— Не обращайте внимания, граф, — сказал босс, он же «его преподобие». — Мой возница — большой оригинал.

Тот, кого назвали графом, оглядел Крота с нескрываемой насмешкой и заметил:

— Таких уже не делают.

— Да, — подтвердил босс. — Этого я нашел на Старой Земле. Там теперь настоящий сумасшедший дом.

— Могу себе представить, — отозвался граф, сокрушенно покачивая головой.

Крот удивлялся собственной вялой реакции. То, за что в своей прежней жизни он выбил бы обидчикам зубы рукояткой пистолета (и это было бы только начало их проблем), сейчас вызывало у него всего лишь какое-то оцепенелое любопытство. А если бы замороженное мясо могло мыслить, о чем бы оно думало в руках у повара?

Между тем босс и граф благодушно беседовали. И хотя сокровенный смысл их разговора изящно ускользал от Крота, от некоторых фраз его без понятных ему причин бросало то в жар, то в холод. Либо над ним попросту насмехались, либо, по крайней мере, один из этих двоих всерьез полагал, что катается в запряженной шестеркой лошадей карете по закоулкам собственной умопомраченности. Впрочем, если быть справедливым, то же самое можно было сказать и про самого Крота.

Временами ему казалось, что во мгле он различает разорванные на клочки незнакомые пейзажи. Именно так: не фрагменты сквозь мглу, а мгла сквозь фрагменты. Города, в которых он никогда не был, проплывали мимо подобно серым монолитным сгусткам сновидений. И эта беременная кошмарами мнимая пустота могла породить что угодно. Например, мужчину, спустившегося по трапу с борта корабля-призрака, который выглядел в точности как «Летучий голландец» со старой картины. Крот смело судил об этом, потому что лично вспорол той картине брюхо, когда вместе со Шлоком пытал одного антиквара.

— Подбросим эту дохлятину, — приказал босс.

Человек, встреченный ими на путях в никуда, вовсе не казался дохлятиной. Напротив, он имел самый цветущий вид. Морской загар, свадебный костюм, огромная белая роза в петлице и улыбка, сверкавшая в свете фар, как дорожный знак, сообщавший о близости последнего мотеля по эту сторону границы.

Когда Крот остановился, незнакомец закурил сигарету и выбросил зажигалку через плечо. Плавучая рухлядь у него за спиной стремительно теряла плотность, словно неощутимый ветер срывал бурые листья с причудливо разросшегося, но корявого дерева. Вспыхнул костер — багровое закатное пламя; огонь не обжигал, а леденил, будто дыхание зимней ночи. Сквозь горьковатый дым Крот внезапно увидел картинку из своей молодости: женщина, облаченная в белое, лежала неподвижно в старой заброшенной церкви, а он подходил и целовал ее в синие губы…

Наваждение схлынуло, словно чья-то рука стерла изображение. Поскольку переднее сиденье по-прежнему занимал мертвый Шлок, молодой человек, сошедший с корабля, устроился сзади, и граф оказался между ним и боссом. По салону разнесся аромат неизвестных Кроту благовоний, но была в нем какая-то едва ощутимая скверна: похоже, он заглушал другой, гораздо менее приятный запах, как за громким славословием прячется злобный шепот.

В сложившейся ситуации Кроту чудилось что-то граничащее с черной комедией. В «Форде» находилось уже по крайней мере два мертвеца. Когда он увидел в зеркале заднего вида глаза загорелого здоровяка, он понял, что мертвецов может оказаться и больше. На свете существовало множество занятий, до которых прежний Крот не опустился бы ни при каких обстоятельствах. И среди них — быть водителем катафалка. А сейчас ничего, рулил себе по бездорожью…

— Эй! — сказал человек с корабля-призрака. — А он что здесь делает?

Босс снизошел до объяснений, правда, сделал это в своей манере:

— Закрой пасть. Это мой человечек. У него испытательный срок — может, сгодится для новой работы.

— Так он же живой, мать его! — возмутился мертвец изменившимся голосом, подозрительно похожим на голос Шлока. Интонации тоже определенно были шлоковские.

— Ну да, живой — для разнообразия, — спокойно согласился босс. — А тебе-то что?

— От него воняет, — заявил мертвец.

