Вечером с работы пришла Света. После ужина каждый занялся своими делами, а я зашла к Захару.

— Привет. — начала я. — Теперь тебе больше некого бояться.

— Ты жестокая. — сказал он, осуждающе глядя на меня. Очередной человек, стремящийся показать, насколько я ошибалась в своих попытках одержать победу.

Было такое чувство, что теперь весь мир обернётся против меня, и чем больше ударов я пропущу, тем сложнее потом будет выкарабкаться. Единственное, что мне оставалось, это защищаться.

— Не ты ли жаждал мести?

— Я видел в окно, как он прибежал. Ты вот так просто обманула его, предала… И ради чего? Я понял, что ты — это всё для него, — Захар сделал короткую паузу, — хоть и не стоишь этого. Я проколол только одно колесо. Он быстро заменил его и уехал. Мне хотелось, чтобы он успел остановить тебя.

Я не стала объяснять ему, что это уже не имеет никакого значения; есть вещи, о которых лучше забыть. Просто страшно было подумать, как всё сложилось бы иначе.

— В тебе говорит обида.

— Нет. Всё, что с тобой случилось, ты получила по заслугам. Из-за тебя погибло много людей, а ты всё не угомонишься. Теперь и ты заплатила слишком высокую цену за смерть Филина.

«А ты? Тоже заслужил свои несчастья?» — пронеслось в моей голове, но так как этот вопрос вызвал бы у Захара истерику, я промолчала. В конце концов, то хорошее, что он сделал для меня, перевешивало остальное, пока ещё.

— Я тут подумал… Ну, остался бы Филин жить, что с того? Он уехал в саму Италию явно не для того, чтобы продолжать убивать нас. Он сам устал и хотел красиво пожить на старости лет. Ты потеряла мужа и не получила взамен ни-че-го.

— Ты не прав. Ты не знал, что за человек Филин.

— Я тебя поздравляю, ты — достойная смена ему. — усмехнулся Захар.

Я молча повернулась и вышла. Как круто изменились мои отношения с Захаром… Вроде бы есть логика в его суждениях, но… но… слишком смело он берётся судить чужие ошибки, когда всё уже необратимо случилось.

Собственно, мне хотелось сейчас только к одному… человеку.

На чердаке меня ждала Ирма, весь день она не говорила со мной ни о чём личном и, видимо, сейчас собиралась.

— Диана…

— Столько всего, а я даже не знаю, что сказать. — призналась я.

— Он жив. Это главное. Мы успели.

— Да. Был момент, когда я подумала, что ты с ними заодно. Но, как бы то ни было, я не знаю теперь, как тебя отблагодарить. Если бы не ты…

— Не надо, всё хорошо. Я хотела сказать, что мне пора домой. Моя миссия — всё. Я хочу, чтобы ты приехала ко мне в гости, познакомилась с моим сыном. Жду тебя, когда захочешь.

— Спасибо, с радостью. — грустно улыбнулась я.

— Я собрала телефон Дилана. Возьми. — она подала мне смартфон с треснувшим экраном. — Утром поеду. Ты держись. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

— Диана… звони Ярославу. Надежды мало, но есть шанс… Есть средство, один был жив, но — кома, он не пришёл в себя. Они работают. Дорого, но может быть. Ты понимаешь?

— Да.

— Это хорошо, да? Есть шанс!

— Да, да…

— Не грусти. Доброй ночи. Я люблю тебя.

Утром я проводила подругу до вокзала. У меня было такое чувство, что я обрела ещё одну старшую сестру, мудрую и заботливую.

Я же решила остаться пока в Нижнем Волчке, а если быть более точной, — в Верхнем. Мама со Светой ушли на работу, так что моим затеям некому было помешать.

В сарае у меня стоял старый велосипед. Ещё в пору моей ранней юности мы втроем с мамой и Светой купили по велосипеду, чтобы ездить на дискотеки в соседние деревни. Сейчас пользовались только одним велосипедом, и то изредка. Я решила его взять (это оказался мамин, у остальных были спущены колеса, а насос где-то потерялся, долго искать).

Всё время, пока я копошилась, собирая вещи и вытаскивая из сарайки велосипед, Захар сидел у себя в комнате, даже не пытаясь заговорить со мной или как-то показать, что не обижается на меня.

