– Имею, – ответил дед. И снова усмехнулся.

Он был стар, но его черные глаза были чрезвычайно живыми и взгляд их – острым. Этим взглядом дед безо всякой магии заставил Нила умолкнуть, и тот теперь жалобно поскуливал, не смея раскрыть свой рот.

– Я тебя в свой дом не приглашал, скользкий засранец, – грубо ответил дед. – Ночью обнаружил тебя в комнате своей перепуганной внучки. Вероятно, ты хотел что— то украсть? Или нет? Ну— у— у, как я должен был тебя пометить? Неужто ошибся?

Он резко повернул ключ, и – клянусь магическими снами! – я отчетливо услышала щелчок, словно ключ отпирал настоящий замок. Руки Нила вспыхнули магическим пламенем, он снова завопил от боли, тряся ладонями, на которых расплывалось клеймо насильника.

– Не имеете права! – взревел Нил. Глаза его разгорелись, как алые раскаленные угли, красивое лицо исказилось настолько, что стало похоже на жуткую личину демона, призванного из ада. – Девчонка цела! Я ее и пальцем, и пальцем не коснулся!..

Но деда этим было не напугать; он наблюдал за боевой трансформацией Нила с усмешкой, кривя в презрительной улыбке губы.

– Коснулся! – выкрикнула я яростно.

Дед кивнул.

– Вот видишь, – с ноткой грусти произнес он. – Девушка утверждает, что ты ее касался. Значит, метка верная.

Он снова оглушительно щелкнул своим магическим ключом, и клеймо на лбу Нила погасло, а вот руки напротив сковало тонкой призрачной цепочкой. Нил даже позеленел от страха. Кажется, он пытался открыть портал, и у него ничего не выходило из— за того, что руки его были скованы.

– Да, да, противный негодник, – подтвердил дед весело. – Удрать магической тропой не выйдет. Тебе придется выйти через эту дверь, спуститься по лестнице, выйти на улицу и в таком виде пройтись до самого своего дома. Через весь город. Чтобы все видели, чем ты занимаешься. Увы, я ничего не могу с этим поделать. И при вынесении приговора моей внучке Совет, конечно, учтет твое поведение.

Нила от злости трясло.

– Грязные, нищие мыши, – прошипел он, стискивая кулаки. – Ну, это вам так просто с рук не сойдет! У меня в Совете!..

– Знаю, знаю, – перебил его дед. Голос его звучал слишком печально, чтоб в это можно было поверить. – Твой отец в Совете. Мне очень страшно. Но, думаю, Совет тебя не сможет оправдать. А теперь на выход, молодой человек!

Дед отшагнул в строну, дав Нилу проход к дверям и картинно взмахнул рукой, кланяясь Нилу. Только вот поклон этот был больше похож на издевку. Сфера, защищающая нас, лопнула, и дверь распахнулась, будто по ней наподдали ногой.

Нил, бессильно скуля от злобы и роняя злые слезы, сцепил зубы и почти бегом рванул прочь. Его позор поджидал за дверями нашего дома, и я одновременно и смеялась, и понимала, что мне это с рук точно не сойдет.

***

Когда дверь за Нилом захлопнулась, а шаги его стихли, я не выдержала, разрыдалась и бросилась деду на шею. Он обнял меня, прижал к себе и ободряюще сказал:

– Ну, ну, малышка. Все будет хорошо!

Голос его звучал ласково, с теплом. Но, кажется, он сам не верил в то, что говорит.

– Нет, не будет! – всхлипывала я. – Ты же знаешь, что не будет! Если у Нила Совете отец… Ой, как же мне попадет! Ты бы слышал, что он обещал со мной сделать! Ты бы знал, чем он грозился! И выхода нет. Академия Усидчивых Девиц не спасет меня. Отречется. Выдаст ему, не захочет нажить неприятностей. Ну почему, почему все так несправедливо?!

Дед немного помолчал, поглаживая меня по волосам и успокаивая, а потом как— то устало вздохнул и решительно произнес:

– Пойдем— ка, я кое— что тебе покажу! Ну, не плачь, девочка. Не плачь, Алиса! Может быть, еще не все потеряно?..

Кое— как успокоившись, отерев глаза, я последовала за ним. Что мне оставалось делать?

В его кабинете всегда было сумрачно из— за плотно задернутых штор. Дед говорил, что солнечный свет раздражает его чересчур чувствительные глаза, но черта с два это было так. Его глаза – черные, пронзительные, под сурово изогнутыми угольно— черными бровями, – никогда не были раздраженными, воспаленными или больными. Они всегда смотрели внимательно. Казалось, дед может рассмотреть, как сквозь кожу прорастает самая тонкая волосинка.

Я— то знала наверняка: дед проводит какие— то опыты, разрабатывает новые рецепты зелий и заклятий, и солнечный свет – это тот ингредиент, которые годится не для всякого зелья.

В полутьме его кабинета мне было знакомо все. Его шкафы с книгами, огромный стол, крытый сукном, кожаное кресло, глобус из лакированного блестящего желтоватого дерева. Этот кабинет словно был кусочком другого мира, мира, где наш дом не был нищим и несчастным.

– Так и есть, Алиса, – угадав мои мысли, произнес дед. – Так и есть!

Он закрыл за нами дверь поплотнее и задумчиво почесал белоснежную, тщательно постриженную и ухоженную бороду. Это жест я тоже знала; дед так делал в минуты размышлений.

Он колебался; думал, посвятить ли меня в тайну, которую решился приоткрыть.

– Вы рассорились из— за Академии, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес дед, наконец. Я тяжело вздохнула:

– Нил назвал тебя городским сумасшедшим, – ответила я, пытаясь оправдать свое поведение.

Но дед, на мое удивление, не стал читать мне нравоучений. Даже не попытался, что само по себе было очень странно.

– Да, да, – рассеянно отозвался дед. Он вынул из кармашка жилетки часы, открыл крышечку и глянул, который час, словно торопился на поезд. – Но ты же знаешь, что это не так?

– Если ты действительно был ректором самой замечательной академии, – набравшись духу, произнесла я, – то где она? Куда пропала?

– Ах, Алиса, – произнес дед так жалобно, что я подумала – он передо мной извиняется. – Дело в том, что кое— кто совершил непоправимую ошибку. Это был не злой умысел, а именно ошибка. Но из— за нее академию я потерял. Мне пришлось поклясться, что я… не попытаюсь ее вернуть, никак не повлияю на ее… м— м— м… положение и никак не помогу ей… м— м— м… расколдоваться, пока не появится хотя бы еще один адепт, желающий в нее поступить.

– Ты поклялся, что не выручишь свою академию?!

– Да.

– Но разве как— то нельзя обойти эту клятву? Только не говори, что ее запечатали в магический шар!

– Но ее запечатали в магический шар, – сокрушенно признался дед. Я всплеснула руками.

– О, нет! И кинули в Башню Клятв? Со всеми вместе шарами?

– Да.

– Не может быть!.. Невероятно! Нет, этого просто не может быть!

Дед нерешительно пожал плечами.

– Но у тебя остался ключ! – не унималась я. – Твой магический ключ! Я видела, на что он способен! Ты мог бы…

Дед погрозил мне пальцем, и я смолкла под его осуждающим взглядом.

– Алиса, – строго произнес он. – В Академии Голодранцев учат многому, но первое, что там постигают, это то, что можно быть бедным, но нельзя быть дешевым. Клятва нерушима не потому, что она заперта в шар, и не потому, что ее сложно найти, отличить среди тысяч таких же шаров. Это все глупости; я мог бы найти ее в пять минут, и ровно столько же мне понадобилось бы, чтобы этот шар вскрыть. Клятва нерушима потому, что я дал слово. И я вынужден его сдержать. Поняла? Запомни это крепко.

Я некоторое время молчала, не смея возражать ему.

– Это ты совершил эту ошибку? – сказала я, наконец, чтобы заполнить тяжелую паузу.

Дед отрицательно качнул головой.

– Нет, – как можно мягче произнес он. – Не я. Мне никогда бы в голову не пришло спорить на академию и класться такими вещами. Тем более что речь шла о дорогом мне месте, о моей академии, о дорогих мне людях – о моих учениках. Я тоже отчасти виноват… Но не важно. Алиса, – он глянул на меня поверх стекол очков, и я заметила, что глаза у него не черные, как мне казалось раньше, а карие, с золотыми исками. – Я знаю, чем тебе грозят разбирательства с Советом. И понимаю, что отступать тебе больше некуда. Совет накажет тебя. Он не отнимет твою жизнь, но здорово пострадает твоя честь. Твоя гордость. Скажи мне, девочка: ты готова рискнуть?