, но я все равно этого хочу.

Ее слова не удивили его, но он не находил в себе сил дать ей тот ответ, которого она ждала. Его ужасала мысль сказать ей, что он ее любит. Ведь это не могло быть правдой. Кроме того, она ни слова не сказала о том, что любит его.

Осознание этого факта обеспокоило его больше, чем ему хотелось бы.

Прошло некоторое время, прежде чем он вообще смог заговорить.

– И тебе безразлично, что отказ выйти за меня замуж погубит твою репутацию?

– Нелепо жениться лишь ради того, чтобы спасти чью-то честь. Вам хорошо известно, что это приводит к несчастью. Ваши родители…

– Мои родители? Что ты знаешь о моих родителях? Она неопределенно пожала плечами.

– Лорд Сен-Клер сказал мне, что они женились по необходимости. Он говорил, они были ужасно несчастливы вместе. И я не хочу, чтобы вы думали, будто я завлекла вас в ловушку, чтобы женить на себе, как ваша мать поступила с вашим отцом. Я бы не вынесла, если бы вы стали винить меня за то, что я разрушила вашу жизнь.

– Я ни в чем тебя не виню, – вымолвил он.

– Ясное дело. Женщина обманом вынудила его жениться, а он не хотел…

– Нет. Его ошибка состояла не в том, что он позволил хитростью вовлечь себя в женитьбу, а в том, что он так сильно влюбился, что полностью потерял чувство реальности.

Джордан продолжал настойчиво смотреть на девушку.

– Его затуманенный любовью разум принял ограниченность за наивность, а легкомыслие за свойственный молодости энтузиазм. Он не замечал ее недостатков по той простой причине, что позволил слепым эмоциям руководить своим поведением. Он думал не головой, а местом, расположенном гораздо ниже.

Железным усилием воли Джордан отбросил воспоминания.

– Женитьба стала причиной его бесконечных мучений. Он очень любил жену, но в то же время она приводила его в ужас, так что он сбежал от семьи, чтобы не сойти с ума. А мать, лишившись своего раболепного поклонника, начала искать утешения в вине. – С горечью в голосе граф продолжал: – Вот что твоя дурацкая «любовь» сделала с двумя совершенно не подходившими друг другу людьми. В конце концов, забавы отца с Купидоном привели к большому несчастью. Можешь ли ты винить меня за то, что я считаю чувства опасными?

– Но, Джордан, это только один пример. Твой отец женился во второй раз, не так ли? Разве он тогда не был влюблен?

– О, он был влюблен, правда. Отец никогда не извлекал уроков из своих ошибок.

– Значит, она тоже оказалась неважной женой? – прошептала Эмили.

Лицо Джордана смягчилось при воспоминании о Мод.

– Она была настоящим ангелом. – Он слегка улыбнулся Эмили. – Иногда ты напоминаешь мне ее.

Девушка покраснела, но не отвела взгляда.

– Значит, вы понимаете? Любовь не всегда приводит к несчастью.

– Ты не понимаешь. Они провели вместе несколько чудесных лет. Потом она тяжело заболела, и отец совсем потерял себя. Она так много для него значила, что ему невыносима была даже мысль о возможной потере. – Голос Джордана зазвучал еще более мрачно. – В конце концов он всецело посвятил себя уходу за ней и превратился в жалкий призрак человека, буквально сгорая от отчаяния, что ничего не может сделать для ее спасения. Он умер вскоре после ее кончины, потому что не смог без нее жить. По моему мнению, так это именно Купидон выпустил в него стрелу, от которой он умер, оставив сына и падчерицу круглыми сиротами, без всякой поддержки.