— Как пожелаете, виконт Вилларача, как пожелаете, — расслабленно улыбаюсь я, отпивая кофеек, — Только это лучшее и, не побоюсь этого слова, единственное предложение на рынке. Хотите продавайте, хотите… нет.

— На этом у вас всё, Герой? — эльф сощурил наглые синие глаза, делая движение, будто бы собираясь подняться.

— Да, в общем-то всё, виконт. Только…, - протянул я, смакуя момент, — Удовлетворите моё любопытство, объясните несведущему одну маленькую вещь. Зачем вы собираетесь разориться на пустом месте? Ваши фабрики, заводы, пароходы, земли… это всё облагается весьма немалыми налогами на собственность, на содержание, на эксплуатацию дорог. В скором времени еще и налог «голубой крови» появится. А вот приносить доход эти активы, увы, не будут. Ах, прошу прощения. За исключением завода по производству свечей, «Уютный дом», кажется, так он называется? На него вам работников хватит. Из тех, кто принес вам, виконт, личную присягу.

— Вы, Крайм-сан, хотите сказать, что я сейчас не найду работников? — усмехнулся эльф, — В нищающем городе?

— О, вполне можете, конечно, — ядовито в ответ ухмыльнулся я, — Но не членов Народной партии. Они, кстати, не бедствуют. На время беспорядков их освободили от налогов за активную гражданскую позицию, выдают бесплатное питание, обеспечивают бесплатное медицинское обслуживание, предоставляют прочие блага, о которым остальным остается только мечтать. Боюсь, что где-то… 80 процентов ваших бывших наемных рабочих более никогда не выйдут на ваши предприятия, виконт Вилларача. Им теперь запрещено работать на частные лица. Вы просто не в состоянии им предложить то, что предлагаем мы. В этом нищающем городе.

Получи, фашист, гранату. Ничего ты без специалистов не запустишь, а если и запустишь, то негде будет брать сырье, а если и будет где, то некому будет везти грузы и реализовывать товар. А если даже кто-то извернется, то всё равно ничего не сможет. Коммунальные службы города Шварцтадда принадлежат мне телами и душами! Ни один говночист не пошевелит и пальцем, если я его попрошу! А тот, кому принадлежит распределение говна, пара и воды — владеет и городом!

Сначала эльф кобенится, слушает меня с недоверием. Но этот индивидуум точно получал хорошие оценки в школе (поэтому его и пустили одним из первых), поэтому вскоре пытается торговаться. Затем просит. Потом умоляет. Немножко плачет. Слегка рвет свои белоснежные прямые волосы. И вот, наконец-то, его взгляд тухнет, а руки опускаются. Он готов.

— Ваши 18 540 236 канис ждут вас в бухгалтерии, виконт, — плотоядно улыбаясь, подгребаю к себе бумаги о своей новой собственности, успевая бросить в спину раздавленному горем эльфу, — Было очень приятно сотрудничать с вами!

Следующему обязательно издали покажут уходящего убитого горем виконта, а эти новые мои владения — еще один прекрасный рычаг для работы с менее гибкими визитерами. Всё моё! Всё мне!

Земли, фабрики, склады, дома, доки и пирсы — всё отписывают благородные Мачу Крайму, получая, при этом, деньги от Народной партии. Откуда дровишки у них значения особого не имеет, а вот сама такая позиция нужна для успокоения народных масс, которые вынуждены доверять мне вместо себя, так как у себя еще ничего не устаканено, ответственные лица не назначены, Временное правительство на то и временное. А я — фигура удобная и приятная, ибо всё верну народу. Потом. Точнее, передам городу на безвозмездной основе.

Вышла тут у нас такая идея, что трудно разделить империю на три части. Всё дело в столице. Слишком большая, слишком много производств, слишком важные транспортные развязки. Поэтому решили делить на четыре, делая сам город эдаким порто-франко, связующим звеном и торговым нексусом, благо он как раз находится в зоне, где все три будущих государства соприкасаются границами.

И теперь очень солидная часть города, как и многие земли в будущих странах — мои! Муаха-ха-ха!

