Пока прапорщик Заворов мчался в Селенгинск, чтобы арестовать Ганнибала, в Москве 19 января 1730 года от оспы, сопровождавшейся простудой, умер юный император Петр II, пресеклась прямая мужская линия Романовых. Верховный тайный совет (канцлер Г. И. Головкин, вице-канцлер А. И. Остерман, действительные тайные советники Д. М. Голицын, В. Л. и А. Г. Долгоруковы, генерал-фельдмаршалы М. М. Голицын и В. В. Долгоруков)[382] собрался в Лефортовском дворце еще ночью с 18-го на 19-е. Одни верховники добивались провозглашения императрицей «государыни-невесты» княжны Екатерины Алексеевны Долгоруковой, другие желали посадить на трон племянницу Петра I герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну, и никто не подал голоса в пользу родной дочери Петра Елизаветы — опасались ее крутого независимого нрава, унаследованного от отца. Верховники ссылались на то, что она незаконнорожденная. Во время обряда бракосочетания Петра I и Екатерины Алексеевны рядом с ней, держась за подол ее платья, стояла трехлетняя Елизавета Петровна. Так одновременно с венчанием венценосных особ произошел обряд узаконения рождения ребенка — «привенчание». Но «при-венчание» это признали лишь после восшествия Елизаветы Петровны на престол. Не «привенчание», а дворцовый переворот снял с нее клеймо незаконнорожденной.
Инициатором избрания на престол Анны Иоанновны был авторитетный, всеми уважаемый глава верховников князь Дмитрий Михайлович Голицын (1665–1737), он же дерзнул предложить ограничение самодержавия в пользу Верховного тайного совета. Сторонники княжны Екатерины Алексеевны пытались выдать подложное «завещательное письмо», подписанное князем Иваном Алексеевичем Долгоруковым, за подлинное. Неожиданное выступление князя В. Л. Долгорукова решило судьбу русского престола — большинство предпочло Анну Иоанновну, но при условии ограничения самодержавной власти, записанного в «Кондициях» (лат. conditio — условие; condicere — сговариваться).
«Кондиции» лишали императрицу права объявлять войну, заключать мир, вводить новые налоги, конфисковывать имения, раздавать казенные вотчины, вступать в брак, назначать наследника престола, осуждать на смерть за оскорбление царского величества. Отбиравшиеся у императрицы права передавались Верховному тайному совету. То есть вместо самодержавия в России вводилась олигархическая форма правления, олигархия верховников.
Эрнст Миних (1708–1788), сын генерал-фельдмаршала Б. X. Миниха, благодаря отцу близкий к трону и достаточно осведомленный, пишет об избрании Анны Иоанновны и желании верховников ограничить ее власть:
«Сия до формы правления касающаяся перемена не могла быть столь скрытна, чтобы не спроведал об оной камергер покойного императора граф Густав Рейнгольд Левенвольде, которого старший брат, после бывший обер-шталмейстер у императрицы Анны Иоанновны, жил тогда в отставке в своих деревнях в Лифляндии и с давнего уже времени предан был герцогине Курляндской. Дабы уведомить сего и чрез него императрицу об оном деле как можно скорее, не нашел камергер граф Левенвольде иного удобнейшего средства, кроме как послать своего скорохода в крестьянской одежде к нему с письмом в Лифляндию. Вестник, наняв сани, скоро поспел туда, так что старший граф Левенвольде успел отправиться в Митаву и приехать туда целыми сутками ранее, нежели депутаты. Он первый возвестил новоизбранной императрице о возвышении ее и уведомил о том, что брат к нему писал в рассуждении ограничения самодержавия. Причем он дал свой совет, дабы императрица на первый случай ту бумагу, которую после нетрудно разорвать, изволила подписать, уверяя, что нация не долго довольна быть может новым аристократическим правлением и что в Москве найдутся уже способы все дела в прежнее привесть состояние. После сего, откланявшись, без замедления возвратился в свои деревни»[383].
