— Огонь и ружья могут быть очень эффективными, также будут подброшены доказательства, доказывающие, что это банда гинкасов побывала в долине и… э-э… устранила препятствие.

— А я-то что с этого буду иметь? — спросил Питер. Глазки Лужи заблестели, словно у рыбака, почувствовавшего первую поклевку рыбы.

— Я знаю какова ваша зарплата, — вкрадчивым голосом сказал Лужа. — И поэтому сочувствую вашему желанию … скажем так, заработать на своем открытии. Уверяю вас, вы не сочтете меня скрягой, мистер Фоксглав.

— Да… но все равно было бы интересно узнать, в чем будет заключаться твоя щедрость.

— Ну, допустим… пять тысяч фунтов, — предложил Лужа.

Питер взглянул на него и презрительно рассмеялся:

— По сравнению с тем, что ты будешь иметь с аэродрома?   Это же курам на смех! Ну, а мисс Дэмиэн что с этого будет иметь?

— Тогда скажем, шесть тысяч фунтов, по шесть тысяч каждому. Идет? — Глаза Лужи заблестели с новой силой.

— Послушай, Лужа, ты ведь собираешься заработать на этой взлетно-посадочной полосе несколько сотен тысяч фунтов. Не так ли? — уточнил Питер.

Лужа пожал плечами:

— Допустим, я буду хорошо обеспечен, если дело выгорит, но… мистер Фоксглав, ведь мое предложение достаточно щедрое, если учесть, что я беру на себя все риски.  

Питер просто сидел молча, ожидая продолжения, и смотрел на Лужу, у которого был вид человека, играющего в покер с четырьмя тузами в руке. Лужа осушил стакан, осторожно поставил на стол рядом со своим локтем, затем наклонился вперед и вкрадчиво произнес:

— Ну, ну, старина, я не из тех, кто мелочится, когда чего-то очень хочется. Никто никогда не называл меня скрягой. А если я предложу вам и, конечно, мисс Дэмиэн по двадцать пять тысяч фунтов за этот маленький секрет? Тогда вы не скажете, что это мало, а? И главное, кто знает, если все пойдет так, как мы планируем, вы можете рассчитывать и на дополнительные небольшие вознаграждения в будущем, а? Что скажете? — Он нетерпеливо наклонился вперед. Его седые волосы блестели, черные глазки сверкали, указательный палец отбивал дробь по коленке, палец ничуть не сомневался в ответе Питера. 

Питер допил стакан, встал, и ласково произнес:

— Твоя беда, Лужа, что ты, — нарядный негритенок с калькулятором вместо головы, — о людях судишь по себе, думаешь, что всякий человек покупается и продается. Что ж, старина, знай, я не сказал бы тебе, где находится Долина Хохотуний, и за двадцать пять миллионов, не говоря уже о двадцати пяти тысячах!

Лужа откинулся на спинку  кресла. Его лицо стало каким-то мертвенно-бледным, но в глазах была ярость.

— Более того, признаюсь, что нельзя выразить словами, как ты мне не нравишься, — продолжил Питер, ставя все точки над «И». — Не понимаю, чем Зенкали прогневал Бога и он дал острову такого бессовестного, злобного карлика, которого следовало бы тихо задушить при рождении, но, уверяю тебя, я сделаю все возможное, чтобы идея со строительством аэродрома не прошла. Мне доставит огромное удовольствие сделать тебе такой подарок. А теперь, пожалуйста, уходи. Я и мисс Дэмиэн сыты тобой по горло, мы считаем ниже своего достоинства находиться в одной компании с тобой.

Лужа встал и направился к выходу. Дойдя до порога, он обернулся. Его лицо было по-прежнему мертвенно-бледным, но глаза больше не сверкали. Они стали темными и невыразительными: 

— Ты об этом пожалеешь, Фоксглав, ты еще раскаешься в том, что оскорблял меня! Никто никогда не смел говорить со мной таким тоном. И запомни, — я не потерплю, чтобы кто-нибудь стоял у меня на пути. Тем более такая ничтожность, как ты!

Он вышел, на прощанье хлопнув дверью. Питер снова  опустился  в кресло.

— Ну, — сказала Одри, — ты-то уж точно знаешь, как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей.

— Ну, ведь у меня сложилось отчетливое впечатление, что Лужа все равно не думает, что я считаю его своим другом, — ухмыльнулся Питер.

— Но, может, не стоило делать из него явного врага, — посетовала Одри. — Как ты думаешь, что он теперь предпримет?

