«Так вот куда я попал — на бронепоезд! — подумал сержант. — Теперь все становится ясным!»

— Мне, — продолжал начальник бронепоезда, — как вы догадываетесь, вышла командировка на букву «Б». Считаю своим долгом сообщить, что хотя я формально и состою в рядах боевого подразделения десантников, но боевой единицей себя не числю. Я человек штатский и прошу вас иметь это в виду. Все эти военные штучки — не по мне. Если что такое услышу от вас — ссажу с бронепоезда немедленно! И генерал вам не поможет, мне генерал не указ! Уяснили это, надеюсь?

— Так точно!..

— Что-о? — тихо, но весьма зловеще переспросил начальник бронепоезда.

— Прошу прощения, господин, э-э, командир…

— Как-как?

— Начальник бронепоезда «Бушующий»!

— Это уже лучше. Что ж. Ваш генерал желает, чтоб вы скорее включились в боевые действия. Это непорядок. А непорядка на моем бронепоезде я терпеть не намерен.

Так-то-с. Пройдите-ка, молодой человек, к начальнику столовой, встаньте на довольствие. Как вы понимаете, буква «Д» досталась ему. Столовая вместе с кухней у нас там. — Начальник показал рукой на противоположную дверь вагона. — Как у вас, военных, говорится — подальше от командования, поближе к кухне. Ну, а как подкрепитесь и утрясете все с начальником столовой, тогда я вам больше не хозяин. Тогда уж все вопросы к генералу. Вы меня понимаете?

— Так точ… Э-э, понимаю, господин начальник!

— Что ж, желаю успехов, молодой человек. И вот что еще, это прошу запомнить хорошенько: на моем бронепоезде полагается вести себя по возможности спокойно, без суеты, не сеять панику и не ругаться матом, не повышать голоса, после отбоя по вагонам не бегать, не гадить в сортире где попало, а также не царапать и не пачкать панели и двери. Запомнили? А теперь можете ступать, удачи.

Сержант, миновав пару вагонов, — каптерку и расположение личного состава — прибыл в столовую. Здесь его встретил улыбчивый старшина в огромном крапчатом берете с такой же огромной буквой «Д» на нем. Бурые и зеленые пятна защитного комбинезона не в состоянии были замаскировать огромного старшинского пуза.

— О! Никак пополнение?

— Да вот, начальник бронепоезда послал.

— Что? Что такое? — Лицо старшины вмиг побагровело. — Почему не по уставу докладываешь, сержант? Почему честь не отдаешь? Припух, салабон? А ну, выйди и войди как положено. И отдай честь дедушке-старшине со всем усердием! Двигай, давай.

Служба есть служба. Сержант вновь зашел в столовую и, молодецки козырнув, отчеканил:

— Товарищ старшина, сержант на букву «Т» по приказанию начальника бронепоезда прибыл в ваше распоряжение!

— Какого еще начальника? Все начальники умерли на гребаной гражданке, сержант. Понял? А в боевом десанте есть командиры и есть подчиненные.

— Так точно! — молодецки рявкнул сержант.

— Ну? И какого лешего он тебя сюда послал?

— Встать на довольствие!

— Эк, какой ты резвый. Сразу видно — салабон. Ты пойди повоюй, пускай тебе твой командир боевую задачу поставит. А вот как пробьет время обеда — явишься в столовую, в общем строю. Понял? Тогда тебя и на довольствие поставим.

— Так точно, товарищ старшина, понял!

— Ну вот. А сейчас ты это… Раз уж явился — давай, двигай на кухню, поможешь повару начистить картошки. Вперед. Ато совсем исчахнет над своим котлом, чмо.

Сержант проследовал на кухню. Унылый, щуплый повар в мешком висящем комбинезоне вялыми движениями большого черпака помешивал в варочном котле похлебку.

— А мне достался черпак Боевой, — грустно глядя на бравое лицо сержанта, то ли сообщил, то ли пожаловался он.

Два часа пролетели незаметно — за чисткой картофана служба летит сизым голубем. Несколько оживившийся в присутствии сержанта повар рассказал пару слащавых, совсем не боевых анекдотов, спел одну довольно нудную, но с игривым текстом песню про родной дом и невесту тетю Бетю; успел поведать историю своей жизни, впрочем, такую же недостопримечательную, как и песня.

— Ну вот, хоть сегодня картошка на обед будет, — сообщил повар под конец, глядя на три ведра начищенной картошки.

— Что ж, я тогда пойду.

— Куда? — с тоскою в голосе поинтересовался повар.

— Да сам теперь не знаю…

— Тогда никуда не ходи. Зачем?

— Как же так? Что мне, у тебя на кухне оставаться?

— Оставайся, оставайся! — со странной ласковостью в голосе стал уговаривать повар.

— Что же я буду здесь делать? — удивился сержант.

— А чистить картошку…

Стремительным движением сержант покинул кухню.

И вынесло его на открытую платформу, высоко обложенную по периметру мешками с песком и накрытую сверху зеленой маскировочной сетью. На платформе помещалось одинокое семидесятипятимиллиметровое орудие. Рядом с орудием скучал на табуретке коренастый веснушчатый десантник в тельняшке, попыхивал сигареткой.

— Садись, сержант, — заговорил коренастый и вынул из кармана брюк мятую пачку. — На, кури. Новенький?

— Новенький, — доверительно сообщил Репкин, присаживаясь на мешок с песком.

— Я, между прочим, лейтенант. Командир этого Боевого орудия. Да сиди, это я так. Ты кто будешь?

— Боевой Телескоп.

— Жаль, что не Танк. Вот раньше, до тебя, Танк был. Хлопец ничего был, свой парень. Тоже лейтенант. В песках накрылся, когда трезубы лавиной пошли. И танк у него хороший был, орудие сто пятьдесят миллиметров — это я понимаю. Ну, а что твой телескоп?

— Телескоп способен обнаружить и идентифицировать любую цель на любых расстояниях вплоть до оптического горизонта Вселенной, — процитировал на память из «Инструкции» сержант Репкин.

Лейтенант загасил бычок о станину орудия и заинтересованным, улыбчивым взглядом посмотрел на сержанта.

— Ну-ка, ну-ка. А сквозь дымовую завесу берет?

— Так точно, берет, раз плюнуть. — Репкин сплюнул. — И через дымовую завесу, и через диффузную космическую материю, и через звездные скопления — все берет.

Артиллерист аж крякнул и потер руки:

— Теперь повоюем, сержант. А то гад завесу сверху пустит — и ну огнем поливать.

— Кто?

— Предположительно — летающий хищник. Но возможно, и летательный аппарат противника неизвестной конструкции. Ровно в шесть налетает и до сумерек лупит. Вчера два хвостовых вагона спалил. Так что давай, тащи свой телескоп — будем его, гада, бить.

— Дело в том, что я его потерял. Приземлился на парашюте на крышу штабного вагона. Нормально. Генералу представился…

— А это зря. К генералу и близко подходить нельзя. Он как бойца увидит — так посылает в пекло. О танке я тебе уже рассказывал. А вот спроси, почему у нас зенитки нет. Она же здесь, у меня на платформе стояла. Тоже хлопец нормальный был. Умел прямой наводкой, на глазок в самое яблочко. Ему что воздушная цель, что наземная — все пофиг, в клочья разносил. Эх… Ты поэтому в столовую не ходи. Если почифанить захочешь — прямо к повару, он отсыплет. Или лучше — к каптерщику. Скажешь, я прислал. А в столовую — ни ногой: генерал сцапает. Любит старикан проверять, как бойцы-десантники питаются.

— А что же старшина? Генерал его не трогает?

— Старшина? Это пузо с раками? Для генерала самогон гонит. И салаг таких, как ты, на обед поставляет. Генерала от вегетарианства воротит.

— Кхе-х-хм, — закашлялся Репкин.

— Что, тоже из-за вегетарианства сюда? То-то, будешь знать, герой.

— Ну а как тут вообще? Ну, в смысле обстановка?

— А что обстановка? Война. Я ж тебе говорю. Вон, в песках трезубы донимали. Из песков убрались. Теперь «летающая крепость» огнем плюет. Ты вот что. Ты сейчас к каптеру иди. Там твой телескоп, больше негде: наверняка командир бронепоезда уже успел заныкать в каптерку. Иди. Да смотри, помни про генерала!

Где каптерка, Репкин уже знал. Переговоры с каптером на букву «Щ» были недолги, тот за телескоп особо держаться не стал. А когда услышал, что сержанта послал лейтенант, то вовсе смягчился и выдал в придачу к телескопу сухой паек — галеты и банку консервов с паштетом из лягушачьих лапок. Напоследок даже просветил: