– То есть они, – Лучиано старался не утерять нить разговора, пережёвывая кусок солонины, – Верят, что в каждом камне, дереве и прочем живёт дух?

– Именно так. Лес для муиска священен. Познакомившись с цивилизованным миром, я стал скучать по ним ещё больше. Всё же людям по ту сторону гор есть, чему у них поучиться. Например, о бережном отношении к природе и позитиву. Муиска не знают скуки и депрессии. Их даже мои гадания не коробили, они говорили, мол, раз положено, то что поделать. Я чувствовал… – младший из тройни Мадригаль поднял брови, – Странно, раньше я даже не думала об этом, но у муиска я впервые в жизни почувствовал себя на своём месте. И я… Скучаю по тем временам.

Его приятели замолкли. Конечно, переезд в Картахену был необходим, но с каждым перемещением домоседы вроде Бруно оставляли в покинутом месте кусочек собственного сердца.

– Да уж, муиска, конечно, молодцы, но и наша община не лыком шита, – наконец, сумел продолжить беседу Лучиано, – Это правда, что за горами много не умеющих работать руками мужчин?

– Просто завались сколько.

Бруно с удивлением покосился на друга. Глаза индуса метали молнии. Что его так растревожило?

– А как же они живут? – чуя накал, сразу же подбросил дров Лучиано.

– Они выезжают на своём обаянии и харизме. Редкостные мастера трепаться, – казалось, Виджай становился агрессивнее с каждым словом, – Могут наговорить что угодно, посулить золотые горы. И всё у них как по маслу, сами одеты с иголочки, причёска, под ногтями чисто, ладони такие мягкие, будто этих хлыщи с младенчества держали в руках только кредитку!

– А ты что тоже, – прищурился кузнец, – Знавал такого человека?

– Ещё как, – Виджай подлил себе огненной воды, – Эту миксину звали Сесил. Проклятый американец, змея змеёй, а глазки как у телёнка, просто сама невинность. И… –он тут же выпил стопку залпом, даже не поморщившись, – Он был хорош с собой. До того хорош, что аж задушить хотелось, чтобы он искал реинкарнацию подальше от меня и моей жизни, ублюдок!

– Этот американец обидел тебя, точно говорю, – Лучиано выглядел как сытый кот, эта вспышка ярости его позабавила.

Поняв, что расходуется понапрасну, Виджай поспешно нацепил на себя маску полной отрешённости:

– Что было, то быльём поросло… У тебя есть ещё что-нибудь на закуску?

***

Тем же временем в Касите воплощался в жизнь грандиозный план.

– Дядя Камило, я нашла это для тебя, – постучавшаяся в дверь к лицедею Умбра протянула ему распечатку.

– Ух ты, спасибо, золотце, – старший сын Пеппы с интересом повертел картинку в руках, – Я думал, единорог это просто… Хм, лошадка с рогом, а этот такой изящный, и глаза огромные.

– Этот нравится мне больше всех, – немножко стушевавшись, призналась маленькая повелительница теней, – Его нарисовал Уэйн Барлоу.

– Ах вот ты где, непоседа, – завидев дочь, зашла следом за ней Мирабель, – Кому-то пора спать.

– Мими, можно я одолжу твою дочь буквально на десять минут? – едва ли не взмолился Камило. Обладательница тёмного удара приподняла одну бровь:

– Что ты задумал?

– Мы устраиваем сюрприз для тёти Ирен, – поделилась с матерью Умбра. Мирабель посмотрела на кузена. Тот сложил руки в молитвенном жесте.

– Ладно, но потом сразу спать, – всё же пошла на попятный обладательница тёмного дара.

– И без свидетелей, – не упустил случая поторговаться Камило.

– Так уж и быть, твоя взяла.

Убедившись, что Мирабель ушла, Камило улыбнулся девочке:

– Теперь твоя часть плана, золотце.

Ирен хотелось чего угодно, только не спать. Расписание дня большинства жителей Колумбии ввергало её если не в культурный, то в шок истинной «совы». Если снаружи такая жара, то почему бы не делать львиную долю дел ночью? Было бы гораздо удобнее.

От мысли о том, можно ли было бы спасать хронических сов от утренней пробудки на законодательном уровне, Ирен отвлёк стук в дверь. Странно. Исабеле нет нужны стучаться в собственную комнату. Виджай, что ли?

– Тётя Ирен, – в помещение заглянула Умбра, – У меня для тебя сюрприз.

