– Он только кажется чистым, – словно в доказательство своих слов, абуэла стряхнула несчастные лепестки, – Вот, например. Непорядок.

– А-а… – протянула девочка, – Бабушка Эдна называет это сущей ерундой.

– Здесь другие правила. В доме должно быть чисто.

– Наверное, ты сильно устаёшь.

Алма замерла вместе со своей метлой:

– Что?

– Но ведь это же очень сложно, подбирать даже маленькие лепестки. Ещё раннее утро, а ты не отдыхаешь. Можно было бы с веранды полюбоваться на те… Ой, то есть на солнышко! – девочка хихикнула, – Это я люблю смотреть на тени. А на что любишь смотреть ты?

– На чистоту и порядок, – отрезала глава семейства, – А теперь, если ты намерена помочь, отыщи для меня совок.

– Совок-совок… – огляделась по сторонам Умбра, – А, вон же он! На другом конце галереи.

– Вот и сбегай, будь хорошей девочкой.

Умбра не шевельнулась.

– Пожалуйста, – снизошла Алма.

– А… Можно я потренируюсь?

Подёрнутые катарактой карие глаза взглянули на ребёнка с чуть большим вниманием:

– Как это?

–Я нырну в твою тень, а вынырну вон там, – девочка указала на цветочный горшок, – Вроде помещусь. И заберу совок.

– Ты так умеешь?

– Недавно научилась.

– Но ты же… – абуэла даже пару раз моргнула от неожиданности, – Просто читаешь тени.

– Папа говорит, что мой дар растёт вместе со мной. Так можно?

– Попробуй, раз тебе хочется.

– Ладно! – Умбра с тихим писком прыгнула в её тень, и Алма, сама того не ожидая, непроизвольно подошла к перилам, глядя вниз. Мозг отказывался поверить в то, что этот ребёнок ухнул не через этаж.

– Прабабушка Алма! – выйдя на противоположной стороне галереи, помахала ей девочка, – Я иду обратно!

– Поверить не могу, – тихо произнесла глава семейства, когда из её тени показалась улыбающаяся во весь рот мордашка:

– Теперь у тебя есть совочек. И тень неплохая.

– В каком смысле?

Девочка задумалась:

– Это как нырять в воду. У всех разные тени. У кого-то холодные, у кого-то тёплые. У тебя чуток прохладная, но вполне комфортно.

– Какая же лучшая?

– У папы, – ни секунды не раздумывая, скрестила руки на груди Умбра, – Лучшая тень на свете.

– А почему не мамина?

– У мамы её практически нет, Тенюша всё сжевала, а в оставшийся кусочек я не помещаюсь. Так что чаще всего я тренируюсь на тени папы. Она похожа на тёплые обнимашки… Ой, точно, хотела же их разбудить! Пока, прабабушка Алма, увидимся позже!

Старая женщина проводила её глазами. Губы чуть дёрнулись, словно призывая улыбнуться. Ребёнок. Её внучка и одновременно правнучка. Ни в чём не повинный ребёнок, который вынужден будет нести на себе клеймо своих отца и матери. Может, не в Картахене, но здесь, в Энканто. И ещё этот дар. Такой непонятный. Словно от двойной концентрации крови Мадригалей родилось гораздо более сильное нечто. Что если дела обстоят именно так? Или она – дочь Мирабель, и водится с демонами?

Сметя пыль в совок и поняв, что совершенно не успокоилась, Алма пошла вниз, накрывать на стол. Если семье суждено окунуться в позор и порицание, то пусть это произойдёт хотя бы не на голодный желудок.

========== Глава 18 ==========

Поутру Исабела столкнулась едва ли не самым сложным испытанием в своей жизни: на все попытки её разбудить Ирен зарывалась носом в подушку и невнятно мычала, чтобы её оставили в покое. В итоге повелительница растений прибегла к материнской деликатности, и, выйдя из комнаты, столкнулась с Виджаем.

Индус испуганно отстранился, складывая руки в молитвенном жесте:

– Прошу меня простить. Бруно попросил передать для Ирен халат. Хитрая лисица спрятала его в мои вещи, думал, не найдём.

– О, – Иса приняла из его рук лёгкую вещицу из искусственного шёлка, – Пожалуй, оставлю его на спинке стула.

– Просто накройте её сверху, – посоветовал Виджай, – Она же без задних ног валяется, я прав?

– Да, а как Вы узнали?

