– Да, – ответил Егор, ощущая, как вниз по телу спускается поток приятного тепла.

– А теперь, будь внимателен, – предупредил его мастер Ли, наблюдая за его реакцией. – Если ты сделал все правильно, то сейчас ты должен почувствовать, как Земля через тебя начнёт общаться с Небом. Обрати внимание во внутрь себя и скажи мне, что ты при этом чувствуешь?

Егор прислушался к ощущениям, и чтобы их не спугнуть, словно охотник, поджидающий дичь, сконцентрировался на впечатлениях и затаил дыхание.

– Дыши спокойно и ровно, – посоветовал ему учитель. – Опусти дыхание вниз живота. Не спеши. Дыши ровнее. Все хорошо. У тебя всё получится. Ты сам сейчас это поймёшь. Главное, освободи голову от посторонних мыслей и ничего не выдумывай. Твоё сознание должно быть чистым и ясным, как это утро.

Послушав учителя, Егор прогнал из головы мысли о том, что у него может не получиться, успокоился и сосредоточился на дыхании. Состояние, которое пришло вслед за этим, можно было сравнить с рыбалкой. Для кого-то рыбалка – это когда клюёт и большой улов. Но настоящий рыбак получает истинное удовольствие не от количества пойманной рыбы, а от самого процесса.

Так и Егору начало доставлять удовольствие столбовое стояние в обнимку с невидимым деревом. Ему уже было не важно, начнет ли через него общаться Земля с Небом или нет. Егору стало хорошо и без этого, до него дошло, почему это упражнение так часто практиковали даосские и буддийские монахи.

С каждым вдохом и выдохом он ощущал, как наполняется чистой энергией и становился вновь самим собой. Не тем мальчиком, сложенным из мозаики представлений и воспоминаний, а собой настоящим – частичкой безмерно огромной Великой Пустоты.

Рассуждая об этом, он не заметил, как из земли через стопы по ногам начала подниматься волна тела. А когда почувствовал то обнаружил, что стоит на пересечении двух потоков. Сверху с Неба через макушку по позвоночнику в землю стекали струйки ясного и прохладного света. А снизу из недр Земли к Небесам по ногам спиралью змеилась пульсирующая теплая энергия.

От осознания происходящего с ним чуда Егор испытал прилив благодатной радости. Но самым удивительным для него стало то, что вскоре последовало за этим.

Потоки прохладной и теплой энергии переплелись и смешались между собой, а затем от точки между лопатками, и из центра в солнечном сплетении, перетекли на его руки. Справа и слева они обогнули ствол невидимого дерева и устремились друг к другу. Вышли из кончиков пальцев сияющими лучами. Соединились друг с другом. И круг замкнулся.

То, что до этого Егор представлял себе стволом невидимого дерева теперь превратилось в упругий и осязаемый столб энергии. Этот пульсирующий и вибрирующий столб таил в себе такую мощь и силу, какую Егор ещё никогда не испытывал. Ему даже трудно было себе представить, как и для чего эту силищу можно использовать.

На какое-то время он отрешился от всего и стоял столбом, как завороженный. Чудеса… Кольцо внутри его рук оставалось пустым, он не видели никакой энергии. Но на самом деле она была. И пусть вокруг ее никто не видит, но зато он ее чувствует. Вот она здесь, тут ее столько…

– Полчаса, – откуда-то издалека услышал Егор голос учителя.

– Что, полчаса? – переспросил он, не желая отвлекаться от упражнения.

– Ты уже полчаса стоишь и обнимаешься с Деревом Безмятежности, – опережая отца, пояснила ему Ай Ли.

Он даже не заметил, что она уже давно закончила упражнение и теперь стоит рядом с отцом и они вместе за ним наблюдают.

– Для первого раза очень хорошо, – похвалил Егора мастер Ли. – Ты умудрился превзойти даже тех, кто практикует это упражнение годами.

– А я тебе говорила, что он способный, а ты ещё не хотел его брать, – Ай Ли показала язык и скорчила отцу смешную рожицу. – Иногда стоит прислушиваться к советам женщины.

– Ну ладно, ладно. Признаю, ты была права, – ответил он ей и приобнял дочь за плечи. – Но ты Егор не зазнавайся. Хочу напомнить, что способности без упорного труда ничего не значат. Дисциплина и трудолюбие – вот залог хорошего результата.

