Валерий Горелов Колкая малина Нашим родителям и моим сверстникам, принявшим Христа, посвящается… Часть I. Горячий снег Горячий снег Над лагпунктом кулик тонко просвистел, По прогретой мари лютик зажелтел. Колкая малина – Родина моя, Черные бараки, песня блатаря. Иван-чай в проулке розовым встречает, По Нефтянке – нефть, и Уркт ее лакает. Пусть уже не каждый правду говорит, Все равно Медвежку месяц золотит. А когда наступит летнее тепло, И прогреет день барачное крыльцо, На гитаре будем песни подбирать, По кочке́ морошку будем собирать. Кто не разместился в узкой колее, Уходя, оставьте что-то на крыльце. Там еще умеют ждать и не судить, Дорожить свободой и по долгам платить. От рассвета темень медленно сползает, Пусть меня никто сегодня не встречает. Маленький букетик лютиков нарву, Побреду к могилам тех, кого люблю. На мертвых льдинах заплывут холодные туманы, Спасибо, остров Сахалин, за правду и обманы. Пацанской юности моей ты – Книга и Ковчег, Ты мой приют и мой разбег, ты – мой Горячий снег. Красный конь Заплелась калина в рубиновый букет, Грибы на сковородке и водка на обед. Настырно по деревне ходит болтовня, Что больше нам не видеть Красного коня. И девочке не справят платья на банкет, И не подарят розы на шестнадцать лет. Рябчик на березе просвистит зазря. И как же мне теперь без Красного коня? Треснули засовы, осень подломилась, Солнце к горизонту ниже наклонилось. В этот час и продали за меру серебра С моего иконостаса Красного коня. Руки мои жутко мерзнут на ветру, В холоде бесснежном я туда иду. Туда, где растревоженно звонят в колокола, Где с молотка торгуют Красного коня. Шепчутся осины на брошенном погосте, Те каждого прохожего рады видеть в гости. Звон серебряных подков Красного коня Заменен на тронный рык двуглавого орла. А в деревне рябчик скачет вдоль ручья, Земля все переродит, на то она земля. Родина любимая, как есть благослови, С кислою калиной и водкой под грибы. Берега Из-за сопок выплыла луна, Умно подмигнула и зардела. Тишина, чуть светится вода, Ночь осенняя в прохладе обомлела. Рядом вдруг зашаркали шаги. Путник, явно поживший немало, Вниз спускался к берегу реки, Где луна дорожку малевала. Сгорбленный, больной и измождённый, Всеми ошельмованный святой Вдруг пошел по звёздам, отражённым В зеркалах, развешанных луной. Правда, с каждого отдельный будет спрос, За стремленья, по́сулы, понятья. А ему навстречу шел Христос, Раскинув свои руки для объятия. А старика нашли на бережку, Лишь солнышко взошло на небеса. Его уста, припавшие к Кресту, Той ночью замолчали навсегда. Пусть сладок вкус телесных ощущений, Но не слукавить с датой похорон. А сколько было тлений и горений, Оценит самый правильный закон. А мы пока на этом берегу, И так живем, что души выгорают, Но кто-то все же должен заслужить Уйти туда, где звезды зажигают. Вспомни о конечности пути, Прежде чем в кого-то бросишь камень. Слитые в божественной любви В нас живут холодный лед и пламень. Из-за сопок выплыла луна И велела трижды покреститься: К нам спешат узревшие Христа За живых и мертвых помолиться. Паперть
Тут никого на «вы» не называют, Как попрошайку называть на «вы» Они у Храма по копейкам промышляют, А на паперти все равны, все на «ты». Один с рождения не зрел дневного света, У него две чёрных дырки вместо глаз. Ещё с войны не умерший калека Безногим телом исполняет пляс. А грязная бабёнка, сошедшая с ума, Брёвнышко в пеленку завернула И его ласкает от утра и до утра, И та тоже сухонькую ручку протянула. А вот алкаш, забытый и проклятый, Он ползает и ссытся под себя, Он плачет, гуманизмом перемятый, И к людям тянется дрожащая рука. Нас много разных, сломанных и грешных, Один красивый, а другой урод. Почаще вспоминайте про героев неизвестных, Как нас ни обзовут, мы все один народ. Не осуди и не отворотись от тех, Кто просит именем Христа, Сам пред ликом Богоматери склонись И проси для них как для себя. Качалка Липнет глина под ногами, Шелест крыльев стрекозы. Целуют впалыми губами Своих внуков старики. Качалка нефтяная коленями скрипит, Дядьку у забора от вермута мутит. Ничего не ладится, даже разговор О том, кто из соседей в драке победит. По проулку чавкают чьи-то сапоги, То к барачным девочкам крадутся женихи. Будут под пластинки танцы-медляки, И оденут ножки в ажурные чулки. А качалка нефтяная бормочет заунывно, Мучает гармошку спившийся матрос. Ему с горла не кажется противно, С таких, как он, какой бывает спрос? За катухами девочка визжала, Гармонист орет про парус на ветру. Тихонько человеческое в людях умирало, Уступив дешёвому вину. А железная качалка кровь Земли сосала — Главный символ трудовых побед. За катухами девочка истошно заорала, А ей-то было от рождения всего 15 лет. |
