– А я принесла ей аспиринку, – отозвалась Умбра.

– Ты же моя умница, – Мирабель с нежностью погладила дочь по щеке, – Тогда идёмте скорее домой, пока она не вздумала ничего приготовить и не спалила дотла кухню, Эдна похоронит её в ламинате, увидев такое… Где ты припарковался?

– Ну, знаешь… – неловко почесал запястье правой руки Бруно.

– Папа опять оставил фары включёнными, и аккумулятор издох, – едва ли не радостно заявила девочка.

– Я так понимаю, папа опять пытался заглянуть в будущее, чтобы узнать, останется ли Мария с Хулио в новой серии «Сердец города»? – покачала головой студентка, скрещивая руки на груди.

– Нет, вовсе нет, милая! – Бруно приобнял жену за талию, выбирая нужное направление, – Я не выключил фары из-за того, что думал о развитии сюжета, но… задумался.

– Пятый. Раз. Пятый раз, mi za.

– И пятый юнец, – предсказатель кивнул в сторону, где скрылся Тадео, – Кажется, мы сравняли счёт, mi chie.

– Точно, – Мирабель ласково боднула его в плечо, – Не настала пора поменять аккумулятор?

– А мужа? – не остался в долгу он.

– Как говорит мама: «ни-ког-да», – с улыбкой процитировала Умбра, заставив рассмеяться их обоих.

========== Глава 1 ==========

Череда разноцветных одноэтажных домиков на окраине Картахены была любимым развлечением Умбры на пути в их съёмную квартиру.

– Один жёлтый, – начал Бруно.

– Один голубой, – охотно подхватила девочка, выбрав цвет.

– Два жёлтых.

– Два… нет, три голубых!

– Три жёлтых.

– Четыре голубых… Ма-ам, а не пора идти за фоточками?

Мирабель сверилась с телефоном:

– Пока сообщения от них не было, но, надеюсь, вечером напечатают.

– Очень-очень жду, – довольно прищурилась дочка, – Хоть бы они печатали, а не дрыхли на сиесте как тётя Ирен после тусовки. Правда… – Умбра призадумалась, – Она вроде бы расстроена.

– Снова звонил отец, должно быть, – обменявшись взглядами с мужем, сделала вывод Мирабель.

– Это какой-то порочный круг. Он не отстанет, пока Ирен не будет учиться как следует, а она филонит ему назло, – покачал головой Бруно.

– И тень у неё комочками, словно каша, – с грустью произнесла Умбра.

– А когда напьётся? – поинтересовалась студентка.

– Как если бы… перемешали, но комочки всё равно остаются, – ответила ей дочь.

***

В отличие от остальных Мадригалей, получивших свои дары в возрасте пяти лет, и Мирабель, ставшей хозяйкой Вишнёвой тени в шестнадцать, Умбра, судя по всему, уже родилась с даром. И кое с чем ещё.

– Она здорова за исключением левого глаза, – вынес вердикт врач-педиатр, когда ему впервые показали спелёнатый комочек, ещё даже не получивший имя, – У неё аниридия. На одном глазу полностью отсутствует радужка. Это неизлечимо.

Далее следовал список пожизненных радостей: светобоязнь, потеря зрения, дорогие линзы, принудительное снижение физической активности в детстве во избежание травм. Доктор зачитал вердикт и оставил молодых родителей самих справляться с этим фактом.

– Имя, – первой заговорила Мирабель. Бруно даже вздрогнул. Взгляд его жены был спокоен.

– Ты права, – он ободряюще улыбнулся в ответ. Казалось, их дочь оценили словно кусок мяса, поставив надлежащую печать. Когда-то давно, ещё в Энканто, они договорились, что будут любить своих детей даже если те родятся с особенностями. Аниридия не была вызвана инцестом, но клятва всё же осталась.

– У неё такой же сладкий носик, как у бабушки Джульетты, – проворковала Мирабель, склоняясь над малышкой.

– Может, Джуна или вроде того? – предложил вариант предсказатель. Весь последний месяц беременности они пытались придумать подходящее имя, но ни одно не находило в душе нужного отклика.

Тень стала гуще: любопытство выманило наружу тёмный дар жены. И именно сейчас малышка открыла глазки, приноровилась, и тут буквально цапнула кусочек Вишнёвой тени, приложив его к левому глазу.

Оба родителя прямо-таки окаменели. Клочок мрака легко впитался, и девочка с интересом уставилась на них и упреждающе запищала: спецоперация истощила её личные запасы молока в желудке.

– Весьма… Нестандартное имя, – заметил тот же доктор неделю спустя, – Не в честь краски, надеюсь?

– Латынь, – Мирабель с некоторым негодованием укачивала хнычущего ребёнка, которому вдоволь насветили в глаза фонариком, – Тени хорошо легли.

– Много что хорошо легло. Я… Точно не знаю, как это произошло, но её глаз функционирует нормально. Только, конечно, не забывайте о регулярной проверке зрения. А ещё я выпишу капли.

– Пусть капает их себе, – шепнула дочери Мирабель, выходя прочь и комкая рецепт, – Дорогой, выкинь в урну, она чуток поближе к тебе… Спасибо.

– Что-то подсказывает мне, – Бруно бережно коснулся лба малышки, которая в тот момент уже начала задрёмывать, – Что у нас появилась маленькая заклинательница теней.

– Умбра Мадригаль с даром теневой магии.

– Ты хотела сказать, – шепнул ей муж, – Умбра Мадригаль-Мадригаль?

– Да, – Мирабель потёрлась лбом об его лоб, – Умбра Мадригаль-Мадригаль.

***

Ныне двойной концентрат что магии, что генов Мадригалей покинул плечи отца, подбегая к двухэтажному, увитому плющом зданию, которое когда-то было голубым, но теперь выцвело почти до белого под жаркими колумбийским солнцем:

– Бабушки Эдны нет дома, идёмте скорее спасать Ирен от похмелья!

– Потом пойдёшь со мной торговать? – предложил Бруно, отыскивая ключи в кармане джинсов.

– Да! Сделаем двойную выручку! – даже прищёлкнула пальцами дочь, – Завалим мамину баночку с деньгами на учёбу по самое горлышко!

– Тоже хочу с вами, – не без сожаления протянула Мирабель, – Но мне надо написать уже это эссе по «Красной книге».

– Ты справишься. Как говорит молодёжь, вы с Юнгом на одной волне. К тому же, – подмигнул жене предсказатель, – Если я возьму тебя с собой, туристы будут смотреть не на мою керамику, а на красивейшую из женщин.

– Вывернулся, глядите-ка! – обладательница тёмного дара чмокнула его в щёку, заходя следом за Умброй, – Ирен, мы вернулись. Ты жива?

– Вроде, – в гостиной показалась сначала татуированная рука, затем и белая, словно снег, голова с ассиметричной стрижкой: короткими волосами с правого бока и длинными, ниже лопаток, с левой. Голубые, как у хаски, глаза француженки выгодно оттенял размазавшийся от подушки макияж. Бруно в который раз поразился её росту: выше их обоих почти на голову, с длинными руками и ногами, навевающими мысли о какой-то газели.

– Ты будто пережила зомби-Апокалипсис, – сочувственно протянула Мирабель, помогая ей добраться до стула на кухне.

– Хуже, подруга: я пережила четыре «Лонг-айленда», а перед этим – лекцию от своего драгоценного папаши, – буквально обрушилась на стул француженка.

– Аспиринку выпила? – заботливо поинтересовалась Умбра.

– Да, моя эмэндемсинка, спасибо большое, помогло, – француженка усадила девочку себе на колени, зарываясь носом в кудри. Мирабель улыбнулась, услышав это нежное имя.

***

Ирен была одной из немногих, кто знал, что Умбра – дитя кровосмешения. Как ни странно, выяснить правду помог тот же самый пресловутый «Лонг-айленд» года три назад, когда француженку прорвало на признание в любви и она брякнула «Боже, да вы просто идеальная пара, даже похожи как родственники!». Поскольку в ответ раздалось интригующее молчание, Ирен волевым усилием заставила опьянение отодвинуться от спутавшегося сознания:

– Се… Секундочку. Реально?

– Он мой дядя. Брат матери, – решила довериться подруге Мирабель.

– Ох же ж, – француженка потёрла виски, а затем усмехнулась, – В моей стране говорят, что любовь – это женщина, а как известно, женщина добивается, чего хочет. А это, выходит… – Ирен указала себе за спину, туда, где без задних ног спала двухлетняя Умбра, – M&Ms?.. Ну конфетки такие, на пачке две «М»… Не тупите, я пошутить пытаюсь… Приём, почему я, пьяная, соображаю лучше, чем вы трезвые?