Индус покачал головой, впрочем, без малейшего осуждения:

– Ирен ярая тусовщица, активна ночью, а утром её не добудишься. Постоянно говорить, что у неё джетлаг – реакция на смену часовых поясов, а мы делаем вид, что верим на слово, хотя она живёт в Колумбии уже четыре года. Не волнуйтесь. Еда её выманит.

На этот раз кивнула уже Исабела:

– Подождёте меня? То есть, я сейчас отнесу халат, и спустимся вместе… Ах, Простите, это как-то странно звучит, Вы ведь знаете дорогу к столу, я просто хотела расспросить, как выращивают цветы в Индии.

Неведомая сила подсказала Виджаю не озвучивать то, что он не флорист и не садовник. При свете утра старшая сестра Мирабель казалась настоящей богиней. Разве такой можно отказывать? Да ещё и не замужем…

А ну стоять! Выдумал, как же. Проще допрыгнуть до луны, чем-то до такой восхитительной женщины. Ей просто интересно послушать о местах, где не выдалось побывать, вот и всё.

Должно быть, ей бы пошло сари…

О, всемилостивый Кришна, только не это! А ещё над Бруно посмеивался, когда тот, доживший без отношений до пятидесяти, рассказывал, как не мог заснуть ночами от дум о любимой. Видимо, магнетизм – наследственная черта всех Мадригалей.

– Я должен что-то спросить? – поинтересовался прошедший мимо предсказатель. Виджай вытаращил на него глаза, но, благо, Бруно отвлёк полный восторга голос Умбры:

– Пап, гляди!

На руках у девочки сидела пятнистая кошка с невероятно большими янтарно-карими глазами, густо обведёнными чёрной полосой.

– Какая прелесть, mi preciosa, – по достоинству оценил зверька младший из тройни Мадригаль.

– Это маргай. Его зовут Парс, – познакомил дядю с питомцем вышедший из комнаты Антонио, – Мы лечили его вместе с сеньором Фернандесом, и в итоге Парс прижился у меня, правда, котик?

Умбра согласно разжала объятья, и длиннохвостое дитя леса ловко запрыгнуло на плечо хозяина.

– Кстати, хотел спросить насчёт Гато, – начал было Бруно, но Антонио грустно покачал головой:

– Он умер два года назад, Сеньор Фернандес сказал, что ему было около шестнадцати лет. Иногда они живут дольше, но…

– Мне очень жаль, малыш, – Бруно сочувственно похлопал паренька по плечу, а маргай мягко потерся о курчавый висок хозяина.

– Зато пока я выхаживал Парса, я отыскал своё призвание, – признался через некоторое время Антонио, робко улыбнувшись, – И теперь стажируюсь у сеньора Фернандеса.

– Адан Фернандес, – припомнив суетливого, помешанного на чистоте ветврача, кивнул сам себе Бруно, – Уверен, ты очень выручаешь его со своим даром понимать язык животных.

– Расскажи, как ты уговорил коров не оттаптывать Адану ноги, – предложила вернувшаяся с миссии по выдаче халата Исабела.

– А, ой, – паренёк смущённо поскрёб затылок, – Коровы часто возмущались, не понимая, что сеньор Фернандес помогает им рожать, и, поскольку боднуть не могли, наступали ему на пальцы ног. Сеньоре Мартине даже пришлось заказать мужу сапоги с железными носами. А я теперь говорю, объясняю, что к чему, и телята рождаются в тишине и покое.

– На моей Родине тебя бы сочли реинкарнацией Будды, он призывал относиться к животным с любовью и добротой, – немного помешкав, Виджай почесал пушистую щёчку Парса, – А коровы в Индии в особом почёте. Мы их даже с дорог не сгоняем, ждём, пока сами уйдут. А по праздникам украшаем их венками.

– Я воскресла из спящих, – едва дружная компания направилась вниз, из комнаты, на скорую руку завязывая халат, появилась Ирен, – Едой пахнет.

– Ты не переоденешься? – удивилась Иса.

– Если пустить её переодеваться, то она заснёт снова, – предупредил Бруно, – Не удержится и рухнет ещё на пять минуточек.

– Старик дело говорит. Сахарок в крови скачет… О, привет, Камило.

– При-вет, – с расстановкой проговорил накрывавший стол юноша, для верности прижавший к груди тарелки, поскольку узрел это потрёпанное сонное диво в коротком халате. Француженка оказалась не менее прекрасной, нежели при полном параде, а её белоснежная кожа, каким-то чудом удерживающаяся от загара под жарким колумбийским солнцем, делало Ирен похожей на соблазнительного призрака.