– Разве может быть сюрприз лучше, чем моя вкусняшка? – француженка загребла девочку на руки, делая вид, что собирается откусить кусочек от её плеча. Та залилась смехом:

– Не надо!

– Поздно, я уже всё решила, что это плечико слишком аппетитное.

– Тётя Ирен!.. Пошли, это на улице. И не забудь ветровку, – героически вывернувшись, приосанилась маленькая повелительница теней.

– Тебе спать-то не пора? – поинтересовалась француженка, покорно следуя за девочкой вниз.

– Сюрприз устрою – и сразу спать. Я предупредила маму, она разрешила, – тут же последовал ответ.

– Что ж, раз так, тогда порядок, – Ирен вышла на открытую веранду, – И что же я должна увидеть?

– Сюрприз будет с минуты на минуту, – вышел из-за колонны Камило. Француженка скрестила руки на груди:

– Как это низко: использовать ребёнка, чтобы выманить меня.

– Нет-нет, всё совсем не так, просто мне нужно было подготовиться.

– И к чему же?

– Мне рассказали, что тебе нравится, ну и, – лицедей сделал два шага назад, – Готова, золотко?

– Ага, – подождав, пока лицедей сядет на землю, Умбра коснулась его плеча, – Готова.

– Отлично. На счёт «два». Раз… Два!

Ирен не успела моргнуть, как загорелая кожа лицедея изменилась на белоснежную короткую шерсть, а его ноги и руки стали ногами животного, увенчанными тонкими копытами. Хвост с кисточкой, огромные выразительные глаза и слегка изогнутый рог…

– Сюрприз, – протянула за двоюродного дядю Умбра, – Сегодня дядя Камило пообещал быть твоим личным единорогом. А я спать, не то мама хватится. Увидимся позже!

– …ты сумасшедший, – найдя слова, Ирен подошла к обращённому человеку, разглядывая его со всех сторон, – Это поразительно. Ты знаешь? И это чистой воды безумие, и…

Изящная шея согнулась. Камило подставил спину.

– Нет, – француженка нервно потёрла висок, – Это странно, прямо странно на максималках, нет! Ты хотя бы ходить в этом виде можешь?

Единорог обижено фыркнул, сделав для неё небольшой кружок на месте.

– По живому режешь, – Ирен осторожно положила руку на основание гривы, – Погоди, я осторожно, не шевелись…

Камило очень удивился, поняв, что практически не чувствует ездока на спине. Выходит, зря в детстве жалел лошадок, думая, что им сильно тяжело.

– Готова поспорить, что ещё не одна живая душа не каталась на единороге в Колумбии, – усмехнулась со своего места Ирен, – Так что, съездим куда-то… Эй, не так резво, парень!

Камило не терпелось испытать это тело. Каждое его превращение меняло физические характеристики, но люди, несмотря на разницу в поле, возрасте и телосложении всё же один вид. Здесь же иначе было всё. Звуки, запахи, другое зрение, даже то, как трава щекочет щиколотки. Шаг. Рысь.

– Может, разгонимся? – зажав бока животного коленями, шепнула в изогнутое ухо Ирен. Притоптнув, радостный от того, что их желания совпали, Камило припустил в сторону реки, а увенчанный кисточкой хвост развевался позади словно знамя.

Они затормозили только у реки.

– Остынь, завтра всё болеть будет, дуралей, – Ирен из последних сил сдерживала смех, спешиваясь, – Гляньте на него, ещё немного – и скачки выиграет. Ноздри раздувает. Жарко?

Единорог всхрапнул, снова цокая копытцами.

– Давай пройдёмся до границы, – предложила Ирен, потянув его за прядь гривы. Камило повиновался.

– Я, конечно, знала, что ты упрямый, но чтобы настолько… – француженка усмехнулась, глядя, как лунный свет играет на белоснежной шерсти, создавая голубоватые и зеленоватые блики на играющих под шкурой мышцах, – И чего тебе неймётся? Есть же всякие посиделки за столиком со свечами – но нет, ты сама креативность.

К ней повернулись невероятные глаза мифического животного. Они остались такими же, как у оригинала – переливчатые, то ли карими, то ли оливковыми.

– Я так полагаю, ответить тебе нечего, – Ирен похлопала его по плечу, – Спорю на что угодно: ты совершенно не обдумал, что делаешь и каково тебе будет. Взял – и стал рогатой лошадью. Кто же так делает?