– Умбра, mi vida, помнишь, ты спрашивала меня про любимую картину? – отмеченная артритом рука легла на голову ребёнка, –Идём, я кое-что тебе расскажу… А вы все чего остолбенели? Если вам нечем заняться, я сейчас найду подходящие задания. Отец Алонсо, не задерживаю. Всего доброго.

– Падре, – учуяв неладное, подскочила к священнику Ирен, – Слыхала, Вы интересуетесь религиями. Виджай занят прудом, поэтому я расскажу вам о хаосизме. Хотите?

– Обратно сама дойдёшь? – с некоторой надеждой на ответ «нет» поинтересовался Камило.

– Самый большой дом на холме, надо быть хроническим кретином, чтобы заблудится, – отшутилась француженка, – Я скоро вернусь.

– Дядя Бруно! – к предсказатель одновременно обратились и Паоло, и Мариано. Переглянулись.

– Я хотел показать лавку, – первым озвучил своё намерение муж Долорес.

– А, тогда эта идея лучше моей, – признал отпрыск из рода Мартинезов, кратко кивнув, – Сейчас не время для типле. Лучше пройтись.

– Что за лавка? – предсказатель насилу заставил себя не коситься в сторону дома, куда ушли Умбра и его мать. Всё ещё не до конца верилось в то, что абуэла приняла ребёнка. Да и состояние дочери…

– Иди, – жена ласково погладила его по плечу, – Тебе не помешает развеяться. А я послежу за мелкой. Ни о чём не переживай.

Предсказатель неуверенно кивнул, ощутив поцелуй на виске.

– Я люблю тебя, слышишь? Несмотря ни на что, – шепнула обладательница тёмного дара. Она не ожидала, что руки мужа обхватят её лицо в ответ. Оливковые глаза смотрели жалобно, и молодая женщина склонила голову набок, предлагая поцелуй. Для Бруно это стало настоящим испытанием на прочность: семья никуда не разошлась. Но предсказателю было просто необходимо смешать их дыхания, став единым целым на краткий, но при этом восхитительный миг.

– Eres mi locura, – нежно шепнул младший из тройни Мадригаль, когда их губы разъединились. Вместо ответа Мирабель потёрлась лбом об его лоб, а затем повернулась к Мариано:

– Позаботься о нём, ладно?

– Почту за честь, – улыбка столяра оказалась действительно искренней. Он вправду возмужал за прошедшие годы, – Идём, дядя Бруно.

***

Когда Алма остановилась после подъёма на лестницу, Умбра не сразу поняла, в чём дело. В доме было несколько картин, а это…

– Прадедушка Педро? – для верности переспросила девочка, – Но это же не картина, а как… Фотография.

– И всё же, – абуэла перенесла вес на трость, вставая поудобнее, – Его портрет был и остаётся моей любимой картиной… Что думаешь?

– У него добрые глаза, как у папы. Только карие, – со всем положенным вниманием оценила портрет Умбра.

– Я… – было заметно что Алме неловко в этом признаваться, – Иногда разговариваю с ним, как если бы он был жив. Прошу совета, или просто делюсь новостями.

– Папа тоже так делает.

Брови главы семейства взлетели вверх:

– Правда?

– Ага. Иногда даже просит присмотреть за мной, но это когда я проказничаю.

– И ты перестаёшь хулиганить?

– Ну так, – Умбра вытерла о футболку взмокшие ладошки, – При прадедушке как-то неловко. А сегодня… – двухцветные глаза с тоской повернувшись к выходу, – Неловко перед всеми. Я не хотела, чтобы так вышло. Ещё и Руфа расстроилась.

– Mi vida, знаешь… – Алма вздохнула. Ей казалось, что она собирается распаковаться из тяжеленной брони, которую наращивала все эти годы, – Когда-то давно у меня на руках были три шалопая твоего возраста. Это были необычные дети. Получение дара в пять лет это настоящее испытание. И для малышей, и для родителей. Не потому, что это плохо или хорошо, просто мы всю жизнь пытаемся понять друг друга. Взять хотя бы меня и твоего папу. В детстве он привязался к своей няньке Виситасьон, и первые видения Брунито были почище той тёмной таблички, что сейчас лежит в гостиной. Я стала отучать его от языка муиска и не разрешила Виситасьон остаться. В отместку твой папа стал кусаться.

– Мой папа?! – округлила глаза Умбра.

– Да. Он был настолько напуган происходящим, что стал вести себя как загнанный в угол дикий зверёк. Особенно доставалось Пеппе, поскольку она дразнила Бруно. Помню, – на лице абуэлы показалось улыбка, – Цапнет её, Пеппита расплачется, я прихожу домой, везде лужи от дождя, и Джульетта пытается помирить этих двоих.

– На мизинчиках? – уточнила девочка.

– Да, а откуда ты знаешь?

– Мы с Доминго так мирились. Папа научил, – девочка задумалась, – Прабабушка Алма. Я знаю, у тебя много дел, но… Мама упоминала вазу, которую они слепили вместе с папой. Я не нашла её в детской. Не знаешь, где она?

– Ваза? А, та самая, – глава семьи Мадригаль кивнула будто самой себе, – Она у меня в комнате.

– Фух, а я уже испугалась, что разбили.

– Не дай Бог! Это восхитительная ваза. Я, может, и старая, но ещё в состоянии оценить красивые вещи, – хмыкнула абуэла, но тут же улыбнулась, – Если я покажу тебе вазу, пообещаешь не грустить?

– Ваза вперёд, – сложила руки на груди Умбра, – У нас с папой так однажды воровали керамику. Теперь не даём заранее.

– Это грубовато, но логично, – Алма и не заметила, как рассмеялась. От присутствия этого ребёнка рядом внутри неё будто развязывался некий болезненный узел, и становилось легче дышать. Хорошо, что они вернулись. Теперь вся семья в сборе. Вот только Руфита…

Катаракта не мешала увидеть рыжую голову ещё одной правнучки. Та тащила вешки для разметки, старательно придерживая их подбородком. Как объяснить ей, почему у Умбры уже есть дар, а у неё, Руфы, нет?

Какая знакомая ситуация. Примерно то же самое было и с Мирабель… Нет, в этом воспоминании слишком больно. И стыдно.

– Прабабушка Алма, ты идёшь? – не дал погрузиться в юдоль страданий голос Умбры.

– Да-да, mi vida, – снова повернувшись к стене, абуэла почти что молящим жестом погладила ждущую своего часа древесину. Искорка новой двери должна была появиться со дня на день. Просто обязана. Иначе у Мадригалей станет на одну проблему больше, не говоря уже о разбитом детском сердечке.

– Не подведи, Касита, – только и могла что попросить Алма. Взглянула на портрет мужа, и, беззвучно вздохнув, пошла за Умброй, которая в нетерпении ждала её чуть поодаль, переминаясь с пятки на носок.

========== Глава 32 ==========

На самом деле Бруно не горел желанием идти куда бы то ни было. Внутри что-то противно звало спрятаться в любимые застенки и обложиться крысами со всех сторон. Но нет. Согласился прогуляться. И все пялятся. Ну конечно, лучшее зрелище всех времён.

Их с Мирабель семья всегда была словно маленький островок посреди океана, воды которого то бушевали, то были милостивы. А сейчас? Что было сейчас? Что будет с его ненаглядной девочкой? Что ей сказала Алма? А Мирабель пора садиться за учёбу, иначе она не успеет нагнать материал, и…

– Дядя Бруно, это здесь, – Мариано толкнул дверь с резными наличниками, – Не заперто. Адриан? Адриан, я же просил не лазить на чердак, что я буду делать, если ты поранишься?

– Шутишь? Я ведь живу здесь всё это вре… – взъерошенный мальчишка лет тринадцати с довольно светлой кожей показался из глубин полумрака, – Ой, да у нас посетитель. Добрый день!

– Адриан, знакомься, Бруно Мадригаль.

– Тот самый Бруно Мадригаль! – раньше, чем смог опомниться предсказатель, подскочил к нему парнишка.

– Эм…тот самый? – несколько отстранился Бруно, моментально прикинув, чем мог вызвать такую реакцию. Обитатель лавки, несмотря на возраст, уже был с ним одного роста.

– Да! Деда рассказывал, как вы усмирили Вишнёвую тень! Вы спасли жизнь тёте Долли, это же так здорово! А потом ушли во внешний мир, там же столько всего!

Предсказатель даже заморгал от неожиданности:

– Похоже… Это и правда я.

– Правда! – улыбка показала крупные зубы с выступающими клычками, – Как здорово, что Вы зашли! Добро пожаловать в нашу лавочку. Надеюсь, она скоро откроется.

– Кстати об этом, – Мариано снял с плеча сумку, доставая резных зверушек, – Мы сделали это с дядей Бруно, посмотри только.