Текст этот написан в ссылке, где сын и отец проживали вместе, в нем запечатлены рассказы отца, находившегося в 1730 году в Петербурге, поэтому в воспоминания Э. Миниха проникли некоторые неточности. Камергер Петра II Карл-Густав Левенвольде (ум. 1735), впоследствии обер-шталмейстер и генерал-адъютант, сообщил брату своему Рейнгольду-Густаву (1693–1758) об избрании Анны Иоанновны и «Кондициях». При новой императрице, не занимая официально никаких постов, Левенвольде был весьма влиятельным лицом, обласканным и награжденным. Елизавета Петровна его судила, приговорила к смерти, помиловала и сослала в Соликамск, там он и умер.
Депутация верховников во главе с князем В. Л. Долгоруковым прибыла в Митаву 25 января 1730 года и встретилась с предупрежденной обо всем герцогиней Курляндской. Анна Иоанновна молча выслушала прочитанный ей текст «Кондиций» и собственноручно вывела: «По сему обещаюсь все без всякого изъятия содержать. Анна».
28 января князь В. Л. Долгоруков передал Анне Иоанновне написанный им от ее имени текст рескрипта членам Верховного тайного совета. Приведем его полный текст, исключив слова, зачеркнутые автором в подлиннике:
«Любезно верным нашим подданным присутствующим в Тайном верховном совете.
Отправленные от вас любезно-верные нам Тайны действительны Советник и член Тайнаго верховнаго совета князь В. Долгорукой, да тайно советник и сенатор князь Михайло Голицын и генерал-майор Михайло Левонтьев 25-го числа сего месяца приехав к нам в Митаву горестную и неописанную объявили нам печаль о преставлении его императорскаго вели[чества] Петра Второго, нашего любезнейшаго племянника и государя, мы как по близости крови, так и по всем его величества благосклонным к нам поступкам, признаваем тое печаль за крайнее божеское наказание нашей фамили и всем российскаго народа праволюбящим дрожайшее свое отечество. Потом вышеупомянутые отправленные к нам от вас особы объявили нам, что, по соизволению всемогущаго Бога, которой токмо един короны и скипетры монархам определяет, избраны мы на Российской прародителей наших престол и хотя я разсуждала коль тяшко есть правление толь великой и славной монархии, однакож повинуясь той Божеской воли и прося его Создателя помощи, к тому-ж не хотя оставить отечества моего и верных наших подданных, намерелась принять державу того государства и правительствовать елико Бог мне поможет, все наши подданные, как мирские, так и дохные, могли быть довольны, а понеже к тому моему намерению потребны благие советы, как и во всех государствах чинится того для пред вступлением моим на Российской престол по здравом разсуждении изобрели мы за потребно для ползы Российскаго государства и ко удовольствованию верных наших подданных, дабы всяк мог ясно видеть горячесть и правое наше намерение, которое мы имеем к отечествию нашему и к верным нашим подданным и для того елико время нас допустило, написав какими способы мы то правление вести хошем и подписав нашею рукою послали для соблюдения в Тайной верховной совет, а сама сего месяца в 29-й день, конечно, из Митавы к Москве для вступления на престол пойдем; впрочем обещаем вам и всем нашим подданным нашю монаршескую милость, которую по прибытии нашем действительно показать хошем и всех вас вручаем всемогущему Богу»[384].
Тем временем Москву будоражили слухи: неизвестность и неопределенность всегда вызывает опасения. В первых числах февраля князь А. М. Черкасский (1680–1742), впоследствии великий канцлер, сенатор, кабинет-министр, задал верховникам вопрос о «Кондициях» и престолонаследии: «А каким же образом то правление впредь быть имеет?» Ничего вразумительного в ответ он не услышал. Тогда Черкасский 5 февраля собрал 249 подписей высших чиновных лиц из именитых дворянских фамилий под проектом, написанным В. Н. Татищевым, где предлагалось обсудить управление империей на «всенародном собрании», некоем подобии Земского собора. Одновременно князь Антиох Кантемир (1708–1744), поэт и дипломат, собирал подписи среди офицеров лейб-гвардии Преображенского полка под составленным им «челобитием», доказывающим необходимость сохранения в России самодержавия. Понимая, что против верховников требуется выступить единым фронтом, обе группы приступили к переговорам. В конце концов все согласились с тем, что текст Кантемира яснее и более подходит к сложившемуся положению.
