Давно не видывала такого наплыва «постояльцев» и местная тюрьма, так что всех, кто сидел там за мелкие правонарушения, пришлось отпустить по домам, взяв с них торжественную клятву, что в надлежащее время они сами вновь явятся для отсидки.
И гинкасы, и фангуасы расценили налет на Английский клуб как свою крупнейшую победу. По мнению же англичан, это событие — их арьергардные действия и последующее поражение — можно рассматривать как моральную победу, подобную Дюнкеркской эвакуации.[46]
Между тем число недовольных на острове возросло. Военный контингент, уже находившийся на Зенкали, получил подкрепление: в дзамандзарский порт вошел фрегат Ее Величества «Конрад», длительное время несший службу без захода в порты. Вполне естественно, первое, куда нацелился экипаж, было заведение Мамаши Кэри. Представьте же себе возмущение и гнев бравых моряков, когда они от миротворческих сил на острове узнали, что Кармен призвала своих юных леди к всеобщей забастовке в знак протеста против планов затопления места обитания птиц-хохотуний.
— Пусть говорят что хотят, мои дорогие, — доверительно сказала Кармен Питеру и Одри. — Я обожаю зверей и птиц и не потерплю жестокости. Когда я думаю о том, что этим бедным созданиям грозит затопление, у меня сердце кровью обливается. Пусть и у моих курочек сердце кровью обливается! Я так и заявила: «Девушки! Никаких услуг джентльменам, пока проблема не будет разрешена и угроза для этих бедных созданий не будет ликвидирована».
Гнев и возмущение бравых вояк были настолько сильны, что они готовы были собственными руками передушить этих самых хохотуний, если бы знали, где их найти и как они выглядят.
Тем временем капитан Паппас пришел из Джакарты с пополнением для заведения Мамаши Кэри в количестве шести особей. С ними прибыла группа журналистов и телевизионщиков. Вся группа выглядела настолько изможденной, что стало ясно: новые кадры Мамаши Кэри времени в пути даром не теряли. Впрочем, их ждал отдых: Кармен немедленно ввела их в курс происходящих событий, и девушек не пришлось долго уговаривать присоединиться к стачке.
Прибытие прессы и телевидения в таком количестве создало жилищный кризис. Чтобы его разрешить Питеру пришлось реквизировать небольшой отель «Восходящая луна», который держала единственная на острове китайская семья. Владелицу этого отеля звали невероятным образом — Приколотая Чанг. Питеру доставило большое удовольствие объяснение Одри, как появилось такое христианское имя:
Родители Приколотой не умели ни читать, ни писать, когда приехали из Гонконга. Попав на Зенкали, они сочли целесообразным принять протестантскую веру, и когда родилась их первая дочь, они должным образом крестили ее. Они хотели назвать ее «Приятный дух Цветка хризантемы» и поэтому попросили одного из своих соседей, знающего грамоту, написать имя на клочке бумаги, который затем большой английской булавкой прикрепили к покрывалу, в которое был завернут ребенок. Тогдашний протестантский священник недавно прибыл на остров и, как следствие, не освоил пиджин-инглиш. Не совсем понимая местных жителей, он старался этого не показывать. Когда он спросил гордых родителей, как они предлагают назвать ребенка, и услышал в ответ «Приколото», — так ответил отец, имея в виду, что имя приколото к покрывалу. — То, демонстрируя, что ему все ясно, священник не стал ничего уточнять, и прежде чем кто-либо успел остановить его или объяснить, окрестил ребенка, так и записав в церковной книге, Приколотая. Со временем Приколотая стала очень гордиться своим именем, до такой степени, что своего сына окрестила Альбертом Приколотым Чангом.
Итак, Приколотая и ее сын Приколотый вылизали до блеска свой маленький отель и разместили разношерстную толпу журналистов и телевизионщиков. Там были довольно примечательные персонажи:
Дэниел Брюстер, известный своей бесконечной серией чрезмерно скучных телевизионных путешествий «За границей с Брюстером», — прибыл в плотном твидовом костюме и головном уборе охотника на оленей[47]. У него было круглое, одутловатое лицо, бледные глаза, маслянистая улыбка льстеца и чрезмерно большие, влажные красные руки.
