– Знаешь… Наверное, ты права, – чуть подумав, ответила ей Иса, – Начинаю понимать, как вы с Мирабель подружились.

– Там была другая история, но не суть. Вали уже, – француженка снова зарылась в одеяло, укрывая уши.

– Ирен, знаешь…

– Что ещё?

– А ты уверена, что тебе не нужна эта так называемая «проблема» со свадьбой на горизонте?

Гостья пробормотала что-то неразборчивое, и Иса, хихикнув, вышла прочь, не увидев, как француженка болезненно сворачивается в калачик, подтягивая ноги к самому носу и обещая, что не покажет слабины по этому поводу.

– О, доброе утро! – застав Виджая на лестнице, окликнула его Исабела. Индус расплылся в улыбке, складывая ладони в молитвенном жесте:

– Намасте.

– О, это такое приветствие?

Гость стушевался:

– Да, на хинди.

– Тогда, – Исабела скопировала его позу и движения, – Намасте.

Собеседник чуть заметно покраснел, потом кашлянул:

– Так что, сегодня продолжим делать пруд? Не терпится увидеть лотосы.

– Непременно, как только позавтракаем, – с охотой закивала Исабела, чувствуя, что и сама наливается румянцем. Ещё вчера, обняв этого чуть зажатого мужчину, повелительница растений поняла, что хотела бы делать так каждое утро. Не из жалости. Просто так. С ним было уютно, как ни с кем другим.

Вот так новости. Кажется, сентябрь и правда месяц любви.

– Без паники, наша очередь готовить, – не успел Виджай войти на кухню, как дорогу ему преградила Эдна, – Мы с Мирабель со всем сладим. Будет а-ля европейский завтрак. У вас итак много возни с прудом, передохните чуток.

– Отлично сработано, – как только афроамериканка вернулась к плите, шепнула ей Мирабель.

– Видала, как засветился? – улыбнулась во все зубы Эдна, – Ах, чует моё сердце, это будет отличный сентябрь. Хотя твоя старшая сестра настолько красива, что может быть и привередлива к своим ухажёрам.

– Ису действительно баловали больше остальных, но… –обладательница тёмного дара с сомнением покосилась на беседующих сестру и индуса, – Я думаю, она в состоянии оценить чужую душу по достоинству… Хм.

– Что такое?

– Мне… как-то некомфортно, не могу понять, в чём дело, – молодая женщина растерялась, оглядываясь через плечо, – Будто… холодно, что ли.

– Недостаток волшебного кобеля на метр квадратный, – недолго думая, определила причину Эдна, – Бруно же постоянно липнет к тебе, когда готовишь.

– А ведь правда, – Мирабель высунулась из кухни только для того, чтобы обнаружить на входе мужа, мелко трясущегося от несовершённого ритуала.

– Что-то случилось, mi locura?

– Живо ко мне.

– Я не могу.

– Можешь. Мы уже давно не подростки, и, к тому же, женаты. Или ты хотел бы что-то значительнее обнимашек?

– Нет, как можно!

– Тогда, – обладательница тёмного дара ласково поцеловала его в шею, – Я жду тебя и уже выбрала лопаточку, чтобы отбиваться от тебя в случае чего.

– Как, и тут лопаточка? – притворно ужаснулся предсказатель, обнимая жену сзади и осторожно касаясь губами её левого уха.

– Да, и тут. А ещё, – Мирабель нащупала изгиб небритого подбородка, проводя по щетинкам кончиками ногтей, – Кое-кто, наверное, по недоразумению не рассказал мне про ночное гадание. Знаешь его?

– Это вышло случайно!

– Да не волнуйся ты так, – молодая женщина погладила его по кудрям, – Мы в любом случае со всем справимся, обещаю.

– Гадание вышло не то чтобы страшное, скорее, какое-то непонятное, – нехотя признался Бруно, – Я так и не угадал, что на нём. Хотя Умбра вроде что-то разглядела. Она приходила ночью и сказала, что табличка хорошая.

– Вот видишь, не о чем беспокоиться. После завтрака разберёмся… А теперь, пожалуйста, оставь в покое мои джинсы, негодник.

– Хорошо, хорошо, – нос предсказателя взъерошил волосы жены напоследок, – Пойду помогу накрывать на стол.

