Камило обернулся, словно только сейчас осознал, что француженка погналась утешать его после инцидента с плачущей Умброй. Вид у него был такой растерянный, что студентка по обмену даже решила отказаться от пары чувствительных затрещин и ограничиться выговором.

– Да-да, ты делай, что должно, я встану как-нибудь сама, – Ирен постаралась выровнять дыхание от бега, садясь поудобнее.

– Ой, извини, – навстречу протянулись загорелые руки, – Прости, что заставил тебя запыхаться.

– Эти твои фразочки меня в гроб вгонят.

– Ирен!

– Великие силы хаоса, что ж все такие чувствительные? – удостоверившись, что любимые чёрные чулки не порваны, француженка выпрямилась, поставив руки в бока, – Ну и что это было?

– Ты про крышу? Вообще я часто тут сижу, если надо что-то обдумать. Ну или когда сильно достают с «Тебе пора жениться».

– А, – подождав, пока он устроится на любимом месте, француженка фыркнула, – Что ж, зря волновалась. Я пойду?

– Посиди со мной, гляди какие звёзды.

– Ладно, главное, не заснуть, – Ирен села рядом, поднимая голову вверх, – Какие яркие.

– В больших городах другие? – поинтересовался Камило, поворачиваясь к девушке.

– Города полны света и пыли, бывает, что звёзд ночью и не видно.

– Это печально.

– И не говори… Так что, ты успокоился насчёт мелкой?

– Завтра ещё извинюсь и на плечах покатаю, думаю, не будет сердиться. Но это… – он скрючил пальцы, изображая лапы ягуара, – Было просто невероятно. Совершенно иные ощущения. Я даже… видел иначе.

– Было страшно?

– Совсем немного, скорее, неожиданно. Там другой финт выполнять приходится, чтобы превратиться обратно.

Ирен посмотрела на собеседника с интересом, а затем двинула плечом:

– Эти ваши дары… Не представляю, как вам с этим живётся. Особенно когда вы маленькие, на вас столько надежд возлагают… Я так не росла. Мой отец человек практичный и уверен, что я – ошибка молодости. Не удивлюсь если он не оформит на меня свой бизнес, поскольку в эти руки, – она пошевелил пальцами, – Ничего давать нельзя.

– Да кто он такой вообще? – едва подавляя праведный гнев, прошипел Камило, – Что его так возносит над людьми, если он считает неудачей даже собственную дочь?

– Вообще он микробиолог, изучает почвенные бактерии.

– Бактерии?

– Это такие крохотные твари, видимые под микроскопом.

– Не, я знаю, что это, но почему это так круто?

– А, извини, – сверкнула улыбкой студентка по обмену, – Он основал свою фармацевтическую компанию. Делает лекарства. Особенно антибиотики. Бактерии мочат друг друга миллиардами способов. Мой отец находит, как именно, выделяет эти вещества, учится делать в промышленных масштабах и вуаля! – новое лекарство на рынке. Но, – она легла на черепицу, устроив руки за головой, – Людей много, появляются новые болезни, так что, если умеешь делать свою работу, деньги льются рекой. Особенно когда в таблетках содержатся вещества, вызывающие привыкание и снижающие иммунитет после приостановки приёма. Я знаю эту его кухню.

– Но это же ужасно.

– Зато это причина нашего переезда в Колумбию. Ваши почвы кишмя кишат разными видами, у многих и названий-то ещё нет. Отец просто нанимает индейцев и даёт им колбы. А после отправляет образцы в лабораторию. Сам даже не пачкается.

– Раз всё так просто, почему ты должна непременно развалить его бизнес?

– Нету деловой хватки.

– Зато есть много чего другого, – лицедей лёг рядом, подперев голову рукой.

– Это чего же?

– Обаяние, например.

– Камило, мы же договорились.

– Договорились, спору нет, но обаяние никуда не делось.

Девушка вздохнула. Вспомнила случай с царапиной. Его губы на руке. Отлично. самое время. Ночь ведь на дворе, вдвоём на крыше – лучше не придумаешь. Спасибо, мозг.

– О, ты только глянь, – как раз вовремя отвлёкся Камило, показывая вниз. К недавно возведённой беседке кралась Иса, – Похоже, у кого-то свидание. Дай поздороваюсь.

– Нет, с ума сошёл!? – схватив парня за плечи, Ирен буквально впечатала его в черепицу, – Даже не вздумай их пугать, пускай милуются!

Хитрая улыбка доложила ей о том, что лицедей и не думал кричать в ту сторону.

– Ах ты… – француженка отпрянула, – Не смешно!

– Испугалась?.. Э, ты куда?

– Спать.

– Уже?

– Уже. И больше я за тобой на крышу не полезу!

– Ирен, подожди! – его руки схватили пустоту, – Ты обиделась? Извини, я не хотел!

Студентка по обмену обернулась уже на спуске и лукаво прищурилась:

– Испугался?

***

Отголоски смеха долетели до Виджая в момент, когда в беседку, чуть пригнувшись из-за свисающих с крыши лоз, вошла Исабела. Тоже уловив голоса, девушка вошла чуть быстрее, но, поняв, что опасности нет, улыбнулась:

– Привет.

– Привет, – индус неловко раскрыл объятья, когда та шагнула ему навстречу. Почему-то оставшись наедине, они принялись стесняться друг друга, будто и не было случая с лабиринтом. Хотя, быть может, дело было в насыщенности вечера. Впрочем, сдаваться просто так они не собирались.

Повелительница растения отыскала его губы для поцелуя:

– Я соскучилась.

– И я, – титаническим усилием заставив себя не целовать девушку в шею, ласково шепнула ей Виджай.

– Ну и денёк, – сев на скамеечку, выдохнула старшая дочь Джульетты, – У нас и за месяц столько всего порой не происходит. Видимо, вы привезли эту знаменитую спешку больших городов.

– Странно, учитывая, что Картахена не очень-то и суетливый город.

– Тогда подобрали по дороге, – дождавшись, пока индус сядет рядом, Исабела склонила голову на его плечо.

– Разве что так.

– Ты… обнимешь меня?

– Я не знаю, куда девать руки. Рядом с тобой даже воздух потрескивает.

– А, ты про запах волос? Я в детстве научилась, многие растения отпугивают так насекомых, поэтому в Касите нет комаров, ну и ещё мама мешочки с травами раскладывает.

– Боюсь, я имел в виду не совсем то.

Она замерла, а затем хихикнула:

– Зато искренне.

– Я не… Нет! Не настолько примитивно! Я не верю, что ты реальна, а не… Не остальное! – засуетился индус, – Если я обниму тебя, где гарантия, что ты не растаешь, как мираж?

– Тогда остаётся только одно.

– Что же?

– Обнять меня покрепче.

– Ох, милая, – Виджай растроганно заморгал, – Сокровище, богиня Сома…

– Говори-говори, мне приятно, – она чуть склонила голову набок, подставляя шею для поцелуя.

– Если я это сделаю, то я не буду сегодня спать.

– Это уже не моя проблема, – повелительница растений завела руку назад, нашарив его голову, и индус, решившись, припал к её шее, поводя губами до уха.

На моменте, когда Виджай уже думал, что умрёт от счастья на чужой земле, воздух вокруг наполнился знакомым сладковатым ароматом. Никантес!

– Зацвёл, – оторвавшись от любимой, Виджай указал на промежуток между колоннами. В темноте белело несколько восковидных, похожих на звёздочки, цветов.

– А, вот и он, – поправив немного сбившуюся лямку платья, Исабела присмотрелась к растению, – Надо же, запах просто восхитительный. Я более чем уверена, что у вас есть легенда о нём.

– Есть, но она грустная.

– Всё равно расскажи, – попросила старшая дочь Джульетты.

– Если очень коротко, – Виджай перевёл дыхание, – Это история о принцессе, полюбившей бога солнца. Сурья-Дев, этот самый бог, ответил на её чувства, но из-за того, что у бессмертных свои резоны, девушка скоро ему наскучила. И… Принцесса не вынесла разлуки, покончив с собой.

С лица Исабелы сошла улыбка:

– О… даже так?

– Да. Согласно нашим обычаям, её кремировали и развеяли по ветру, и везде, куда упал пепел, выросли никантесы. Они цветут по ночам, а поутру осыпаются, чтобы обжечься лучами солнца и не переносить боль разлуки снова. Такая вот история.

Исабела обняла его, зарываясь носом в волосы.

– Ты чего, милая? Очень грустно?

– Я знаю, это сложно, но… Мы можем написать другую историю? О нас?