Фрэнк молчит, улыбаясь сам себе.

— Я, пожалуй, не стану этого делать, — говорит Робин, съезжая на нужную улицу.

Фрэнк насторожённо оборачивается.

Робин, привлечённый его напряжённым движением, задерживает в руке ремень безопасности, который начинает отстёгивать заранее, не затормозив до конца.

— Чего ты не станешь делать? — резко спрашивает Фрэнк.

Робин сдерживает самодовольную улыбку, замечая, что ему удаётся вывести Фрэнка из равновесия. Забирает ключи из замка зажигания, смотрит на него.

— Не буду читать ничего, что ты написал или соберёшься написать.

— Без проблем, — с видимым облегчение бросает Эшли, выбираясь из автомобиля.

— Фрэнк, меня пугает твоя целеустремлённость в некоторых вопросах, — говорит Донни, ставя сигнализацию.

— Ну да, я козерог, — отвечает Фрэнк.

Робин с приятностью для себя отмечает, что Фрэнк отнёсся к нежеланию со стороны Робина читать его книги совершенно спокойно. Его волнует только то, что тот сам хочет получить от Робина. И это льстит.

Донни легко подталкивает Фрэнка в спину между лопаток, показывая направление, в котором идти до его квартиры.

— Будешь пить? — спрашивает он Фрэнка, оставляя сумку с ноутбуком и телефон на столе перед диваном.

— Буду, — Фрэнк осматривается. — Симпатичное жильё.

— Спасибо, — бросает Робин уже из кухни, где оставляет пиджак, моет руки, достаёт стаканы, берёт бутылку виски и возвращается обратно.

Фрэнк продолжает стоять, ожидая его.

— Присядешь? — спрашивает Донни.

— Нет. Не хочу.

Робин наливает. Безо льда. Чистого виски, протягивает один стакан Фрэнку.

Тот берёт и сразу отпивает.

— Это действительно правда, то, что ты мне сказал там? В сортире?

Донни оглядывает Фрэнка, медленно проглатывая виски.

Тот отвечает:

— Всё правда, но что именно?

Робин ослабляет галстук и расстёгивает пуговицу.

Фрэнк чувствует, как его начинает жечь от этих движений, которые говорят о том, что скоро Донни вообще разденется и Фрэнк сможет касаться его. Он хочет видеть его голым, без одежды. Но Фрэнка немного трясёт, поэтому он делает достаточно глубокий глоток. Алкоголь очень кстати.

— Ты… У тебя не было секса с мужчинами?

Фрэнк утвердительно кивает головой.

— А ты как понял, что тебе это всё нужно? Тискался в колледже с футболистами в мужской раздевалке? В школе с лучшим другом? — Донни приближается вплотную, не спуская глаз с лица Фрэнка, ловя каждое его движение.

Он общается с таким безобразно большим количеством людей, что видит ложь в восьмидесяти процентах из ста. И теперь он хочет знать: врёт Фрэнк, преследуя какие-то свои цели, или это просто бинго, которое упало ему в руки совершенно дурным образом.

Но Фрэнк достаточно спокоен для лжеца, только немного краснеет под его взглядом.

Потому что Донни делает то, что делает всегда, желая подавить волю собеседника, вывести его из себя. Он приближается очень близко, заходя в личное пространство, заставляя Фрэнка отвлекаться на вторжение и присутствие его тела в такой близости.

Фрэнк смотрит ему в лицо, в глаза, не убирая взгляда. Хотя то, как разглядывает его Робин, продирает до внутренностей огнём. С каждой минутой Фрэнк всё больше убеждается, что Донни просто как лесной пожар изо всех чувств и эмоций, что способно нести в себе сочетание тестостерона, садистических склонностей, самоуверенности, материальной независимости, отсюда уверенности в своих возможностях, стабильности и инфернальной мужской привлекательности. И всё это втиснуто в хорошее образование, воспитание, внешне благопристойное выдержанное поведение преуспевающего бизнесмена.

Сейчас он стоит близко, произносит слова так, словно с презрением выталкивает их Эшли в лицо, ровным, тихим, сдержанным тоном. И кожа на его аристократичной переносице собирается складками, как у животного, которое обнюхивает лежащее перед ним. Не решив до конца, нравится ему это или же нет.

— Нет, ни футболистов, ни лучшего друга.