Он приложил правый кулак к ладони и едва заметно поклонился.

Ай Ли и Егор ответили ему тем же. Это означало, что на сегодня занятия закончены. Пора было отправляться домой, завтракать и собираться в школу.

Юноше надоело слоняться по просторному кабинету пустующей орденской канцелярии, куда их с братом временно определил барон. Он сказал, что отлучится по делам ненадолго, но со времени его ухода прошло уже более двух часов, и еще не известно, как скоро он вернётся.

Хорошо, что они успели пообедать перед тем, как сюда попасть, а то было бы совсем невесело слоняться по пропитавшемуся книжной пылью кабинету в томительном ожидании под аккомпанементы голодного бурчания в животе.

Перебирая пальцами Жак пробежался по стопке увесистых томов, оставленных архивариусом на старом письменном столе из выбеленного французского дуба, взял самый верхний фолиант в обложке из тисненой кожи с чеканным декором дубовых листьев из окислившейся позеленевшей меди, плюхнулся в старое кожаное кресло, закинул ногу на подлокотник, и чтобы хоть как-то отвлечь себя от невыносимой скуки стал перелистывать пожелтевшие пергаментные страницы.

– Сколько нам ещё здесь торчать? – изнывая от скуки возмутился Жак.

– Будем торчать, сколько нужно, – ответил ему Жан, наблюдая в окно, как начальник стражи, раздаёт новые пароли и производит смену караула у ворот часовой башни. – От нас не убудет. Или ты предпочёл бы сейчас вместе с братьями на кухне чистить картошку и скоблить пригоревшие и заляпанные жиром жаровни. А еще, мы могли бы вместо того, чтобы здесь околачиваться, подметать монастырский двор или возить в тачках навоз со скотного двора. Если ты заскучал по тяжелой работе, давай выйдем отсюда, найдём кастеляна Хайнца и попросим его. Он быстро нам это устроит. Только не жалуйся потом на кровавые мозоли и на то, что твоя одежда встала колом от засохших разводов соленого пота.

– Да ладно тебе, Жан, не перегибай, – он и не думал, что его нытье так заденет брата. – Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь работы. Я вовсе не это имел в виду. Я о том, что прошел уже месяц, с тех пор как мы должны были снова выехать в Россию, но вместо этого даже нос не высовываем из орденского замка. Хотя барон уже три недели, как сидит на чемоданах. Не пойму, в чём причина. Что-то он нам не договаривает.

– А может это потому, что это не нашего ума дело, – невозмутимо высказался Жан, изучая сцену охоты на кабанов на выгоревшем старинном гобелене. – С какой стати он должен посвящать нас во все дела? Мы здесь всего без году неделя, а тебя уже тянет, с головой окунуться в хитросплетение орденской политики. Не торопись. Лучше бери пример с барона. Не лезь на рожон и цени то, что имеешь. Или тебе больше по душе монсеньор Жозеф? Тот уж точно всегда держит нос по ветру и всегда раньше остальных в курсе всех событий.

«А он изменился, – отметил про себя Жак. – После допросов в тайной канцелярии Тридесятого Царства его как будто подменили. Жан больше не был тем застенчивым юнцом, похожим на желторотого неоперившегося птенца. Он стал более хладнокровным, рассудительным и самоуверенным. Да и в тренировочных поединках уже почти мне ни в чем не уступает. Это хорошо, что он мой брат и ничего против меня не замышляет. Да, не хотел бы я такого иметь в противниках. Уж слишком сообразительный и проницательный – не по возрасту. Если б он не был моим братом, то я, грешным делом, подумал бы, что он сын барона. Наверняка, тот тоже в отрочестве был таким же».

– Не скрою, мне, между прочим, отчасти нравится монсеньор Жозеф, – сказал Жак со скучным видом разглядывая мрачные иллюстрации, и болтая закинутой на подлокотник ногой. – Весь такой важный, как гусь с золотой цепью. И все лебезят перед ним, будто он ровня самому Магистру. Конечно, он несколько строг к нашему барону и ведёт себя с ним чересчур высокомерно. Но если бы я был членом Верховного Совета, то я, наверное, тоже так себя вёл.