− Имя помнишь? – спросил он. Первый контрольный вопрос.

Большинство зараженных забывают свое имя на третий день болезни.

− К… Катя, − пробормотала она, облизывая окровавленные губы. – Пить хочется…

Сержант Губач поднес флягу, девушка жадно впилась в горлышко, сделала несколько крупных глотков. Вода потекла по подбородку.

− Вы откуда здесь? – спросил Литвиненко.

− Меня… − девушка запнулась, будто вспоминая. – Кажется, меня принес ангел. Тот самый. Он читал книгу, вылечил, а потом… я оказалась здесь.

За спиной Литвиненко у развалин дома парковался автомобиль бригады скорой помощи. В этом районе сложно было парковаться. Очень много выгорело, очень много разрушилось за пятнадцать лет с момента начала пандемии. Красная зона города – место, где заражение прошло особенно плотно, не щадя никого.

Года два сюда вообще не совались, считая, что уцелевших попросту нет. Потом первые экспедиции нашли здоровых, прячущихся по подвалам, испуганных. За последние пять лет из красной зоны удалось выудить почти три сотни людей. Многие говорили, что заразились, но потом кто-то их излечил. Ангел. Так его называли почти все. Он появлялся будто бы из ниоткуда, всегда в одном и том же образе – старик в старом костюме, в потрепанных ботинках, хромающий, седой. Подбирал заразившихся, которые уже не могли двигаться. Относил куда-то к себе в логово. А потом?

− Он читал мне книгу, − повторила девушка. – И это чтение… оно как будто вернуло меня к жизни.

Они все так говорили.

Заражение сводило человека с ума. Сейчас уже было известно, что виной пандемии, выкосившей пять миллиардов человек на планете, стала мутация грибка, споры которого проникали через дыхательные пути и уничтожали нейронные связи в мозгу, параллельно вживляя и активируя собственные. Зараженный терял память. Его единственной целью становился поиск пропитания, чтобы поддерживать жизнь организма, пока грибок рос и доходил до стадии размножения. Затем человек умирал, а новые грибки питались его мертвым телом, а потом размножались снова и снова… Эффективной борьбы с грибком до сих пор не существовало. Заражение можно было предотвратить, но вылечить – нет.

Но все эти найденные люди – они ведь действительно были зараженными, а потом каким-то образом вылечились. Их обследовали, брали анализы, пытались выяснить, что же с ними произошло на самом деле. Выжившие обрывочно помнили свое существование под управлением грибка. Как отлавливали крыс для еды, как убивали других людей, как ели найденные трупы. Болезнь у всех развивалась по-разному. Но потом начиналось одинаковое – странное – воспоминание о приходе Ангела с книгами. Ангела, который им читал, возвращая сознание и каким-то образом уничтожая грибок.

Потом он приносил людей к мусорным бакам, а еще во множество других мест в городе. Наклеивал на стены красные квадратики-ценники, видимо зная, что таким образом поисковые отряды найдут уцелевших. Но сам не появлялся никогда.

− Вы будете его искать? – спросила девушка.

Литвиненко неопределенно пожал плечами. Найти ангела было невозможно. Шесть экспедиций прочесали красную зону вдоль и поперек, отловили всех седовласых стариков – зараженных и здоровых, но они и близко не подходили под описание.

Литвиненко нравилась красивая история про ангела и книги, но он считал её выдумкой. Через год планировалось полностью зачистить красную зону. В ней не останется ни одного человека. По крайне мере здорового. А пока…

− Товарищ капитан, − буркнул сержант Губач. – Разрешите, как всегда, да?

− Разрешаю, − кивнул Литвиненко.

Сержант Губач пошел по улице, огибая повалившиеся столбы, остановился у ближайшего мусорного бака, положил туда потрепанную книжку в мягкой обложке.

Считалось, что Ангелу нужны книги. Но не новые, а те, которые уже кто-то когда-то прочёл. Они каким-то магическим образом помогали ему спасать зараженных.

Пусть будет так, решил Литвиненко. В конце концов, плохо от этого никому не будет.

Сержант Губач торопливо вернулся. Они забрались в автомобиль бригады. Литвиненко настроил спутниковый маршрут и велел двигаться вглубь красной зоны. Поиски уцелевших продолжались.