— Да, должен заметить, в самом деле попахивает, — вставил граф, сморщив правую половину породистого лица.

«За кого меня тут держат?» — злобно думал Крот, не решаясь, однако, снова достать пушку, чтобы проверить, могут ли дважды покойники разговаривать. И кстати, чем это от него пахнет, кроме пота, выделившегося за последние бурные сутки?

Похоже, тут все немного баловались чтением мыслей. Во всяком случае, мертвец сказал:

— Ты пахнешь, как и все живые кретины, которые цепляются за свою вонь так, будто она последнее, что у них осталось.

— Ну и что мне с этим делать? — спросил Крот, заметив, что босс с кривой усмешкой наблюдает за назревающей сварой.

— Как насчет дезодоранта? — предложил граф и сунул ему под нос баллончик, на корпусе которого имелся символ, обозначавший нервно-паралитический газ.

Крот оценил юмор. На месте графа он поступил бы точно так же. Все рассмеялись, и напряжение немного спало.

— Премного благодарен за то, что укоротили мой путь, — церемонно обратился граф к боссу. — Отчего бы вам не посетить мой замок?

Босс благосклонно кивнул и приказал Кроту:

— Поехали.

— Куда? — недоуменно спросил тот.

Мертвец разочарованно хмыкнул, будто подтвердились его худшие опасения.

— Мы там, где наши мысли, мой теплокровный друг, — снисходительно сообщил граф, и почти тотчас Крот увидел впереди изломанный силуэт какой-то постройки или нескольких построек сразу, приятно разнообразивший унылую равнину. И, что особенно ему понравилось, в той стороне разливалось мягкое сияние неона. Это было как-то уютно, по-земному — Крот уже и не сумел подобрать другого слова.

Вблизи «замок», по мнению Крота, гораздо больше напоминал пустующий мотель, но он воздержался от высказываний на сей счет, поскольку смекнул, что боссу и компании ничего не стоит перевернуть все с ног на голову в любой момент.

Заведение называлось «У реки», о чем и возвещала вывеска, так поманившая Крота светом изогнутых неоновых трубок. Излишне упоминать, что никакой реки он поблизости не заметил. Он въехал на обширную стоянку через распахнутые ворота. Шесть или семь коттеджей стояли, будто гномы вокруг Белоснежки, а роль последней играло сооружение, слишком тонкое для башни и слишком толстое для флагштока. Верхушка его терялась во мгле. Больше всего оно напоминало увеличенную во много раз и вытянутую по вертикали шахматную фигуру. Белый король в окружении черных пешек — мат в один ход, без шансов.

Крот как-то не сразу осознал, что стоянка заполнена машинами, — может быть, потому, что его восприятие обрело неприятную избирательность. Некоторые подробности открывались ему с запозданием, постепенно, с натугой, отчего он, конечно, чувствовал себя не вполне полноценным.

Если мертвые автомобили тоже имеют своих призраков, то это был тот самый случай. Они выглядели так, словно в любой момент могли обратиться в дым или рассыпаться в ржавую пыль. Крот посмотрел в зеркало заднего вида и встретился взглядом с графом. После этого на пару мгновений стоянка — вернее, двор — показался ему забитым каретами, лошадьми и снующими лакеями.

Он раз пять объехал вокруг белой башни, высматривая место для парковки. Наконец босс хлопнул его по плечу:

— Братец, ты нас не на карусели катаешь.

Крот остановился, загородив выезд лимузину — серому и ячеистому, как изображение на телевизионном экране. Пока он решал, не страдает ли дефектом сетчатки, граф принялся расписывать боссу достоинства некоей невесты. По скромному мнению Крота, таких идеальных баб просто не существовало — разве что резиновых. Он вытащил ключ из замка зажигания и отправился было вслед за своими пассажирами.

— Дама тоже приглашена, — обернулся к нему граф с непроницаемой физиономией.

Крот тупо смотрел на него несколько секунд, затем обошел машину и открыл багажник.

Он едва не получил по яйцам острым каблуком женской туфельки. Спасла хорошая реакция. Крот вовремя отскочил и стал вести себя осторожнее, если такое возможно. Бледная мертвая девушка приподнялась, насколько позволяла крышка багажника и связанные руки. Липкая лента, которой был заклеен рот, делала ее похожей на бракованную пластмассовую куклу.