После сытного и вкусного полдника выхожу на инспекцию. Жизнь вокруг кипит и бьет ключом по голове несогласных, горожане строят своё светлое будущее. Народная партия приносит порядок и идею, взамен получая поддержку местного населения, увидевшего свет в конце туннеля. Что-то чинят, что-то ломают, вешают транспаранты, куда-то ведут вереницу мрачных понурых пленных, волочащих скованные кандалами ноги. Ох уж эти пленные. На них, родимых, избавленная от говенного затора гномья фабрика работает три четверти рабочего дня. Кандалы для провинившихся, сразу с гравируемым списком преступлений, и жетоны членов Народной партии с легким зачарованием, порядковым номером и личной привязкой.

Теперь у всех правоверных шварцтаддцев на груди металлическая цепочка с двумя жетонами. Их все больше с каждым часом. Пропаганда вещь хорошая, но, когда она подкреплена не только реальными делами, но и такой «мелочевкой» как владеющий уже почти четвертью города Герой: сила и влияние нового строя начинают увеличиваться по экспоненте, а голая грудь (без жетонов) становится уже какой-то подозрительной и чуждой национальным интересам.

Хожу с парой десятков разумных по свежеприобретенным активам. Оцениваем имеющееся в наличии, ищем полезное и срочно нужное. Описывать имущество пока нет никаких ресурсов, а вот выделить нечто под срочные цели горожан нужно как можно быстрее. В ход идет всё, от ведер до стремянок, даже на кирпичи некоторые подсобки разбирать будут. Народ нуждается во многом и нуждается срочно!

— Десять тысяч арестованных уже направлено на предварительные работы в аграрную зону, — докладывает мне сноровисто перебирающий рядом ногами гном с большой папкой документов в руках, — Еще пятьдесят тысяч на подходе! Если мы окончательно возьмем сегодня Журский район, Крайм-сан, то сможем сказать, что фракции паникеров прекратила своё существование! Только есть одно «но»…

— Какое? — внимательно шевелю ближним к собеседнику ухом.

— Осужденные…, - неловко отводит он взгляд, — Ропщут. Им не нравится, что слушание по их делам будет происходить после… после всего. То есть, что весь срок работ, которые они проведут до момента суда, будет не зачтен. Мы опасаемся бунтов.

— То есть, работать на солнышке, на свежем воздухе, природа там, птички… они не хотят, да? — бурчу я в раздумьях, — Желают сидеть в камерах и ничего не делать? Вот что, дорогой Пауглас, делайте так — изолируете зачинщиков, а затем секретно их к межконтинентальному порталу. А там пихаете, куда боги пошлют, чай окно портала это позволяет. Дорого, конечно, 150 тысяч, зато эффект будет на лицо и сразу. Был человек — и нет человека. Нет человека — нет и проблемы.

— А-а-а…, - задумчиво заикается гном. Хороший мужик, размах мысли у него отличный, но всё-таки сходу мою идею он понять не может. Тратить такие деньжищи на смутьянов? Это ж много!

— А вы шире смотрите, товарищ Пауглас, шире! — повествую я, бодро перепрыгивая через лужу, — Ну сколько их там будет? 50–60? Это в пределах десяти миллионов, даже меньше. Зато те же полсотни зачинщиков, исчезнувших в неизвестном направлении, дадут мощный и нужный психологический эффект! Разговоры! Слухи! Страхи! Дисциплину! Думаете, они вернутся к нам сюда, где им светит срок? Или хоть весточку пошлют? Три раза «ха»!

Даже у себя в голове, даже на минуточку, даже на донышке, я не произношу страшное слово «коммунизм». Чур-чур меня, нет-нет, какой идеолог из электрика? Я кроме «каждому по потребностям, от каждого по способностям» помню и всё! Шо мы делаем? Мы просто организуем самый большой в мире профсоюз! Да-да, и ничего кроме!

Дома хорошо, дома тихо. Все заняты. Валерий с утра до ночи теперь занят отданной ему на заклание радиоведущей. Та, засранка такая, польстившись на взятки реваншистов, начала хаять нашу справедливую и верную партию (вру, не нашу) практически в нон-стоп режиме, за что и была отдана на растерзание пацану. А тот, судя по всем внешним признакам, остро нуждался в растерзании кого-либо, ибо моё зомбирование закрепилось чересчур сильно. Тами? Рыжая счастлива как дорвавшийся до амбара хомяк — размахивая моей доверенностью, она тоже бегает по новоприобретенным активам, а между пробежками выискивает, кого и как из еще не продавших мне имущество нобилей можно прижать тем, что я уже имею. Всё-таки, даже свечной заводик бесполезен, если к нему не подвозить дров?