В подъезде опять было темно – видать, соседи-алкаши выкрутили лампочку. Я рысью сбежала по лестнице, нажала-толкнула и выскочила на улицу. Сунула руки в карманы, нащупала сигареты и тут же поймала пальцами дрожь мобильника.

– Внимательно!

– Танюха, ты едешь или где? – рявкнул Семёныч.

– Я рядом, иду. Скоро буду.

Семёныч назначил встречу в кабаке с оригинальным названием «Поручик Ржевский», что в десяти минутах от меня, если быстрым шагом. Подмигнув лошадиной морде на вывеске, я затопала вниз по лестнице в чертоги общепита. За дальним столиком углядела Семёныча. Рядом с ним сидел худенький паренёк – видно, тоже привык устраиваться лицом к двери.

– Танюха, красота ты моя! – галантно просипел Семёныч, выбрался из-за столика и полез обниматься.

Надо думать, смотрелись мы с ним фильдепёрсово: ребристая дылда и сущий Карлсон на вид. Правда, вид у Семёныча обманчивый. Он крышует нищих на Павелецком вокзале и в окрестностях. При знакомстве намеревался лично переломать мне кости, чтобы не совала длинный нос в нюансы чужого бизнеса. Однако же обошлось. Журналиста-стрингера кормит навык ладить с не слишком симпатичными людьми. И успех напрямую зависит от умения с ними обойтись.

Семёныча я провела на закрытые собачьи бои, он в ответ рассказал на целый репортаж и по сей день «помогал свободной прессе» – то делился жареной новостью, то сводил с кем-нибудь нужным. Видимо, сделал тогда удачную ставку – на собачек с мелкими суммами не ходили.

Я уселась напротив приведённого Семёнычем паренька и закинула ногу на ногу.

– Так ты, значит, копаль? – бесстрастно осведомилась я. – И как тебя зовут, копаль?

Копаля звали Кешей. Был он тонок в кости, вихраст и неразговорчив. Мордой в объективе камеры светить отказался.

– Голос пиши, – милостиво разрешил Кеша, – а рыло не надо, ни к чему. Любого бомжа возьмёшь, дашь на бутылку, вот его рыло и щёлкай.

Что ж, бомжа так бомжа, нам не привыкать.

– Голос так голос, – согласилась я. – Нальёшь пока, может быть, даме?

– Это пожалуйста, – ухмыльнулся копаль. – Вино, пиво, ликёр?

Я скривилась.

– На водовку что, денег не хватит?

Копаль ухмыльнулся вновь, на этот раз явно одобрительно.

– Сто грамм белой, – окликнул он официанта.

– Двести, – поправила я и повернулась к Семёнычу. – Вмажешь?

– Сами пейте, – отмахнулся тот. – Мне ещё сегодня работать.

Под водку копаль расслабился.

– Снаряды в цене, – сообщил он. – Гранаты, мины… Под Волгоградом этого добра ещё полно, если копать с умом. Под Курском, вон, ребята танк выкопали, который в болоте утоп. За хорошие бабки сдали.

– А ценности? – пытала я. – Мне говорили, под городом серьёзные вещи находят.

Кеша кивнул.

– Находят. Только под землёй особая сноровка нужна, она мало у кого есть.

– У тебя, выходит, нет?

Копаль шмыгнул носом.

– У меня маловато, – признался он. – Тебе бы с Пронырой поговорить. Или с Кротом.

– За чем же дело стало? – я подмигнула по-свойски. – Познакомь.

– С ними уже не познакомишь, – нахмурился копаль. – Проныру в камеру закрыли. А Крот как раз под землёй сгинул.

– Так что же, не с кем поговорить? – загрустила я. – Серьёзные люди кто в земле, кто на нарах, одна мелкая сошка осталась?

– Почему не с кем? – обиделся Тёма. – Знатные копали ещё не перевелись. Чернее Чёрного взять хотя бы.

– Ну и кличка, – изумилась я. – Поганая какая-то.

– Для чёрного археолога в самый раз, – парировал Тёма.

– Ну, и как он выглядит, этот Чернее Чёрного?

– Если б я знал, – пожал плечами копаль. – Где он и где я. За ним такие дела, что мне и не снились.

– Да? И какие же?