— А как же еда, лекарства и всё такое?

На это он лишь пожал плечами, а потом проговорил:

— По ночам здесь будет другой лекарь, а то… у меня семья, знаешь ли…

— Понимаю.

Ситуация выглядела прескверной. Изоляция. Доклад после выздоровления. Такое ощущение, что они не хотели с ней общаться до тех пор, пока не исчезнет отметина. А исчезнет ли она?

Словно прочитав её мысли, Брайс указал на живот.

— Болит?

Дэл лишь пожала плечами. Попробовала прикоснуться через ткань и… никакой реакции. Просто кожа иной на ощупь кажется, а так всё в порядке.

— Нет, — наконец проговорила она.

— А что тогда болит?

Дэл тяжело вздохнула, опустилась обратно на кушетку и прикрыла глаза. Она не знала даже, что ответить на всё это. Возможно, на деле ничего и не болело, просто сил не было.

— Ммм, я понял, болтать ты не намерена… — проговорил Брайс. — Впрочем, как и всегда.

Она его уже не слушала, предпочитая просто лежать, обняв порванную куртку и пытаться уснуть. С ней было спокойней. Запах Матфея выветрился из неё, но, если очень хорошо представить… он же тоже пах лесом, а ещё кострами, на которых любил жарить сосиски со своими друзьями-солдатами.

Ничего удивительного, что воображение снова нарисовало картину, где во тьме безлунной ночи Матфей в своей зелёной куртке разжёг костёр недалеко от леса, и принялся нанизывать сосиски на ветки. Словно живой. Словно она может протянуть руку и коснуться его плеча. Словно он никогда и не умирал.

Слишком живая картина.

Дэл сделала несмелый шаг, и поймала острый запах дыма, уж слишком сильно бьющий по носу. Она удивлённо приподняла брови. Слишком реальной оказалась фантазия.

— Эй… Матфей?

Он приподнял голову от своего занятия, и она вздрогнула. Не он. В той же самой зелёной куртке, на которую нацеплена нашивка капрала, с тем же самым тёмным гнездом на голове вместо причёски, но глаза у него совсем другие, да вокруг них и морщины… она вздрогнула. Слишком знакомый силуэт.

Он улыбнулся, но в тёмных глазах этих ни радости, ни каких-либо чувств. Пустота.

— Я забыл сказать, что мы ещё встретимся. Так вот… и куда идёшь, девочка?

Дэл вздрогнула от этого голоса, да рука невольно скользнула к ножнам… которых не было. Она была абсолютно безоружна. Совсем. Ни кобуры, ни ножен, ни кинжала. Она прикусила губу от досады.

— Что ты здесь делаешь, колдун? — с нескрываемой злостью проговорила она.

Она сможет ударить его кулаком. Ногой. Локтём. Ещё много вариантов для защиты у неё было. Можно найти палку и воткнуть ему в глаз. Можно толкнуть его в костёр.

Даже если он не почувствует боли от этого, ей станет хоть немного легче.

Колдун встал с колена, выкинул палку с уже нанизанной едой в землю да волосы пригладил, чтобы не топорщились совсем как у Матфея. Но даже с иным цветом глаз, с морщинами и прилизанными волосами, он так сильно на него походил при свете костра, что становилось не по себе.

— Я теперь всегда с тобой буду… — проговорил он мягко. — Уж слишком я восхищён твоими умениями.

Дэл заскрипела зубами. Он ничуть её не боялся, словно целиком и полностью владел ситуацией. Она сделала пару шагов и дёрнулась за веткой, чтобы схватиться за неё. С ней она почувствовала себя увереннее. Но и колдун даже в лице не изменился, только… он улыбнулся? Она прищурилась и проговорила чётко:

— Что. Ты. Здесь. Делаешь?

Она почувствовала прикосновение к своему плечу. Неужели колдовские штучки? Она взмахнула палкой и рванула в его сторону, чтобы ударить, хотя бы и палкой, а не мечом.

— Дэлия… извини… я не хотела…

Хорошо знакомый голос остановил её. Что такое?

— Лайза?

Дэл открыла глаза и первым делом заметила рыжие волосы, а потом уже — светлый потолок. Она резко выдохнула, никакой поляны, никакого костра и колдуна. Всего лишь дурной сон. Неприятный, но всё же сон.

И в глазах Лайзы она явно видела беспокойство, не то, что тогда — в палатке Штаба, где она выглядела слишком серьёзной.

— Я не хотела будить, но… это очень важно, — она замялась, взглядом поводила, прежде чем сказать. — Как ты себя чувствуешь?

Медленно страшный сон отступал, словно она и не встречала снова того колдуна. И с каждым вздохом становилось всё легче. Вроде ничего не болело, только… она инстинктивно коснулась ожога, который никуда не исчез. После недолгого раздумия Дэл всё ответила:

— Уже лучше… пару дней и смогу снова валить тварей. — и попыталась искренне улыбнуться, лишь бы не дать повода для нового беспокойства Лайзе.

Однако почему-то эта новость никак не обрадовала девушку, она снова опустила глаза. Странно. Не глядя, Дэл нащупала рядом куртку Матфея, да схватилась за неё. Что-то определённо шло не так, причём ровно с того момента, как она вернулась.

— Это очень хорошо, — наконец проговорила Лайза.

— Врёшь.

Лайза нахмурилась от этого резкого слова. Палец Дэл скользнул по нашивке капрала, за которую во время беспокойства любил теребить Матфей. Она и сама обхватила её, чтобы выдать следующее:

— Что-то произошло… это из-за того, что я упустила колдуна.

Девушка медленно покачала головой.

— Не в этом дело… в ином.

Ей явно было сложно говорить об этом — столько раз она успела облизать губы, да взгляд уводить в сторону, что от такого не по себе стало даже Дэл. Обычно она так себя не вела.

А ведь у выхода из палатки стоят охранники. Их прислал сюда Тактический Штаб. Без объяснения, без предупреждения, просто поставили охранять целителя и раненную мечницу. Или… сторожить её.

— Мы все боимся той отметины… уж слишком она похожа на бесову длань.

Дэл вскинула брови. Такое название она слышала первый раз. Но звучало неприятно. Рука невольно скользнула к ожогу. Бесова отметина. Бесова длань.

Она прикрыла глаза, понимая, что звучало это отвратительно и ничего хорошего ей не сулило.

— Мы говорили с той ведьмой… она говорила про старый обычай, который подтвердили старики. Существу с бесовой дланью нечего делать среди людей, и… в качестве искупления грехов их продают. Продают за тринадцать сиклей. Продают первому же колдуну.

Дэл внимательно слушала, и с каждым словом Лайзы становилось всё смешнее и смешнее. Чистый абсурд. Да только сама девушка не улыбалась, а говорила с серьёзным лицом, словно… стоп.

— И ты в это веришь? Веришь обманувшей нас ведьме?

— Её слова подтвердили старики и ветераны, которые видели, как лет сорок назад уже продали отмеченного бесом колдуну. Ровно за тринадцать сиклей.

Она почувствовала, как веки задрожали. Не может быть так. Не может.

— Это же не значит…

— Продали с третьего раза. А перед этим два раза тёмные твари разрушали ворота и убивали всех, до кого только дотягивались. Защита отказывала.

Она медленно выдохнула. В последний раз, как говорил Брайс, через ворота прорывались твари лет сорок назад.

— Совпадение.

— Об этом уже говорят. Люди видели тебя с этим ожогом, поползли слухи… мы пытались их пресечь, но… ты знаешь гражданских. Скоро об этом заговорят и служители храма. Это их обычай — служителей Таха и Ишты.

Это был последний гвоздь в крышку её гроба. После такого аргументы закончились. Осталась лишь пустота, звенящая в голове. Всё было решено даже до её прихода в палатку Штаба. Это было видно во взглядах этих людей, обращённых к ней.

У неё не было шанса на вторую попытку ровно с того момента, как колдун оставил на ней эту отметину.

Дэл нервно сглотнула.

Лайза нахмурилась и проговорила неожиданно жёстко:

— У нас есть два варианта: либо мы ждём колдуна и отдаём тебя ему, либо… мы можем отправить тебя в лес, и он сам тебя найдёт.

Она закусила губу. Они уже разработали сразу несколько планов. Это же Тактический штаб. Как говорили в войсках, они готовы ради высшей цели хоть весь город положить. И в глазах Лайзы не читалось ни сочувствия, ни заботы. В них уже ничего не осталось, ибо она уже всё просчитала.