— Ты прямо загадка, Фрэнк, — говорит Робин, осматривая его щёку, приближая губы к горящей скуле Фрэнка. Испытывая желание начать лизать её и бросить все эти кружения вокруг его непорочной задницы. Но он так просто не может. Ему хочется впиваться в него вербальными когтями, разворошить эту стыдливость, что горит под тёплой золотой кожей. Ту самую, что притащилась к Робину, предлагая себя.

— Подружка с пальцем? Страпон? Нет?

Фрэнк начинает нервничать больше, и Робин отступает. В конце концов он сам в течение дня чувствовал себя таким несчастным, терзаясь мыслью, что Фрэнк не появится никогда, так что просто чудовищная неблагодарность с его стороны — плевать в лицо удаче теперь, издеваясь над Фрэнком.

— Допивай.

Фрэнк допивает.

Робин забирает у него стакан и наливает уже до половины.

— Я не хочу, — Фрэнк отмахивается рукой.

— Пей, я сказал, — Донни угрожающе и, приказывая, протягивает ему бокал.

Эшли берёт.

— Залпом, ты же можешь. Давай.

Робин смотрит, как Фрэнк пьёт.

— Иди наверх. Первая по правую руку — будет моя спальня. Я подойду через пару минут, — говорит он Фрэнку, кивая головой на лестницу.

Фрэнк оставляет стакан и, поднимаясь по лестнице, начинает стаскивать с себя блейзер.

Робин провожает его глазами, наливает себе ещё немного и звонит мисс Баббл, прося отменить встречу в восемь тридцать. И прося не звонить ему до завтрашнего утра, потому что у него не будет возможности ответить.

Мисс Баббл очень компетентна. Она не испрашивает пояснений, просто говорит: «Хорошо, мистер Донни».

Робин допивает, оставляет стакан и поднимается по лестнице, тоже на ходу стягивая галстук и снимая запонки.

***

Фрэнк сидит на его кровати голый, подтянув ноги, ухватив себя за щиколотки руками.

Донни останавливается, рассматривая его и снимая с себя сорочку. Ему нравится взгляд Фрэнка, каким он становится, стоит тому увидеть голую грудь Робина.

Робин гладкий, белокожий, тренированный два раза в неделю в спортивном зале молодой двадцативосьмилетний мужчина. Поскольку работает он в основном в офисе, то не может похвастаться таким же здоровым загаром, как Фрэнк, предоставленный себе почти что всё время в силу специфики своего занятия. А солярии Робин не любит. Но, в целом и в общем, ему наплевать на цвет кожи. Он хорош: шесть футов и три дюйма здорового сильного самца, неплохо боксирующего, обрастающего щетиной с катастрофичной скоростью, с настырным подбородком, жёстким ртом, густыми, полувьющимися, быстрорастущими, тёмными волосами. С чистой кожей, без родимых пятен, без шрамов, без татуировок, проколов и прочего подобного.

Донни двигается к окну спустить римскую штору, но Фрэнк говорит:

— Оставь свет.

— Ты хочешь свет? — Робин несколько удивлён, но подчиняется. Он продолжает раздеваться под взглядом Фрэнка.

Перед тем как зайти на кровать, Донни достаёт из тумбочки лубрикант и презерватив, кидает рядом с Фрэнком.

Тот берёт презерватив и отшвыривает, не глядя.

Робин вздёргивает брови.

— Это почему? — заступает коленом на кровать.

Фрэнк смотрит на него снизу, откинувшись на вытянутых руках назад.

— Без гандонов, — говорит он.

Робин добирается до него, склоняется над Фрэнком.

— Возьми так, — говорит Фрэнк, запрокидывая голову под его губами и, обнимая рукой за плечи, притягивает на себя.

Робин накрывает его собою, испытывая чувство, сходное тому, словно погружается в волны.

Губы Фрэнка нежные, даже слюна с привкусом сладкой жвачки, тёплая, словно вода.

Фрэнк горячий и отзывчивый.

Робин спускает руку вниз, сжимает его ягодицы, тянет в сторону, ощущая, как в теле от этого движения запускается едва ли не ядерный синтез.

Фрэнк чуть сильнее вздрагивает, закидывает колено ему на бедро.

Робин ложится между его ног, опираясь левой, согнутой в локте, на кровать. И ею же ласкает волосы Фрэнка: мягкие, нежные, густые и рассыпающиеся.