Снова набрался полный рюкзак вещей. Велосипед значительно облегчил и ускорил путь до бывшей охотничьей деревни, правда, в горку приходилось катить его рядом с собой.

За сто метров до обрыва я решила разогнаться, чтобы влететь в бывшую деревню на скорости, но забыла, что почва там каменистая, поэтому велосипед приземлился отдельно от меня. Всё обошлось без травм в этот раз, но я решила больше так не рисковать.

В светлое время суток этот маленький мирок выглядел совсем уныло. И хоть тела погибших давно убрали, воронки от взрывов напоминали о том, что произошло. Только бревенчатые домики, стоявшие немного поодаль, остались почти не тронутыми. Мне в голову закралась идея: поселиться в одном из них. Раз я могу в любой момент обратиться волком, а мой муж здесь, то и моё место рядом с ним. Немного по-первобытному, но ведь я сама довела нас до такого.

Первая избушка, уцелевшая после пожара и военных действий, похоже, была местной «питийной», вся залитая пивом и мочой — жуть. Вторая — Захара, я обошла её стороной. В итоге я нашла почти новый домик, которого ещё не было, когда я последний раз сбежала в Верхний Волчок и жила у Захара. Внутри оказалась печка, грубо сколоченный деревянный стол и такая же примитивная кровать возле стены. Больше ничего: ни удобств, ни бани, ни тряпок. Скорей всего, здесь ещё никто не успел пожить.

К обеду я пожалела, что не взяла с собой еды. Живот просто сгорал от голода. Я настолько привыкла к шаговой доступности магазинов, что не знала, как теперь быть. Желудок упорно отказывался принимать сырое мясо. Может быть, это из-за беременности? Или с непривычки?

С голодным желудком я уже в волчьем обличии побежала искать мужа, но то ли лес стал больше, то ли Дилан не желал меня видеть. Когда стемнело и сил осталось только на обратную дорогу, я собралась ехать домой.

Следующую неделю я ежедневно ездила в Верхний Волчок, собирала всякие нужные, на мой взгляд, вещи и таскала их в дом. Домик был маленький: крошечный предбанник и комната примерно три на четыре. В итоге у меня появилось несколько более-менее приличных одеял, пара подушек, тюфяк, старенькая занавеска на окно, кастрюля, шампуры, два табурета, скамейка, тарелки, ложки, ножи, топор, ведро с веревкой и черпаком, пара ватников, валенки и некоторые другие мелочи. Это всё показалось мне неплохим богатством, но касательно еды я ещё не нашла решения.

Я предупредила маму, что съезжаю, чтобы быть ближе к своему мужу. Мама возражала, говорила, что Дилан не позволит мне сделать такое, и надо в первую очередь заботиться о будущем ребёнке. Меня, как обычно, было не переубедить.

Немного восстановив силы, я снова направилась на поиски Дилана. То ли в этот раз он не прятался, то ли я была более сосредоточена, но мы, наконец, встретились. Была только одна проблема: я плохо помнила себя в волчьем обличии, — только в общих чертах, и Дилан, скорей всего, тоже.

Несколько ночей я не превращалась в человека: никогда ещё я не была зверем так долго, но главное — это то, что мы были вместе. Пока я была волком, мой желудок принимал сырое мясо, самочувствие нормализовалось, а в голову не лезли мысли, совершенно никакие.

Но спустя несколько дней из волчьей шкуры меня будто бы выбросило, я оказалась голая прямо посреди леса. Мне удалось снова превратиться и показать Дилану домик, облюбованный мной.

Так мы стали первыми жителями охотничьей деревни после прогремевшей в ней войны.

Целый месяц я почти не принимала облик человека, это было самое беззаботное время, какое только могла дать мне моя безумная жизнь. Целый месяц кроме физиологических потребностей мне ничего не было нужно, я просто ни о чём не думала, пока, наконец, не произошло то, что заставило меня вернуться в собственный разум.

Однажды утром мы проснулись людьми. Когда я открыла глаза, Дилан ещё мирно сопел, я прижалась к нему и, не в силах подавить ликование, начала скользить губами по его плечам, шее и лицу. Он вздрогнул и некоторое время приходил в себя.