— Пока ему не известно местоположение долины, он ничего предпринять не сможет, — сказал Питер.

В этом он жестоко ошибался.

На следующее утро Питер вышел на веранду к завтраку.  Там он застал сэра Ланселота и достопочтенного Альфреда. Перед ними на столе стояло блюдо яичницы с беконом  и огромная ваза фруктов. Питер сел. Сэр Ланселот, помахивая перед носом ножом, которым он резал яичницу, тут же приступил к разговору:

— Да, Фоксглав, ситуация на Зенкали интересна, очень интересна, столько всяких факторов и хитросплетений!

— Именно так, сэр, — согласился Питер. Не мог же он сказать прямо, что ему не хочется начинать день с обсуждения ситуации на Зенкали. 

— Экстраординарная, очень необычная, — подтвердил достопочтенный Альфред, борясь с плодом манго размером с небольшую дыню. — Я только что сказал сэру Ланселоту, что наблюдал нечто подобное, когда был в гостях у магараджи Кумквата. Там работы были остановлены из-за священных обезьян. Я бы даже так сказал — священные обезьяны остановили работы. Что, здорово у меня язык подвешен? Ха-ха!

— Да, выражение неплохое. — Сэр Ланселот мгновенно оценил ситуацию, решил, что смеяться не стоит, и продолжил. — Как я говорил своему другу, — министру внутренних дел Великобритании, вы знаете, — Артуру Мендалю, он недавно приезжал ко мне на уик-энд с маркизом Оркнейским и лордом Беллройалом, — когда природоохранное дело смешивается с политикой и религией, ситуация получается щекотливая, и даже очень.

— Нечто похожее я говорил кумкватскому магарадже, — не уступал достопочтенный Альфред, — но он далек от этих проблем…

Питер слушал этих знатоков фамилий высшей аристократии и не знал плакать ему или смеяться. Ему хотелось сказать достопочтенному Альфреду, что магараджи Кумквата в природе не существует, а Кумкват это название цитрусового дерева. Сэра Ланселота же Питеру хотелось спросить, — произнося «маркизом Оркнейским», сэр что, — думает Питер никогда не слышал о шотландских Оркнейских островах, где никаких маркизов сроду не водилось? Да и фамилия лорда вызывает подозрение. Беллройал — Королевский  колокол. Ну, надо же. 

— Законодательный Совет собирается сегодня, не так ли? — поинтересовался сэр Ланселот.

— Да, в половине двенадцатого, — ответил Питер.

— В здании парламента?

— Нет, во Дворце.

— Можно надеяться, что к обеду нам сообщат о результатах?

— Возможно, — но трудно сказать наверняка. Ситуация настолько сложная, что может потребоваться гораздо больше времени. 

— Вполне может, вполне, — согласился сэр Ланселот, — лучше не спешить с таким важным решением, лучше спешить медленно, как говорится.

— Совершенно верно, — достопочтенный Альфред был очарован такой мудростью. — Ей-богу, здорово сказано.

—  Что ж, извините, мне пора. Необходимо убедиться, что с вашими  коллегами все в порядке, а затем ехать во Дворец на совещание, — стал прощаться Питер.

— О, так вы тоже будете на заседании Законодательного совета? — сэру Ланселоту плохо удалось скрыть удивление.

— Король специально просил, чтобы я и Ганнибал присутствовали на заседании в качестве наблюдателей. Обычно же оно проходит при закрытых дверях.

— Это интересно, — задумчиво произнес сэр Ланселот. — С нетерпением буду ждать рассказа из первых рук.

Когда Питер, покинув веранду, спускался в сад, до него долетели слова достопочтенного  Альфреда: «Это мне очень напоминает ситуацию в Рио-Муни. Помню, как я говорил герцогу Пелли-гроза…» — Все ясно, будут выяснять, кто из них вхож в более высокие аристократические круги. Но что несут, хотя бы почитали  «Дебретт» или «Альманах де Гота».[50]

Питер, заехав к себе в контору, отправился в дом старого голландского плантатора, в котором поселил последних прибывших. Там, к своему удивлению, он застал капитана Паппаса. Тот сидел рядом с Седриком Джаггом на прохладной веранде. Они пили из больших стаканов «Нектар Зенкали», было выпито уже половина бутылки, и, судя по поведению Джагга, спиртное довольно сильно ударило ему в голову. — Увидев Питера, он издал странный крик: