— Вы полагаете неверно, Ганнибал, — всё же настоял Фрэнк.

— Не удивительно. Симбиоз человека и сущности работает зачастую именно так. Нет нужды выдавать себя с головою. Вы все — и ваши люди, и вы — получаете проценты с прибыли, если позволите так выразиться, да, дендридис?

Лектер говорил неспешно и расслабленно. Такими же были его движения, но он был собран и внимателен. И было с чего. Он смотрел в глаза бога и менады, что окончательно проявились цветом после частичного мерцания.

Уилл Лектер давно уже прочитал обоих и сидел едва ли не поражённый открытием, оттого и молчаливый.

— Как давно вы вместе, бог мой? Вы и ваша менада?

— Двадцать лет, — сказал Дионис.

— Большая удача. И, если срок такой долгий, воплощение уже не первое.

— Да, — сказала менада.

— Прошу, не опасайтесь ничего, — наконец подал голос Уилл. — Мы просто не ожидали вас обнаружить. Но мы рады.

— Уилл всё верно говорит, — Лектер улыбнулся мужу.

Менада отследила контекст улыбки и чуть попустила ситуацию.

— Почему вы видите? Вы не несёте олимпийского импринта, — спросила она.

— Ann — тёмный мейстер. Я эмпат. Я вас чувствую. Вы древняя. И вы не всегда находили своего бога. В тех случаях вашего человека ждал весьма незавидный конец.

— Помешательство или суицидальный алкоголизм, — качнула ресницами менада.

— А если вы не находили бога, то он не был способен возобновить цикла. Вы, Дионис, ввязывались в авантюры, своим образом жизни и стилем поведения доводили окружающих до аффекта или сумасшествия. И как результат: кто-то кого-то убивал или же себя. Или же вас. Или же вы сами… убивали.

Дионис черно смотрел на Уилла.

— Потому что одинокий Дионис сводит людей с ума и ищет бессмысленного насилия? Верно? — спокойно напомнил Лектер, смотря поверх чашки с кофе.

Дионис вздохнул, взял свою чашку, отпил.

— Что случилось для того, чтобы вы пришли к положительному результату? — спросил Уилл, берясь за нож для масла и круассан.

— Я стал вспоминать о менаде. Сначала поздно. Потом всё раньше. Нам мешали Гера и некоторые боги. Но сознание человечества меняется, и эгрегоры прекращают быть. Зевс и Гера мертвы. Геба*, дочь Геры, мертва. Когда нас перестали отвлекать, я стал помнить интенсивнее, а менада быстрее меня отыскивать. Мы живём дольше прочих богов по причине своего эгрегора.

— Что вполне закономерно. Наркотики и алкоголь владеют людьми. Это ваш духовный импринт, бог мой. Он вечен. Что делать с ветшающими телами вам, полагаю, известно?

— Да, — ответил Дионис.

— Благодарю за доверие, бог мой, — просто сказал Уилл. — Вернёте нам собеседников?

— Как планируете провести вечер? — Фрэнк разобрался с последней клубникой и оттолкнул вилку по столу.

— Ещё не решили. У вас есть предложения, Фрэнк? — Уилл улыбнулся.

— Думаю, что да, — Фрэнк посмотрел на Робина.

***

Некая тайная жизнь Робина Донни и Фрэнка Эшли заключалась в четырёх днях в середине апреля. Каждый год. Своеобразная стабильность и предопределённость состояли в том, чтобы продлевать бронирование номера 502-го из года в год с 10-го по 14-е число. И по приезде обнаруживать, что в 501-м уже ждут Лектеры.

Правило, гласящее о том, что после тридцати человеку почти невозможно завести друзей, не говоря о возрасте под пятьдесят, чего ради приходится обходиться просто знакомыми, оказалось опровергнутым. Это было странным и приятным одновременно.

Пара Ганнибала и Уилла Лектеров являлась интересной во всех отношениях. Ёмкие, эрудированные, с выстроенными этичными и личными границами, которые с течением времени и повышением квоты доверия сдвигались и менялись как у тех, так и у Робина, и у Фрэнка в отношении них. Но, пожалуй, самым привлекательным оказалось то, что оба Лектера были точно так же зациклены друг на друге, как Робин на Фрэнке, а Фрэнк на Робине. Донни не пришлось выстраивать никаких оборонительных сигнальных укреплений, чтобы обозначить свои суверенные территории. А Фрэнку так и не пришлось прибегнуть к своему дежурному «иди нахуй». Только не с ними.

Потребность встречаться и проводить время друг с другом возникла сама собою и тянулась десятилетиями. Этого хватило не только на то, чтобы обойти весь Париж с его кладбищами и катакомбами, но и всю Францию с Лазурным берегом, Нимом и Анси.

Они не знали точных географических адресов друг друга, разве что пользовались электронными почтовыми ящиками, чтобы обменяться поздравлениями в праздники и подтвердить встречу в апреле. Любая личная информация выдавалась медленно и порциями, но это едва ли раздражало. Нет, это было интересным. О том, что Лектеры психопаты и убийцы, они узнали спустя десять лет. Но на одиннадцатую встречу все четверо по-прежнему сказали друг другу «доброе утро» и «привет», позавтракали и отправились в утренний, расцветающий, апрельский Булонский лес. А о том, что Лектеры едят тех, кого убиваю, узнали ещё через пять лет. Но менада Фрэнка легкомысленно пожала плечами, продолжив любоваться в синих сумерках башней Монпарнаса, что плыла в вечернем небе, подобна фрегату, увитому огнями. Дионис проявил себя пятнадцатисекундной чёрной гатью, спросив о том, стоит ли ему учитывать этот факт в дальнейшем. На что Ганнибал Лектер успокаивающе повёл веками и подтвердил, что не стоит. После чего двинули по улице Мэ дальше. Окончательно о себе узнали с молчаливого согласия своих сущностей от Лектеров же через три года, после чего пришлось потратить почти год до новой встречи, чтобы синхронизировать понятия «я человек» и «во мне бог» и «я человек» и «во мне сущность» в сознаниях.

«Вам бы понравилось в Wonderland, Фрэнк», — как-то не то сказал, не то предложил Уилл, протягивая сигарету.

«Я люблю Калифорнию», — напомнил тот.

«Просто имейте в виду на будущее», — разрешил Уилл.

Лектеры часто касались друг друга в потребности, но в этих прикосновениях не было ничего демонстрационного. Раскованность, органичность, избранная предназначенность и погружённость только для них двоих. Эта честность подкупила с самого начала. Она была понятна Робину и Фрэнку. Поэтому «эта пара мне действительно нравилась».

— Они ответили на письмо? — спросил Фрэнк, разливая виски в стаканы.

— Нет. Похоже, что ответа получить уже не успеем. Но уместно ли вспоминать двух психопатов перед собственной смертью?

— Хочешь чего повеселее?

— Да чёрт с этим со всем.

— Держи, — Фрэнк отдал стакан мужу.

Донни ссыпал горсть голубых таблеток в рот, запил и проглотил. Фрэнк занялся тем же. Повторяли, пока две сотни «валиума» не улеглись в желудках.

Пенни, когда-то увидевшая Робина и Фрэнка, юная Геба, сделала верный вывод о том, что алкоголь едва пьянил этих двоих, позволяя просто расслабляться и получать удовольствие. А наркотики работали с изменённой механикой, принося возбуждение и кайф, но сбрасывая всё лишнее дерьмо. Божественные сущности поддерживали тела, увеличивая витальные ресурсы тех, но вечной жизни не давали. Убить себя Робин Донни и Фрэнк Эшли могли.

Покончив с таблетками и выпив всё, оба устроились удобнее в подушках. Фрэнк спустил голову чуть по плечу Робина, вытянул правую руку поверх одеяла. Робин так же вытянул левую, переплетя пальцы с пальцами мужа, позволил ладоням соприкасаться, как он и обещал.

— Найди меня быстрее, малыш.

Фрэнк хмыкнул.

— Я давно старик, а ты продолжаешь называть меня «малыш».

— В моём восприятии тебя ничего не поменялось.

— О’кей, я найду тебя ещё быстрее.

— Как насчёт Канады WL? — улыбнулся Робин.

— Как вариант. Но обещать не могу. Стоит сориентироваться по обстоятельствам.

Помолчали. Слушали тишину в телах.

— Не завидую младшему, когда он появится завтра, — вспомнил Фрэнк.

— Кто-то должен. Лучше найти нас быстрее. Через пару дней будет уже не то.

— Эстет в тебе неистребим, Бобби.

— Поэтому я всю жизнь пялился исключительно на тебя, Фрэнк.

Фрэнк почувствовал, как Робин слабо сжал его пальцы своими.