Телеоператор, Стивен Блор, — пузатый, с опухшими, недовольными глазами и плохими зубами, которыми он имел привычку громко и яростно цвыркать, когда задумывался. Несмотря на свою отталкивающую внешность, он считал себя дамским угодником.
— Сколько у вас тут славных девочек! Никак не ожидал от такой дыры, — заметил Блор, когда Питер отвозил эту парочку в гостиницу.
— Правда? — холодно спросил Питер.
— О да, — сказал Блор, потирая руки. — Столько красавиц! Ну, хоть вот эта… Прелесть, шельма! Держу пари, ты бы не оказался, а? Мое резюме — когда такого вокруг переизбыток, дорого это не обойдется.
— Стив — настоящий кадр, — хихикая, объяснил Дэниэл Брюстер. — Он — душа всего коллектива «Би-би-си», понятно тебе? Без него не обходится ни одна вечеринка, ни одна компания! Вот только девушки ему жить спокойно не дают, просто беда от них, правда, Стив?
— Именно, а их здесь что-то уж больно много — Стив говорил так, будто разговор велся о какой-то заразной болезни.
— Да, настоящий кадр! — с гордостью повторил Брюстер.
— Думаю, в гостинице вам будет хорошо, — Питер сменил тему разговора. — Она хоть и небольшая, но уютная. Ее хозяева — китайцы.
— Хотелось бы надеяться, что она чистая, — угрюмо сказал Блор, — а то знаю я этих китаезов! И уж точно не собираюсь есть ту гадость, которую они готовят.
— Китайская кухня славится на протяжении уже многих веков, — заметил Питер.
— Ну вот сам ее и ешь, — сказал Блор. — А мне этой ерунды не нужно. Ну, я малость пошатался по миру и скажу, что лучше классической английской кухни ничего нет. Рыба с жареной картошкой… яйца с беконом… стейки… что-то в этом роде. И с меня довольно. Да и любой останется доволен. А то, знаешь, я разных деликатесов не люблю. Терпеть не могу этой поганой иностранной еды.
— Стив — истинный англичанин, — с восхищением сказал Брюстер.
— В мире достаточно иностранцев, чтобы есть эту гадость, так почему мы должны им уподобляться? Вот что я спрашиваю, — возмущался Блор.
А Питер задумался, — не станет ли меньше радость, которая его переполняла со дня обнаружения птицы-хохотуньи, от появления на острове таких людей, как Блор.
— Вот устроимся, и я возьму интервью у тебя и у этой девицы Дэмиен, — Брюстер говорил таким тоном, будто оказывал им честь, — а потом мы со Стивом съездим в долину и выясним, что там за птицы и деревья.
Питер глубоко вздохнул, постаравшись сдержаться и не нагрубить:
— Во-первых, я не уверен, что мисс Дэмиэн согласится давать интервью, а во-вторых, местоположение долины до поры до времени держится в строжайшем секрете.
— Но для меня-то можно сделать исключение. — Сказал Дэниэл Брюстер с оскорбленным изумлением. — Одной моей программы, показанной по ящику, будет достаточно, чтобы Зенкали нанесли на карту.
— Зенкали уже нанесен на карту и без вашей помощи. В любом случае, если хотите попасть в долину, вам придется переговорить с Олифантом и с Кинги.
— Да уж, конечно, они мне не откажут, — Брюстер был сама уверенность. — Они же наверняка видели мои передачи!
— Не думаю, — возразил Питер. — На Зенкали нет телевидения.
— Как, у вас нет телестанции?
— Нет. И я считаю, что это очень хорошо, что ее нет, — заявил Питер.
Весь остаток пути до гостиницы в машине царило ледяное молчание. Затем Питер вернулся в порт и повез еще троих репортеров в «Восходящую луну».
— Что вы с мисс Дэмиэн делали в горах когда совершали открытие? — Спросил с похотливым интересом бледный, словно труп, Сибели из «Дейли Рефлектор» с удивительно жирными длинными волосами и обкусанными ногтями. — Вы помолвлены, или как?
— Или как, — отрубил Питер, которому Сибели был не менее противен, чем телевизионщики. — Мы просто исследовали долины, которым угрожает затопление.
