— А что я такого сделал? Или это я виноват, что ты вертела передо мной своей задницей?

— Виноват. Всё, что ты себе вообразил, — это твои проблемы. Ты бросил мою сестру. Я предупреждала, что если ты это сделаешь, то перестанешь существовать для меня.

— Как страшно! Ты для меня в прошлом, сейчас я хочу увидеть Свету. Где она? — он сложил ладони в форме рога и крикнул. — Света, выходи!

— Не выйдет. Она больше здесь не живёт.

— А знаешь, это по твоей вине у нас с ней ничего не вышло: я был помешан на тебе, ты всегда использовала меня! Я жалею, что не дал Василичу застрелить тебя в ту самую первую ночь!

— Пошёл вон!

— Мама, это кто? — встрял в разговор Максим.

— Это никто. Иди, пожалуйста, в дом.

— Ого, а ты прям вся такая мамочка… — противным голосом прокомментировал Захар.

— Ты уйдёшь или мне тебя заставить? — спросила я.

— Что, натравишь на меня своего пёсика? — сказал Захар и посмотрел на меня в ожидании реакции.

Дилан не выдержал и ударил его по лицу, не сильно, но со злостью. Тут же пришлось вмешаться мне, пока Захар сам не полез в драку.

— Баба бьёт сильнее… — прошипел Захар, сплёвывая.

Дилан собрался ударить ещё раз, я встала между ними.

— Дилан, не надо, он просто провоцирует тебя. Я сама разберусь с ним.

— Может быть, он провоцирует не меня? — предположил Дилан, и это была чертовски разумная и одновременно простая мысль.

Я перевела взгляд на Захара, и меня осенило: он просто пытался подобраться к нашей семье, и не из любви к Свете, а совершенно по другой причине. Вероятно, он хотел заснять меня или Дилана в пограничном, полупревращённом, состоянии, чтобы продать доказательства существования клана полуволков и тем самым отомстить за всё. Разумеется, я не могла этого знать наверняка, но вряд ли помыслы Захара были чистыми, он так старательно пытался уязвить нас.

Громко и нервно рассмеявшись, я вплотную подошла к Захару, провела руками по его рубахе, затем резким движением задрала её вверх. Так и оказалось: проводки, микрофон, скрытая камера в пуговице. Рыхлое пивное брюхо вывалилось наружу, я не стала скрывать своего отвращения.

— Ты, что, передачу снимаешь? — спросила я, со всей силы дёрнув проводки. — Сенсацию решил сделать?

Захар с позором ушёл, предупредив, что это ещё не конец. А мне, напротив, показалось, что после таких слов, как раз, конец: в лучшем случае его поднимут на смех либо просто пристрелят или подстроят несчастный случай.

Мы вернулись в дом, я немедленно всё рассказала маме, решила, пусть она тоже знает. Главное, что Света находилась в свадебном путешествии.

— Мам, может, тебе тоже лучше перебраться в город, ближе к нам? — предложила я.

— Когда я стану совсем старой развалиной в маразме, делайте, что хотите, а сейчас из-за какого-то проходимца — нет.

— Тебе же будет скучно тут одной?

— Милая моя, доживи сначала до моих лет… — вздохнула мама и снисходительно посмотрела на меня.

Ужин начался в молчании. Ещё во время перепалки с Захаром я заметила, что Дилан какой-то другой, что-то в нём изменилось, и только за столом я поняла, что конкретно: он снял шейный фиксатор. Возмущаться при всех я, разумеется, не стала, хотя, думаю, недовольство отразилось на моём лице. Дилан за весь ужин не произнёс ни слова, сидел, уткнувшись в свою тарелку, и первый встал из-за стола.

Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на Максима и маму. Мама своим фирменным строгим взглядом показала, чтобы я шла поговорить с мужем. Вскоре все разбрелись по своим делам. Я налила в кружку свежего отвара живицы и отнесла Дилану. Нашла его в маминой комнате; пока солнце не село за горизонт, на чердаке было невозможно душно и жарко.

— Ляжешь спать? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Зачем ты снял фиксатор?

— Надоел. В нём я чувствую себя инвалидом.

— Ну что за глупости! Тебе рано ещё снимать его. — я внимательно посмотрела на него, по его лицу можно было прочитать, что он на что-то обижен. — Мне кажется, или ты хочешь что-то сказать мне?

— Напротив, это ты мне скажи, что происходит? Ты стала избегать меня, отправляешь опять в эту больницу… Такое чувство, что ты всеми силами пытаешься избавиться от меня.

— Это не так.

— А как, Диана? Я не слепой. В чём дело?

— Прости… Я пытаюсь везде успеть, но от этого так устаю, что просто рассеиваюсь в никуда. Я понимаю, что тебе скучно сидеть дома. Скоро тебя подлечат, и ты вернёшься к своей работе. Я очень хочу, чтобы ты выздоровел. Да, выпей это. — я подала ему кружку ещё горячего отвара. — До дна.

Он сел на постели и мелкими глотками начал пить. Я разглядывала его профиль: черты лица заострились, начали появляться морщины, уголки губ и глаз опустились вниз. Да, можно понять, у него всё ещё длился этот надрывный период, а я не могла дать столько внимания, сколько он хотел.

— Дилан?

— Да?

— Скоро всё наладится, не переживай, успеешь и наработаться, и устать… или ты ревнуешь меня к Максимке?

— Я просто хочу, чтобы у нас была нормальная счастливая семья. И — да, мне не хватает твоего внимания.

Он допил отвар, и мы оба ненадолго прилегли. Максим включил телевизор в другой комнате, а мама сказала, что ушла в гости к соседке. Можно было побыть наедине.

— Завтра мы втроём вернёмся в город. — сказала я.

— Решила забрать Максима?

— Да. В этом году он идёт в первый класс, нужно собрать его к школе.

— Уже? — удивился Дилан. — Ему же всего 6?

— Сам выпросился, говорит, не хочет больше ходить в садик, надо в школу. Я подумала, что это даже хорошо, он очень способный мальчик: умеет читать, считать, даже складывать и вычитать простые числа.

— Ты стала хорошей матерью.

— Стараюсь, по крайней мере. Что-то я утомилась за сегодня… подремлю немного.

Дилан поцеловал меня в макушку, обнял сзади. После отвара ему наверняка тоже захотелось спать.

Я дала себе слово, что сделаю всё, чтобы мы снова стали счастливыми, чтобы этот кошмар кончился и поскорее забылся.

Около десяти вечера, когда уже давно стемнело, я проснулась, тихонько встала, чтобы не потревожить Дилана. В соседней комнате Максим задремал под какой-то фильм, я выключила телевизор, укрыла сына пледом.

С двери заворочался ключ. Мама. Я вышла в прихожую встретить её.

— А что, все уже спят? — спросила она.

— Да. Я сама только что проснулась.

— На улице так хорошо, домой идти не хотелось… ещё вина выпила у соседки… А пошли прогуляемся?

— Ладно, сейчас возьму что-нибудь накинуть на себя.

Мы вышли, некоторое время просто дышали свежим вечерним воздухом, слушали стрёкот кузнечиков. Я ждала, что мама первая начнёт говорить, сегодня за ужином она кидала на меня очень уж выразительные взгляды. Так и случилось: как только мы отошли подальше от дома, на меня вылился целый поток маминых мыслей:

— Дочь, ты уж будь поласковей с Диланом, ему сейчас очень нужна забота, на него смотреть больно. Дела у него совсем плохо, да?

— Я делаю всё, что в моих силах. — уклончиво ответила я.

— Послушай, я же не нотации тебе читаю, я знаю, о чём говорю. Будь с ним, пока он у тебя есть, пока ещё не всё потеряно. Он у тебя один и другого уже не будет. Никогда не будет! — она выдержала недолгую паузу. — Знаешь, когда твоего отца не стало, я перестала быть женщиной. Конечно, я осталась матерью, человеком, но не женщиной. Мне до сих пор противно думать о том, что у меня мог бы появиться мужчина. Дети растут, а пустота в душе, она так и остаётся.

— По-твоему я делаю недостаточно?

— А ты сама взгляни на него. Сегодня вы ушли с Максимом на целый день, оставили его одного. Разумеется, он чувствует себя ненужным. Ещё этого Захара принесло, чтоб его!

— Но мы же ездили за живицей для Дилана! Ему было бы не выдержать такого расстояния. Да, мы загорали и купались с Максимом, но ведь я вижу сына раз в неделю, мне же не разделиться!

— Ты ведь поняла, о чём я говорила тебе? Будь внимательней к Дилану. Максим обидится, но переживёт, ничего, иногда даже полезно, ты и так балуешь его.