– Не бойся, я осторожно, – в который уже раз повторил Клод, и меня поразил его какой-то виноватый вид.

– Иди ко мне, – я облизнула губы, глаза закрылись, руки потянулись ему навстречу.

Терпеть дольше было невозможно. Я не могла дольше лежать, беззащитно открытая его взглядам, я хотела, чтобы мужчина укрыл меня своим телом и прекратил эту пытку ожиданием. Привстала, взяла его за руки, потянула на себя, и он накрыл меня.

Боль была, но она была и наслаждением. Чувство заполненности оказалось приятным. Клод вошел в меня и остановился, давая мне пережить первые распирающие ощущения, потом снова начал осторожное движение. Ритмичные проникновения, сначала очень медленные, потом быстрей, быстрей, жаркое дыхание, невнятный шёпот, мягкие губы к моей шее, сладкие укусы, глубокие стоны. Я задыхалась от многообразия чувств, тело рвалось навстречу мужчине, отдаваясь ему со страстью, о которой я даже не подозревала.

Мы любили друг друга всю ночь. Клод был неутомим и нежен. Внутри он увлажнил меня гелем, чтобы проникновения не были болезненными. А во мне словно плотину прорвало, во мне проснулся голод на мужские ласки. Боли от секса я не ощущала. В ту ночь Клод доставил мне первый оргазм. А потом было еще и еще. Тело моего мужчины было просто создано для любви: влажный шелк кожи, большое, но гибкое тело. А запах, ставший вдруг другим, более терпким, он просто сводил с ума. Я стала бесстыдной и смелой, отчаянно неутомимой, я кусала его плечи, лизала и засасывала его кожу на шее, на груди, дразнила языком темные соски. Казалось, я всю жизнь только и делала, что занималась сексом. Уже под утро мы оторвались друг от друга. Клод в изнеможении раскинулся на спине с отрешенным выражением лица, потом повернулся на бок, поцеловал, подмял под себя мое обессилившее, мокрое тело, зажал в кольце рук, задышал ровно и уснул.

После той ночи кошмары, действительно, оставили меня. Но, как оказалось, не навсегда. Но это были уже другие кошмары. Знать бы – соломку подстелить.

Клод словно помолодел, разницу почти что в двадцать лет я и раньше не чувствовала, а теперь он вообще стал вести себя как подросток. Он врывался домой с охапками цветов, с какими-то диковинными угощениями, которые покупал в самых дорогих гастрономах, мы ездили на плавучие дансинги в окрестностях Парижа, где он утанцовывал меня до упада, тащил на ночные прогулки по городу, рассказывая невероятно интересные истории о Париже и людях, которые когда-то жили в этом Городе. И, конечно, каждую ночь мы предавались любви и, лаская мое тело, он страстно шептал что любит меня, что я самая необыкновенная женщина на свете…

Я продолжала учебу, как самая прилежная студентка ходила на лекции и на работу в художественную галерею, где у меня была практика, сдавала экзамены и была полностью поглощена своими делами. Чем в это время занимался Клод я толком и не знала… Нет, я, конечно, знала, что он преподает, что занят исследовательской работой, к нам приходили время от времени его коллеги и друзья и в конце ужина за рюмкой коньяка они обсуждали научные проблемы. Я слушала вполуха, не слишком погружаясь с эти сферы. Иногда он уезжал в командировки, после которых обрабатывал данные, привезенные из экспедиций, что-то писал, публиковал отчеты, созванивался с кем-то, при этом закрывал дверь своего кабинета и говорил тихим голосом. Меня это не интересовало. Я не привыкла задавать лишние вопросы.

Однажды за ужином, Клод сообщил, что был у нотариуса и сделал завещание в мою пользу, открыл в банке счет на мое имя, а также оформил страховку своей жизни, также в мою пользу. Я удивилась, спросила зачем, но Клод сказал, что обо всем нужно беспокоиться заранее и он просто проявил предусмотрительность. Я решила, что в этой стране так делают все и не беспокоилась ни о чем. Естественно, деньги меня не интересовали, я доверяла своему мужчине. Я даже не подумала зачем все еще молодому, здоровому, полному планами мужчине вдруг приспичило писать завещание.

Как-то в начале мая мы, как это часто бывало при теплой погоде, неспешно брели по Парижу, обняв друг друга за талии. Погода стояла прекрасная, листья на деревьях уже полностью распустились, но еще не покрылись налетом пыли, город дышал свежестью, со стороны реки дул теплый ветер, солнце клонилось к закату, мой возлюбленный прижимал меня, шагая шаг в шаг со мной.

– Я скоро уезжаю, – внезапно сказал Клод, – надолго, на несколько месяцев. Еду один. Не хотел тебе раньше говорить, не был уверен, что получу визу.

– Куда? Опять в Африку?

– Да, туда. Там может не быть связи, труднодоступные места… местами ведутся военные действия, ну, ты понимаешь, племенные конфликты… Так что не беспокойся, если долго не будет вестей…

– Как не беспокоиться, – я высвободилась из его рук, – это ведь опасно. Клод, послушай, если там война, то может, ты подождешь, когда все утихнет? Не надо, милый, не езжай! Я боюсь за тебя!

– Да там все время что-то происходит. Это нормально, просто нужно быть осторожным, европейцев там не любят, это правда, но я говорю на диалектах местных племен, это упрощает мою миссию. Не беспокойся, не впервые…

Неожиданно я почувствовала, что Клод не в своей тарелке, хотя он возражал мне очень спокойно, говорил, как об обычной поездке, но что-то в его интонации и в том, как он пытался меня успокоить, меня насторожило. Я всем существом почувствовала опасность, но в тоже время понимала, что удерживать бесполезно – я не смогу его отговорить. Как я теперь жалела о том, что не расспросила, что не удержала, что я должна была узнать больше о той экспедиции.

– Милый, не понимаю, что за срочность и необходимость. Да хоть бы эти племена совсем друг друга истребили, какое нам дело! А это действительно нужно, ну, ехать туда? Что ты будешь там делать? И почему один? Ведь ты обычно так тщательно готовишься к экспедициям, набираешь команду, закупаешь оборудование, как-то уж больно внезапно …

– Это, действительно важно. Необходимо удостоверится кое в чем… Меня пригласили участвовать коллеги, это они заботятся об организации. А один, потому что команда уже ждет меня на месте и все уже готово для экспедиции. Не беспокойся, родная, я ведь бывалый путешественник.

Мужчина улыбнулся в ответ на мой встревоженный взгляд, поцеловал и крепче прижал к себе.

Через неделю я проводила его и стала ждать вестей.

Мне всегда было одиноко, когда Клод уезжал надолго. Дом казался пустым, мне не хватало его присутствия, того, как он будил меня по утрам, нежно целуя в затылок, запуская руки к ней под пижаму, повторяя, что пора просыпаться, что кофе остывает, что я могу опоздать на лекции. Я скучала по его голосу, по нашим разговорам, объятиям и ласкам в постели, словом, я тосковала и очень сильно его ждала.

В тот раз, хоть Клод и предупредил, что звонить и писать будет редко, я с особенным нетерпением ждала его сообщений. Безотчетная тревога глодала меня. Он позвонил всего лишь пару раз, а потом связь прервалась и я несколько недель не слышала о нем. Однажды я не выдержала и сама позвонила в институт, чтобы спросить нет ли известий от профессора Бодэ и когда мне можно его ждать назад.

Я почувствовала острую панику, когда в институте мне ответили, что профессор взял отпуск на несколько месяцев и они не знают ни о какой командировке в африканскую страну.

Тогда я стала звонить его коллегам с тем же вопросом, но никто ничего не знал.

Я уже была близка к истерике и собралась обзванивать посольства стран, где, по словам Клода, должен был пролегать его маршрут, где он мог находиться. Мне нужно было знать, есть ли у них хоть какая-то информация об экспедиции и о нем. Но вдруг, ночью мне дозвонился сам Клод.

– Алекс, девочка моя, – сквозь помехи и треск я услышала голос своего возлюбленного, – как ты? Плохая связь… У меня все в порядке, я скоро вылетаю в Париж… Буду дома послезавтра! Жди!

Я вскочила с кровати, прижала трубку к уху и прокричала: