– Муж-то ее, Владимир, влюбился в Маргошу с первого взгляда, когда в Москву приехал с какой-то важной делегацией и потом добивался ее несколько лет. А как добиться? Он в Париже, она в Советском Союзе. Манекенщицей работала на Кузнецком мосту. Я там тоже работала закройщицей. Столько мужиков от нее с ума сходили, о-о-о, – Сиси завела глаза и покачала головой, – с семьями разводились! Красавица была первая в Москве! А Владимир, это муж ее будущий, всеми правдами и неправдами в Москву приезжал, чтоб с Маргаритой видеться. Взятки давал, хотел ей документы на выезд оформить. Эти упыри кэгэбэшные столько кровушки его попили, столько денег и драгоценностей из него вытянули!

Сима выразительно посмотрела на меня. Потом плюнула себе под ноги.

– Ничего не действовало. Один крупный начальник на Марго глаз положил, влюбился, бегемот проклятый, вот и мешал им. Тут Агния и помогла. Уж не знаю, что она там наколдовала, только уехала моя подруга и все. Как по волшебству, тут же про нее забыли, как и не было такой Маргоши. С Владимиром они хорошо жили, очень любили друг друга, только детишек не было, жаль, очень она о детишках мечтала. Мужа Марго несколько лет назад похоронила, живет тихо, не выставляет ни себя, ни свое богатство. Умная она. И силы у нее есть, говорит, это у нее семейное, наследственное, бабушка ее обучала, была и у Агнии в ученицах, та ее к магии приобщила, видела в ней талант. Маргоша большая мастерица по всяким зельям. Здесь во Франции сильный ковен ведьминский, она там не последний человек, а самая главная по Парижу. Вот наша покровительница, дай Бог ей здоровья, и попросила Маргариту тебе помочь.

Серафима Андреевна, выпив, становилась разговорчивой. А я еще раз убедилась, что вся эта суета вокруг меня не случайна и всеми фибрами чувствовала, что назревает что-то серьезное, если Агния решилась передать меня под защиту мадам Юсуповой.

На другой день Сима уехала, я проводила ее в аэропорт и, вернувшись домой, стала звонить Марго.

Отношения с Д’Иссеньи совершенно снесли мне крышу и несли меня по всем кочкам. В начале моего романа Орели была рада, что у меня наконец появился мужчина, но, видя мое неадекватное состояние, уже ворчала, говорила, что я свихнулась на своем Жорже, обвиняла меня в том, что я забываю о благоразумии. Я, конечно, возражала, говорила, что она сама меня провоцировала на то, что мне нужен любовник. Моя помощница возражала, говорила, что во всем нужна мера и приводила в пример свои отношения с Крисом:

– У меня тоже любовь, тоже отношения, но я же не теряю голову! Всему нужна мера, а ты превратилась в безумную. Нельзя так безоглядно отдаваться мужчине. Ты вообще уверена, что это любовь, а не просто влечение, страсть? Он перестанет тебя ценить! Крис, например, знает свое место, мы позволяем себе секс все викэнды и еще один раз на неделе. Но я же не думаю о моем парне все время! Если только о нем и думать, то когда работать?

Я отмахивалась от ее наставлений. На самом деле, мне было безумно хорошо с Жоржем! Говоря высоким стилем, я вновь обрела радость бытия. Д’Иссеньи был не только страстным любовником, он был еще и интересным человеком, рассказывал о тех местах, где ему довелось побывать по роду своей деятельности, о людях, с кем он встречался. У него были обширные связи и знакомства. И очень много работы. Телефон его звонил не переставая. Кто-то хотел встретиться, или обсудить немедленно важный вопрос, из всевозможных редакций сыпались просьбы написать статью, дать заключение, напоминали о разных мероприятиях, конференциях. Даже ночью ему не давали покоя. Словом, жизнь в телефоне. Но, когда он был со мной, то полностью отдавался мне и нашим свиданиям.

И еще мой возлюбленный был щедр, он пытался делать мне ценные подарки, в виде старинных драгоценностей и всяких антикварных вещиц, но я останавливала эти порывы. Мне не хотелось, чтобы наша связь хоть как-то была испорчена материальной зависимостью. Конечно, это было непрактично, конечно, для состоятельного мужчины сделать подарок в виде колье, купленного на Пляс Вандом, не было разорением, но единственное, что меня привлекало в наших отношениях – это сам Д’Иссеньи. И еще, не знаю почему, но меня пугала зависимость от того, что я буду ему обязана, если приму дорогой подарок.

Каждый день я ждала встречи, чтобы заключить своего мужчину в объятья и предаваться снова и снова крышесносному сексу. Моего любовника, тянуло ко мне с такой же необузданной силой, он звонил помногу раз в день, без конца признавался в любви и провокационно шептал в трубку о своих неприличных фантазиях, о том, что он со мной сделает, как только мы окажемся в спальне. Словом, я была счастлива.

Одно лишь поначалу омрачало мое счастье. Мне казалось, если я сплю с Жоржем – это предательство памяти Клода. Чувство вины не давало мне покоя, пришлось даже сходить на консультацию к психологу. В конце концов я пришла к выводу, что это не предательство. Жизнь берет свое, я – молодая женщина и хочу обычного женского счастья. Я отдала дань своему горю, чуть сама не умерла после смерти своего друга от поразившей меня тоски и депрессии, а теперь настало время жить и радоваться новой любви!

И еще я невольно их сравнивала. У Клода, любовь ко мне сочеталась с потрясающей нежностью. Он весь преображался, когда смотрел на меня, дотрагивался, целовал, ласкал. В постели он был необыкновенно внимателен и ласков. Порой, мне хотелось большей страсти, даже грубости, хотелось, чтобы он доставлял мне не только удовольствие, но и боль. Мне хотелось агрессивного, грубого секса. А Клод не был готов к тому, чтобы трахать меня жестко и грубо. Мне не с кем было его сравнить, поэтому я принимала его таким, каким есть. Вот только мой темперамент требовал большего, почти всегда я брала на себя роль лидера в постели, была агрессивной, оставляла царапины и засосы на его теле, кричала и рычала, когда достигала оргазма. Он наслаждался проявлениям моей сексуальности и позволял мне делать все, что мне захочется, но сам оставался осторожным, говорил, что не может делать мне больно.

Я была для него его маленькой девочкой, обожаемым существом. Это проявлялось даже в мелочах. Клод обожал меня купать. Он относил меня на руках в ванну, большой губкой водил птелу, прикасался губами к груди и спине, не переставая шептать, что я его маленький лесной эльф, что он может меня легко сломать одним неосторожным движением. Клод любил обнимать меня, стоя перед зеркалом.

– Смотри, Алекс, какая ты маленькая, – говорил он, склоняясь надо мной, – я могу сломать твою талию двумя пальцами. Ты как воробышек в моих руках, – и целовал меня в затылок, брал на руки и кружил по дому.

Этот большой, сильный мужчина готов был подчиняться и служить мне. Такая любовь была похожа на добровольное рабство.

С Д’Иссеньи с самого начала был огонь. Мы бросались друг на друга как голодные звери, не заботясь о том какие увечья можем нанести друг другу. Если наше расставание длилось больше суток, то достаточно было лишь прикосновения, чтобы нас обоих начинало трясти от желания. Иногда нам не хватало времени добраться до моей квартиры, и мы забегали в ближайший отель, чтобы, не тратя ни минуты заняться любовью.

Орели говорила, что, когда мы вместе, на нас стыдно смотреть. А Жорж признавался, что у него стояк двадцать четыре часа в сутки и ему уже некоторые близкие друзья советовали обратиться к доктору.

Мои соседи по квартире многозначительно улыбались, встречая меня возле лифта, а мадам Хуарес, консьержка, говорила, многозначительно улыбаясь:

– Как я рада за вас, мадмуазель Фелан. Наконец вы нашли свое счастье. Такой мужчина не каждый день встречается.

Это означало, что мои крики во время секса с Жоржем проникали сквозь стены и я стала предметом обсуждения жителей всего дома.

И все-таки Отели оказалась права, мой роман начал вредить работе. Как-то раз Илья приехал без предупреждения в галерею, чтобы обсудить срочный вопрос, но я уже договорилась с Жоржем о встрече и он ждал меня в машине прям под дверью галереи. Пришлось что-то врать Завадовскому и отговариваться. Вместо того, чтобы заняться делом, я на глазах у Ильи села в спортивный Мерс любовника и уехала. А на следующий день партнер поставил мне жесткий ультиматум. Он позвонил и сразу приступил: