— Герр Брандт. — Один из эсэсовцев вежливо кашлянул, прервав приятные размышления. — Все готово.

Очнувшись, Дитрих встал в центр очерченного мелом крута. Достав из внутреннего кармана небольшой футляр, штандартенфюрер извлек из него лист бумаги. Медленно, нараспев, он принялся читать слова гиперборейского заклинания.

Случай в Польше дал богатый материал для анализа.

С тех пор эксперты Ордена весьма преуспели в расшифровке древних манускриптов. Теперь, как они утверждали, существо, призванное с Другой Стороны, можно было не только загнать обратно. Заклинания давали возможность управлять демоном.

Грохот взрывов и треск очередей постепенно стихал, подвал заполняла тишина. Вязкая и тяжелая, она понемногу затапливала помещение, в результате чего голос штандартенфюрера звучал все тише и тише.

Где-то бесконечно далеко от Сталинграда, в странном месте, заполненном полумраком и мятущимися тенями, блеснул невесть откуда взявшийся лучик света. Он высветил чью-то фигуру, в ответ раздалось глухое ворчание.

Дитрих произнес последнее слово, которое никто, даже он сам, не услышал. Повинуясь его жесту, эсэсовец, поклонившись, подал синий клинок, лежащий на черной бархатной подушке. Двое других подтащили жертву поближе.

Подняв над головой нож, штандартенфюрер подержал его несколько секунд, затем резко опустил вниз.

Тишину в подвале разорвал девичий крик, вслед за этим в проеме входа возникли чьи-то темные силуэты. Никто из немцев не успел толком среагировать, и через секунду комнату затопили волны огня. Вооруженный ранцевым огнеметом, Седых начал зачистку помещения.

На какой-то миг сердце у Дитриха екнуло, и он чуть было не выхватил из-за пояса «вальтер». Но вовремя одумался. Ничто не могло причинить вред человеку, стоящему в Круге Призыва. Ну, разве что прямое попадание тяжелой авиабомбы.

Словно посторонний зритель, барон наблюдал, как погибают его люди. Сам же он жара не чувствовал. Помимо барона, лишь одному из немцев повезло чуть больше остальных. Круг оказался между ним и огнеметчиком, так что эсэсовца частично прикрыл незримый щит. Немец успел выпустить в солдата очередь из пистолета-пулемета, но и сам упал, сраженный пулями двух русских, ворвавшихся в подвал вслед за огнеметчиком.

И что это были за уроды! Дитрих брезгливо скривился. У одного вместо левого глаза сплошной ожог, второй, смуглокожий, с высокими скулами и узкими глазами, типичный азиат с печатью вырождения на лице.

— Сволочь! — Еремин выпустил в эсэсовца длинную очередь из ручного пулемета. В полуметре от немца воздух вспыхнул десятком белых огоньков. На обезображенном шрамом лице фашиста мелькнула издевательская улыбка. Он даже не дернулся!

— Сержант. — Тохма указал на небольшое белое облачко, появившееся в центре помещения. Принимая причудливые очертания, оно постепенно увеличивалось в размерах. Ивану стало вдруг жутко до беспамятства. Непонятно откуда в подсознании всплыло паническое ожидание катастрофы.

— Что за… — Договорить Еремин не успел. Перед глазами мелькнула белая вспышка, такая яркая, что на несколько мгновений почти ослепила всех находившихся в подвале.

Дитрих, который точно знал, что произойдет, заранее успел прикрыть глаза рукой и поэтому смог первым разглядеть существо, пришедшее с Той Стороны.

За год до войны, в тридцать восьмом, фон Брандт ездил но делам Ордена в Констанц — городок на берегу Боденского озера, на самой границе со Швейцарией. Так вот, высокое, упирающееся головой в потолок существо, появившееся в комнате, больше всего походило на горгулью, изображенную на стене местного собора Богоматери.

Тварь разительно отличалась от той, которую Орден призвал в Польше. Казалось, что от снежно-белого тела горгульи во все стороны расходятся потоки холода. Температура в подвале разом упала градусов на десять, не меньше. Горгулья медленно повернула голову, оглядываясь по сторонам.

Дитрих покосился на русских. Они не стреляли в демона, оба Ивана стояли с разинутыми от удивления ртами. Казалось, один лишь вид неведомой твари парализовал их.

Штандартенфюрер протянул руку в сторону горгульи и произнес первое из четырех Слов Повеления. Стоило ему начать говорить, как демон встретился с ним взглядом. Дитрих попробовал отвернуться, но не тут-то было! Проклятая тварь не отпускала, и фон Брандту пришлось дочитывать заклинание, вглядываясь в черноту ее глаз.

— Подчинись мне, демон! — возопил Дитрих. — Убей их! — Он махнул рукой, указывая на Иванов.

Горгулья не двинулась с места. Она по-прежнему смотрела на штандартенфюрера.

— Демон! Я приказываю! — В голосе фон Брандта зазвучали истерические нотки.

Тварь чуть прянула ушами и тяжело вздохнула.

— Люди… вы не меняетесь… — В голове эсэсовца зазвучал глухой голос. — Убиваете друг друга, обвиняете во всем нас, а затем призываете… чтобы снова убивать… Надоели…

С того места, где стояли русские, донесся сдавленный стон. Похоже, слова демона услышал не только Дитрих.

— Смертный! Своими жалкими заклинаниями ты потревожил сон Высших! Неужели ты думаешь заставить нас служить тебе?! — Глаза чудовища вспыхнули фиолетовым пламенем.

— Я… ээ… — Дитрих попытался выдавить из себя хоть какой-нибудь ответ. Во рту неожиданно пересохло, фон Брандт никак не мог сообразить, что сказать демону. Все пошло совсем не так, как представлял себе барон раньше.

Горгулья отвернулась и уставилась на русских. Еремин схватился рукой за сердце, захрипел и медленно осел на пол, Тохма же почувствовал, как в его лоб и затылок словно впились тысячи ледяных иголок. Впрочем, это ощущение быстро прошло.

— Остались еще… знающие… надо же… — В голосе чудовища послышалось безмерное удивление. — Как же тут жарко…

Горгулья взмахнула крыльями. Поднявшийся снежный вихрь подхватил Дитриха, вышвырнул его из Круга Призыва и со всего размаха ударил об стену. В спине что-то противно хрустнуло, да так, что от боли перехватило дыхание. Когда снежинки упали на пол, демона уже нигде не было видно. Из последних сил барон взглянул на русского. В глазах азиата читалась беспощадная решимость.

— Ловушка для армии. Для меня. Зачем… — Выпущенная из автомата пуля оборвала мысли штандартенфюрера.

22 сентября 1942 года к дому на площади подошла рота сержанта Якова Павлова и заняла позицию. Через три дня прибыло подкрепление: пулеметный взвод под командованием лейтенанта И.Ф. Афанасьева, который, как старший по званию, возглавил оборону. Несмотря на это, во всех учебниках истории дом был назван по имени человека, укрепившегося в нем первым. Так бывшее жилище работников облпотребсоюза стало домом Павлова.

Гарнизон, состоящий из двадцати пяти бойцов, удерживал позиции в течение пятидесяти восьми дней, отражая атаки значительно превосходящих сил противника. На личной карте командующего 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса этот дом был отмечен как крепость.

Когда генерал был пленен, то на первом же допросе он чистосердечно признался, что при попытках захватить дом на площади 9-го Января Германия потеряла больше своих солдат, чем при завоевании Франции.

За окном его маленькой комнаты было темно и лил дождь. Мама любила, когда такие вечера выпадали на выходные и не надо было работать. Она называла их уютными. Но восьмилетний Гай не видел в них никакого уюта (может быть, оттого, что у мамы уже несколько лет не было выходных).

Разыгравшееся воображение загнало его под одеяло (что толку учить уроки, когда поджилки трясутся?) и наводнило комнату страшными чудовищами.

Мама с папой уже спали (им рано вставать на работу), Рыцари Девяти Лун тоже ничем не могли помочь, и Гаю пришлось бороться со своими страхами в одиночку.

Он схватил одеяло обеими руками и закрылся им с головой — только восемь пальчиков остались снаружи. Но чудовища не нападали. Гай подумал, что они затаились и теперь дожидаются удобного момента. Стоит ему немного расслабиться — и они тут же этим воспользуются: напугают его до полусмерти.