Увы, план относительно завтрака и того, что следовало после, оказался весьма и весьма далёк от мирных будней. Хотя начало было хорошее: все поздравляли Долорес со снятием метки. Молодая женщина словно светилась изнутри, и, до конца не веря в произошедшее, периодически дотрагивалась до груди. Мариано поглаживал руку жены, и по взглядам между ними можно было понять, что огонь их чувств наконец-то получил новую растопку.

– Омлет был просто потрясающий, жаль, Антонио ещё не дома, – заметила Пеппа, наконец-то справившаяся с армией плачущих от счастья тучек, – Они с Аданом принимали роды у одной из собак, ушли среди ночи, и так и… О, а вот и герой рассказа! Боже, сынок, на тебе лица нет.

Семья и гости синхронно обернулись к появившемуся на пороге подростку. Он выглядел помятым и потрясённым.

– Младший, – Камило аккуратно встал из-за стола, подходя к брату, – Что стряслось? Что-то с щенками?

– Их девять, они в порядке, и мама тоже, – неловко улыбнулся ему Антонио, – Я… не знаю, как сказать. Я просто… Не понимаю, кто мог…

– Тони, mi corazon, – это была Алма, – Говори. Мы готовы.

– Помните рисунок неподалёку от Каситы? На нём вся наша семья. Так вот, – паренёк сделал глубокий вдох, будто собираясь прыгать с парашютом, – Кто-то сделал на нём надпись. Красной краской. Огромными буквами. Там написано, – Подросток непроизвольно скопировал моющий жест руками, характерный для его патрона, – «Pecadores».

========== Глава 28 ==========

Мирабель и Бруно поднялись из-за стола не сговариваясь, почти что синхронно.

– Мама? Папа? – испуганно пискнула Умбра.

– Всё хорошо, – обернулся к ней предсказатель, – Оставайся здесь. Всё в порядке.

– Я иду с вами, – встала из-за стола Алма.

– И мы тоже, – поднялся Агустин, держа жену за руку.

– Антонио, останься с девочками, – попросила сына Пеппа, – Никто не смеет обижать моего брата и племянницу!

– Mi vida, пока нас не снесло ураганом, – упреждающе подняла ладонь абуэла, и повелительница погоды погладила себя по волосам в попытке успокоиться:

– Нас не трону, но вот за тех, кто там соберётся, не ручаюсь.

– Оставайся дома с детьми. Мирабель, ты сможешь контролировать сама знаешь кого? – спросила внучку Алма.

– Мими не даёт ей спуску, – раньше, чем кузина смогла ответить, сжала кулаки Долорес: к ней возвращалась прежняя живость ума, – Мими, куда ты – туда и я.

– Дядя Бруно, – возле предсказателя выросла увесистая фигура Луизы, – Если я найду того, кто это сделал, в твоей комнате прибавится песка, поскольку я просто в порошок его сотру.

– Оставь мне на удобрение, – Исабела так разошлась, что в её волосах показались хищные венерины мухоловки. Мадригали были похожи на потревоженный улей, и надо было что-то делать.

– Пожалуйста, все вы! – замахала руками Мирабель, – Давайте успокоимся! Это поступок не самого умного человека, да какой там – труса. Мы придём туда, поговорим с толпой, сотрём надпись и пойдём обратно.

– Но честь семьи… – начала было Алма, но её сын покачал головой:

– Мы прекрасно знаем, как выглядим со стороны. Прилюдно каяться не собираемся. Всё, что мы можем, это не терять достоинства, даже если… – он отвёл глаза в сторону, сглатывая противно вязкую слюну, – Нас клеймят за содеянное.

– Брунито, – в глазах главы семейства мелькнула жалость, но договорить она не успела: Мирабель вызвала Вишнёвую тень, и, подождав, пока тварь ляжет на плечи, вышла под горячее колумбийское солнце. Семья выдвинулась следом за ней. Нагнавший жену Бруно протянул руку, и обладательница тёмного дара привычно переплела их пальцы. Не больно. Не страшно. Не мерзко от поступков людей.

***

Около изображения уже собралась порядочная толпа, по которой прошёл шепоток, едва к месту происшествия подоспела делегации из взрослых Мадригалей. Горожане расступились.

Ближе всех к отвратительной надписи, пересекавшей рисунок по диагонали, оказался Лучиано Мартинез: он держал за грудки одного из подростков:

– Я спрашиваю в последний раз: кто из вас, паршивцев, это сделал?!