– Если только моей богине Соме не наскучит не самый красивый и не самый умный смертный

– Ах же ты… – она отстранилась, беря лицо Виджая в ладони, – Ты это серьёзно?!

– Конечно, такая красавица и…

– Болван, – шепнула повелительница растений, снова находя его губы своими.

Их поцелуи и ласки напоминали форменную пытку. Страсть вела с обоими настоящую войну, заставляя вопить две древние горячие крови.

– Милая, нет, – Виджаю казалось, что он пытается вынырнуть из какой-то поистине невероятной глубины, вдыхая последние пузырьки кислорода, пока обвившие его тонкие руки медленно, но верно тянули вниз, – Нельзя, милая. Не делай этого, моя любовь.

Объятья разжались. Иса глядела на него, и её глаза, казалось, вмещали в себя весь небосвод. Блестящие волосы ниспадали до самого пола, и в них с тихим шорохом раскрывались бутоны никантеса.

– Я люблю тебя, – только и мог что сказать индус.

– Тогда почему нет? – она даже не дрожала, смелая и решительная, готовая ко всему, что мог предложить ей мир. От её взгляда щемило сердце и перехватывало дыхание, старшая дочь сестры Бруно оказалась точно такой, какой её описывали Виджаю: мягкая и одновременно царственная, способная и командовать, и проявлять нежность. И это завораживало, как капкан со сладкой приманкой у хищного растения, за награду которого можно было даже рискнуть жизнью.

– Именно потому, что люблю. Это… не должно быть так.

Белые лепестки осыпались, пока Исабела снова садилась на скамейку. Она выглядела очень серьёзной. Чуть помешкав, Виджай снова сел рядом с ней.

– Не могу понять, расстроена я или восхищена, – наконец, негромко произнесла девушка, – Тебе ведь… ничто не мешало.

– Кроме принципов.

– Да, – тонкие пальцы принялись вычёсывать из волос оставшиеся лепестки.

– Завтра, – индус потёр лицо в попытке прийти в себя, – Рано вставать.

– Да, конечно… Спокойной ночи?

– Да, милая. Ты иди с парадного, а я окольными путями вернусь, чтобы нам не влетело.

Повелительница растений кивнула, но не успела встать: Рука Виджая легла на её плечо.

– Что такое?

– Обещание.

– Какое обещание?

Улыбнувшись, Виджай осторожно приподнял голову девушки, целуя нежную шею у самого свода челюсти. Вздох Исабелы превратился в нежный стон, но её избранник уже вскочил на ноги, обернувшись на выходе из беседки.

Повелительница растений улыбалась, и в её волосах снова проклюнулись бутоны ночного жасмина:

– Я надеюсь, ты сегодня не заснёшь.

– Мне кажется, я не буду спать месяц, – почесал голову индус.

– Отлично, так тебе и надо, подлец… Ви.

– А? – его лицо снова сунулось беседку.

– Я люблю тебя, – она повела рукой, окутав избранника ароматом, и Виджай понял, что на его волосах появился венок из ноготков.

– И я тебя, милая. До завтра.

Направляясь обратно в Каситу, индус чуть слышно напевал себе под нос. В коем веке собственное счастье в этом мире и в этой жизни перестало казаться ему чем-то эфемерным.

========== Глава 46 ==========

Вопреки практически игривой лёгкости в смене ролей Камило определённо не хватало изящества в одном: он не умел толково просыпаться

Парню бы и в голову не пришло, но с утра он более всего походил на амёбу, которая без особого энтузиазма кочует по чашке Петри в поисках счастья.

В зеркало можно было и не смотреться: волосы превратились в бесформенное облако, не имевшее понятия о том, что такое пробор, а лицо совершенно точно помялось от подушки. Доставшийся в наследство от папы нос тоже устраивал бой с самооценкой, по крайней мере, до тех пор, пока Камило не перепадал завтрак, и уровень сахара в крови не разрешал снова радоваться жизни.

Но сегодня был особенный день.

После вчерашнего подкола на крыше Камило принял решение добиваться сердца Ирен Жаккар во что бы то ни стало. Даже если в ход пойдет тяжелая артиллерия: игра в тайного Валентина. И начнётся она с сэндвича.

Лицедей уже успел выпытать рецепт любимого блюда Ирен у Эдны: этот сэндвич состоял из двух кусков слегка поджаренного хлеба, яичницы-глазуньи, сливочного сыра, слабосолёного лосося и авокадо. Хорошие новости состояли в том, что из пяти необходимых ингредиентов в распоряжении лицедея было три. Плохие – что отсутствовали самые нужные. Однако Камило всё же не унывал, предпочитая отдаться воле случая, как делал из раза в раз в самые трудные периоды жизни.

На часах значилась такая рань, что и произносить вслух страшно, но иначе сюрприз не приготовить, кухня-то всего одна. Перво-наперво Камило взялся за изучение запасов, особенно тех, что уцелели после вчерашнего пира. Спасибо что у Мадригалей появились две комнаты разом: гости увлеклись и не доели всё подчистую.

В руку уткнулся собачий нос.

– Держи, прорва, – сунув Уго слегка подрастерявший пышность бунуэлос, лицедей поставил перед собой тарелку, сложив на неё два ломтя хлеба. Так, вроде козий сыр хорошо заменит сливочный. Есть солонина. А яйцо в конце жарить? Чтобы было горячим. Наверное, так оно и есть, но сначала в миску разбить, а потом…

– Дядя Камило, что ты делаешь? – раздался негромкий голосок. Умбра.

– А, привет, солнышко, – обернулся к девочке лицедей, – Что такое, не спится?

– Пить захотелось, – она потёрла глаза, позёвывая.

– Сейчас налью, вот… Держишь? – Камило проконтролировал кружку, и, убедившись, что всё в порядке, снова обернулся на тарелку.

– Это сэндвич? – девочка пила медленно, потому успела разглядеть ломти хлеба.

– Да, для тёти Ирен, только это секрет.

Маленькая повелительница теней сонно улыбнулась:

– Её любимый? С лососем?

– Он самый, только у меня лосося нет.

– А, – она задумалась, – У нас в холодильнике точно есть.

– И не сомневался, – лицедей снова сосредоточился на припасах, – Так, вроде ветчина была довольно вкусной, отрежу её, пожалуй. Или всё же кровяную колбасу?

– Я сейчас вернусь, подожди, – пробормотала Умбра, исчезая из кухни.

– Ладно, – отодвинув пустой стакан подальше от края, Камило взялся за художественную нарезку сыра, который крошился, не желая соответствовать стандартам доселе невиданной в этих краях высокой кухни.

– Вот, положи побольше, – Умбра что-то пристроила на краю рабочей поверхности, – А я ещё посплю.

– Да-да, золотко, конечно, сладких снов, – обернувшись на удаляющиеся шлепки босых ног, Камило не сразу посмотрел на то, что оказалось перед ним. Только потом увидел. Не понял, что это. Взял в руки.

Окутывая пальцы лицедея приятным холодком, перед его взором красовалась упакованное в пластик филе лосося.

– Умбрита! – громким шёпотом, дабы не перебудить весь дом, позвал ребёнка обратно Камило.

– Сыр тоже принести? – вопросил сонный голосок.

– Котёнок, – стараясь не напугать девочку, старший сын Пеппы сел перед ней на корточки, – Где ты это взяла?

– В холодильнике.

– Милая, – лицедей замешкался, – В вашем холодильнике?

– Да, конечно, – она снова зевнула.

– Дело в том, что… Картахена и Энканто очень, очень и очень далеко друг от друга, и я хочу узнать…

Судя по широко распахнувшимся глазам, Умбра наконец осознала, в чём дело. Посмотрела на дядю. На упаковку лосося. И приняла единственно верное решение:

– Мам! Пап!!

***

Бруно и Мирабель отреагировали на голос дочери одновременно, дёрнув головами и даже не сразу открыв глаза.

– Я покормлю и уложу, – не поняв, что с тех пор прошло достаточно времени, пробормотал предсказатель. Затем огляделся, и, осознав, где ночевал, забрал со спинки стула любимое пончо.

– Она же у стены спала, как выскользнула? – только и могла изумиться Мирабель, вставая следом, – Что могло произойти в такую рань?.. О, нет, только не волнуйся, mi za. Всё в порядке, это не тот крик, который ближе к катастрофе, без паники!

Всё ещё недоумевая, родители спустились вниз, чтобы застать картину маслом: Камило, без лишних комментариев державшего пачку слабосоленого лосося на вытянутой руке.