Извесно самому его высококняжеской светлости, что я всегда имел надежду на него и многократно обнимал стопы вашего высочества и слезно прашивал на словах в неоставлении в своем высоком милосердие, на что мне милостиво соизволили окордовать не оставить. И по таком милосердном обещании всегда пребывал и пребываю доднесь в той надежде, и молю у вашего высочества кровавыми слезами сироцкими, дабы явить надо мною свою Божескую милосердие, понеже вашему высочеству самому извесно, какой я инженер, и моего имени в таком достоинстве не бывала, понеже указ, которой я всенижайше вручил от его императорского величества высокодостохвальной памяти в 1724 году к вашему высококняжеской светлости, токмо чтоб меня определить порутчиком в Бомбардирскую роту и вручить мне капральства кондукторов, понеже, как я был оставлен по указу его императорского величества во Франции, приказал мне словесно, дабы я присматривал обхождение при войсках французских и при том обучался малые самые части инженерства, без чего офицеру обойтитца невозможно, а не так, как инженеру совершенному надлежит знать с фундаменту, которые по 10 и много лет тому обучаются. А я токмо был 5 лет и того всегда в походах при войсках французских. По вышепомянутому указу явствует, что я, нижайший, был капитаном.
Помилосерди, государь и отец, сирым, аще богатого и фамильного прощают, ничто же велие и аще вельможа, и об оном многие заступают, милуеши ничто же дивно достоен бо суть милость твоя, но на мне убогом беззаступным сироте удивит милость свою и явит человеколюбие твое.
Премилосерди отец и помощник сирым и вдовам, помилуй, за что вам воздаст сугубо Господь Бог и Божие Матер в сем и в будущем веце и всей вашей высококняжеской фамилии, не погуби мене до конца имене своего ради. И кого давать такому превысокому лицу такого гада, и самая последняя креатура на земли, которого червь и трава может с сего света лишить: нищ, сир, беззаступен, иностранец, наг, бос, алчен и жажден. Помилуй, заступник, и отец и защититель сиротам и вдовицам, ради имени Бога живого и Пресвятой Божи Матере, истенно напрасно меня оклеветали мое не-друзия пред Вашим Высококняжеским светлости. Кроме того от меня ничего не происходило, что всякая похвала и надеяние получить от вашего высочества к моему награждению, как сам изволил изустно меня сирого по своей высокой обыкновенной и природной милосердии обещать соизволил.
Такожде вашему высочеству самому было извесно, что мое недрузия такожде оклеветали пред ея императорским высокодостохвальныя памяти напрасно, в чем буду вовеки плакаться пред Богом, где не буду, токмо Бог весьма им воздаст, а иным уже воздал здесь и в будущем, паки что оные кривят на меня гнев вашего высочества невино.
Токмо припадаю к стопам вашего высококняжеской светлости, помилуй и не дай пропасть сироте невинному и безпомощному, которой не имеет никакой надежды, кроме тога и вашего высококняжеской светлости. Яви надо мною свою божескую милосердие, боец и заступник сиротам.
Помилуй, вышны Бог вам подаст всякую свою милость и что от него желаете и всей вашей высокой княжеской фамилии.
Помилуй сирого, безпомощного иностранца, помилуй, бога ради.
Вашего Высококняжеской светлости сиры и беззаступны раб Абрам Петров»[350].
Светлейший с остервенением преследовал своих врагов и тех, кого можно было заподозрить в умысле враждебных в отношении него действий, никому никогда не удалось его разжалобить.
30 июня 1727 года царский крестник прибыл в Тобольск и тут же получил предписание губернатора Сибири князя Михаила Владимировича Долгорукова (1667–1750) отправляться на китайскую границу в распоряжение чрезвычайного посланника и полномочного министра графа С. Л. Владиславича-Рагузинского для строительства Селенгинской крепости. Перед появлением Абрама Петровича в Тобольске Долгоруков получил от Меншикова письмо с требованием о немедленной отправке Ганнибала «сделать на китайской границе против чертежа крепость, а понеже он человек иностранный и опасно, чтобы не ушел за границу, того ради надлежит за ним иметь крепкий присмотр и в деле той крепости дать ему инструкцию, а чертеж будет прислан впредь»[351].
Избавившись от Ганнибала, Меншиков оградил юного Петра II от всех, поселил его в своем дворце, никого к нему не подпускал и на всякий случай приступил к строительству дворца для него, разумеется, рядом со своим[352]. 25 мая 1727 года ему удалось обручить дочь Марию с двенадцатилетним императором. 8 сентября к светлейшему Римского и Российского государств князю, генералиссимусу, действительному тайному советнику, президенту Военной коллегии, генерал-губернатору С.-Петербургской губернии А. Д. Меншикову неожиданно явился генерал и кавалер, обер-гофмейстер, подполковник лейб-гвардии Преображенского полка генерал-адъютант С. А. Салтыков и вручил ему бумагу. Отказавшийся повиноваться всесильному временщику Петр II благодаря нашептываниям А. И. Остермана подписал указ об его аресте и ссылке в Раненбург, но вскоре по решению Верховного тайного совета Меншикова с семьей, включая императорскую невесту, сослали в Березов и конфисковали все их имущество, включая города Батурин, Копорье, Раненбург, Ораниенбаум, Ямбург, имения в России, Польше, Австрии, почти сто тысяч крепостных, четырнадцать миллионов наличными и в ценных бумагах, — богатства, коими обладал не всякий европейский суверен.
За два с половиной года правления, от кончины Петра Великого до высылки, Меншиков успел насолить всем, унизить наиболее родовитых. Первое лицо империи, обвешанное титулами и орденами, утопавшее в богатствах, захватившее главнейшие государственные должности, несмотря на все это до конца дней своих оставалось Алексашкой Меншиковым. Верных ему не обнаружилось, никто не предупредил его о надвигающемся несчастии, никто не попытался облегчить его участь, выразить сочувствие — все злорадствовали и ликовали.
Герой ниспровержения Меншикова Андрей Иванович Остерман (1686–1747), хитрый интриган, тихий вкрадчивый аналитик, вдумчивый и осторожный, умевший просчитывать ходы, строить замысловатые комбинации и многое предвидеть, воспользовался болезнью светлейшего и умело возбудил против него неуравновешенного мальчика-императора. Остермана ожидали удачи и возвышения, при Анне Иоанновне он безраздельно руководил внешней политикой, и вполне успешно. При восшествии Елизаветы Петровны на престол графа Андрея Ивановича арестовали, судили, приговорили к смертной казни, помиловали и сослали в Березов, там он и умер.
В Петербурге и Москве шли приготовления к предстоящей коронации Петра II; чтобы отправиться в древнюю столицу, долго ждали большого снега и санного пути. Наконец после Рождества пришла настоящая зима.
«9 января 1728 года император после обедни при пушечной пальбе выехал из Петергофа и 17-го прибыл в подмосковную князя Ивана Федоровича Ромодановскаго. «Помянутый князь с великим прилежанием старался, дабы его величество наипреславнейше принять, а понеже тамошния места натурою и разными художествы зело украшены, и ко всем веселиям весьма угодны, то, слышно, его величество намерен до будущаго воскресенья по 21 день сего месяца там забавляться». Так гласили «С.-Петербургския Ведомости» того времени. Оттуда Петр II переехал забавляться в село Всесвятское, и наконец 4-го февраля торжественно въехал в Москву»[353].
Коронация состоялась 25 февраля, ее омрачила кончина сестры императора Натальи Алексеевны. Она была единственным существом, благотворно влиявшим на императора Петра II. Юноша очень любил сестру и прислушивался к ее словам.
Ближе других к царю удалось подступить жалкому интригану и тщеславцу князю Алексею Григорьевич Долгорукову (ум. 1734, Березов) и его развратному сыну Ивану (1708–1739). Они умело завлекали юного Петра Алексеевича в свое подмосковное имение Гостиницы и там особенно ловко устраивали для него «потехи». 30 ноября 1729 года Петр II оказался обрученным с княжной Екатериной Алексеевной Долгоруковой (1712–1745). История с первой невестой этого ветреного императора, дочерью светлейшего князя Меншикова, Долгоруковых ничему не научила. В Петербург Петр II с Екатериной Долгоруковой возвращаться не желал и не возвратился, об учителях своих он не вспоминал, до них ли ему было — такой развеселой и распрекрасной оказалась без них жизнь. Пятнадцати лет от роду взбалмошный мальчик-император скончался 19 января 1730 года в древней российской столице в тот самый день, на который было назначено венчание. Какая же пропасть между дедом и внуком…
