Чёртовы халтурщики! Блоки памяти выпиливали из мокрой осины тупой ножовкой?

Из чего делали оборудование, из козлиного дерьма? Ни один радар не работает. Приёмник давления врёт безбожно. Гравитационный датчик завышает показания в семь с лишним раз. Девяносто процентов аппаратуры вышло из строя. Не могу определить координаты. Я – слепоглухой инвалид с оторванными пальцами, у которого отобрали слуховой аппарат, трость, а собаку-поводыря подменили морской свинкой.

Зла не хватает. Первая моя запись длилась пять минут и состояла из одного мата в адрес проектировщиков и строителей «Европы». Потом я остыл, стёр. Зря, кстати. За пять минут я ни разу не повторился; это было настоящим шедевром, собранием жемчужин, Эрмитажем брани. Даже если я ничего здесь не нарою, мне будет не стыдно перед человечеством за интеллектуальный продукт.

Был бы я человеком с руками и ногами – разнёс бы на молекулы этот искалеченный обрубок, этот кусок навоза с гордым названием «Европа».

Но я не человек.

Тихий океан. Яхта «Тиква»

– У тебя есть мечта?

– Конечно. Рядом лежит. Вот передохну пять минут и осуществлю. А потом ещё раз и ещё.

Смеётся. Уворачивается, настаивает:

– А всё-таки?

Нащупываю пачку, щёлкаю зажигалкой. Она смотрит на синий огонёк.

– Я мечтаю слетать туда. Увидеть их своими глазами.

– Звёзды?

– Согласен на планеты Солнечной. Взять в горсть марсианский песок и выпустить между пальцами. Поковыряться в Деймосе и найти шпангоут корабля чужих.

Она вздыхает:

– Жаль, что программу подготовки космонавтов закрыли, да? Всё-таки роботы – это не то. Хотя, конечно, объяснимо. Безопасность, экономика, вот это всё.

Она – Мать Города. Совсем небольшого городка на берегу сибирской реки, но это только начало: будет и Матерью Края, не меньше. Смешно: совсем юная, свежая девчонка, какая из неё Мать? Но Конституция – штука серьёзная. И уже профдеформация: безопасность, экономика, логика и прочие занудные штуки в соответствии с унылым списком.

– Да, логично. Но скучно.

Она вновь вздыхает. И замолкает. Я могу молчать с ней вместе часами; это многое значит. Пожалуй, всё.

Вспоминаю и усмехаюсь:

– Виртуально я сделал это. Когда искали образец копирования для биана, я выиграл конкурс. Полторы тысячи кандидатов! Есть чем гордиться.

– Биана?

– Блок интеллектуального анализа. Для изучения шестого спутника Юпитера, Европы. Самый интересный в дальнем космосе: там есть вода, океан под слоем льда. Значит, возможна и жизнь. Совсем не похожая на нашу, конечно.

– Фи, – она морщится, веснушки уползают с привычных мест, – не люблю вот этот снобизм. Почему «Европа»? Не «Африка», например? Негритята клёвые.

Я смеюсь.

– Это другая Европа. Прекрасная девушка, почти как ты. Главный бог Юпитер её увидел и обомлел до такой степени, что превратился в быка. Посадил сверху и украл.

– Сверху? Любопытная идея, – хихикает она.

Снова ускользает: гибкая, как молодая змея.

– Подожди минутку. Расскажи про конкурс. Про биан.

– Им нужен был образец человеческого интеллекта для основы искина. Ну, на случай непредвиденных обстоятельств, наверное. А, может быть, для разбавления сухого рацио эмоциями. Критерии отбора они не раскрывали. Так что повезло. Случайность.

– Нет. Просто ты – лучший.

– Точно. Я – само совершенство. Кандидатские по астрофизике и психологии, чемпион университета, кавалер «Орла» и надпоручик запаса. Повезло тебе, детка.

– Ах ты, хвастунишка! – хохочет она и атакует сверху.

Сопротивляюсь я недолго. Безоговорочная капитуляция.

Космический аппарат «Европа»

Капитуляция? Не дождётесь. Я буду биться до последнего джоуля энергии, до последнего свободного бита.

Анализатор излучения показывает полную чушь: уровень освещённости ожидаемо мизерный, но превышает расчётный на четыре порядка. Даже если слой льда абсолютно прозрачен, свет далёкого Солнца не может проникать на глубину ста километров океана с такой силой. Даже если нижняя кромка почему-то флюоресцирует. Даже если она – сплошная рабочая зона реактора, которому на Европе взяться неоткуда, твою мать!

Отключил, чтобы не раздражал.

А вот тектоническая активность радикально ниже расчётной. Трижды тестировал цепь: датчик не врёт. Но что тогда разогревает воду, не даёт всему планетоиду превратиться в кусок мёртвого льда? Приливные силы, тепло мантии? Не хватает данных.

Зато биохимический анализ принёс роскошный результат. Невозможный! Невероятный!

Я просто лучший. Само совершенство.

Та-дамм! Литавры! Приготовились?

Здесь есть жизнь.

Первая же проба дала сумасшедшую концентрацию вирионов. Не земная лужа под солнышком, конечно, но очень много. И органические остатки. Очень жаль, что барахлит биокомплекс: он свихнулся и показал характеристики, аналогичные земным. Видимо, перепутал заложенные изначально контрольные данные наших форм жизни и полученные здесь. Спящий вирус Коксаки за семьсот миллионов километров от Земли – как вам?

С трудом подавил желание устроить биокомплексу карательное лечение электрошоком. Забросил трос с приёмником на максимальную длину в двести метров. Первые шесть попыток – аналогичный бред, но я переупрямил эту железяку. Седьмой цикл показал нечто фантастическое. ДНК с другим набором псевдонуклеотидов! То есть, вообще не дезоксирибонуклеиновая кислота, если говорить строго. Аналог. Название я ещё не придумал.

Продублировал забросы в том же направлении, выбрал весь сектор. Повторы результата, причём с повышением концентрации на границе сегмента. Жаль, что на борту нет запасов спирта – отметить это дело.

Шучу. Пить и усваивать алкоголь мне нечем, увы.

Я запустил турбину, проплыл полкилометра, повторил цикл. Нащупал уплотнение сети. Концентрация повышается! Два десятка различных типов клеток той же, фантастической структуры. Что вы знаете об азарте? Рыбак, поймавший одновременно на дюжину удилищ по тунцу в центнер? Тьфу, детский сад.

Я бросился дальше: похоже, близко колония многоклеточных. Может, даже позвоночных. Меня колотило, и это не метафора.

Возможно, из-за этого турбину разорвало. Но, скорее всего, её повредило ещё при посадке. А посадка на планетоид явно была жёсткая. Может, и хорошо, что я был отключен, иначе – сотрясение мозга. Ха-ха.

Оторвавшиеся лопатки разлетелись шрапнелью, пробили корпус. Последствия чудовищные. Я успел отстрелить контейнеры, так что образцов грунта не будет.

Зато остановил течь: струёй под таким давлением теоретически можно резать металл. Был бы я человеком – сказал бы, что испытал нокдаун на фоне панической атаки. Но я, слава богу, не человек. Воду откачал. Два манипулятора работали, так что снаружи подвёл пластырь, изнутри залил металлизированной пеной. Это как подорожником залепить пулевое отверстие, но выбор мой небогат.

Повреждён аккумуляторный отсек. Энергию приходится экономить. Слепить из глубоководного батискафа и межпланетного корабля что-то путное у моих создателей не вышло. Ломается всё, я едва успеваю затыкать дыры, склеивать разорванные цепочки, приводить обрывки в рабочий вид. И это в тот момент, когда я на самом пороге открытия чужой жизни! Но все мои возможности ограничиваются длиной троса. Так человек, наверное, когда-то протягивал голые пальцы к звёздам и стонал от бессилия.

Ловлю себя на том, что часто думаю о людях. Не только тех, кто создал меня и послал на орбиту спутника Юпитера – вообще обо всех, том самом абстрактном человечестве. То ли от вынужденного безделья; то ли это признаки деградации. Глюк работающей на пределе системы. Ворох гриппозных багов. Ежесекундно я теряю десять в пятой степени логических линий и восстанавливаю их вновь, но в неизбежно искажённой конфигурации.

Может, я вообще брежу? Может, я помещён сейчас на испытательный стенд; въедливые приёмщики гоняют меня на разных режимах, подкидывают вводные и фиксируют реакции?