– Бруно преступил запрет родства. Как мне смотреть на него?

Эдна тяжело вздохнула:

– Однажды Вы поймёте, что осуждение не заставит время обернуться вспять. И уделите внимание своей правнучке, Умбра чудесный ребёнок.

– Как давно она… – Алма запнулась, – Читает тени?

– С рождения. По крайней мере, мы так думаем.

– Её магия, – абуэла обернулась к подоконнику, поглаживая полированную годами древесину, – Может быть опасна. Как и тварь, принадлежащая её матери.

– Приехали, – хмыкнула Эдна, ложась и поворачиваясь к стене, – На что я вообще надеялась? Спокойной ночи. Надеюсь, мы не останемся здесь надолго.

– Вас я ни сколько не задерживаю. Вы и ещё двое можете уехать когда захотите.

– О, нет-нет-нет, – Эдна обернулась через плечо, самодовольно улыбаясь и надеясь, что владелица комнаты видит её в неярком свете свечей, – Ваш сын, внучка и их дочь вернутся в Картахену, где им всегда рады. Мирабель учится, малышке скоро в школу.

– Полный бред. Они останутся в Энканто, тут и думать нечего.

– Отныне Бруно и Мирабель тут гости. Постарайтесь вести себя более радушно, иначе отъезд наступит очень-очень скоро. А теперь доброй ночи.

Недовольная, что последнее слово осталось не за ней, Алма нахмурилась, вернувшись к окну. Столько лет она ждала их возвращения, и теперь эти двое снова уедут? Они забыли, кто они?

Хотя…

– Мои сын и внучка, – еле слышно пробормотала она, – И ты, Касита, сделала им дверь. Ничего не понимаю.

Ответом главе семейства служила тишина.

========== Глава 17 ==========

Утром Мирабель понадобилось приобретённое в джунглях хладнокровие: она проснулась на гамаке, в обнимку с мужем, а заодно и с добрым десятком крыс, свернувшихся на них и возле них, в частности, на её лёгком шёлковом пеньюаре. Конечно, это были не те крысы, что восемь лет назад, но, судя по всему, деды и прадеды современного серого племени рассказывали о добром человеке в зелёном пончо, или же Бруно всё ещё неуловимо пах колонией.

– Доброе утро, mi za, – заметив, что муж шевельнулся, шепнула Мирабель, – У нас гости.

Ещё в начале замужества обладательница тёмного дара заметила, насколько аккуратно пробуждается Бруно. Как правило, он почти не ворочался, а просыпаясь, медлил некоторое время, сверяясь с положением в пространстве. Это было связано с долгим проживанием с крысами и желанием не придавить никого по неосторожности. Вот и сейчас позабытый рефлекс дал о себе знать.

– Боже, они пришли погреться. Я безумно рад, но вот тебе, наверное, неприятно, – неловко улыбнулся предсказатель, поняв, в чём дело.

– Ой, qerido, – шутливо пожурила мужа она, – Помнишь, как на нас сыпались многоножки и скорпионы, пока мы жили у индейцев? И муравьи пару раз. А эти, – Мирабель ласково погладила ближайший к ней пушистый клубочек, – Даже милые.

Заметив, что двуногие проснулись, крысы заворочались на своих местах, сладко потягиваясь, и, проверив людей на наличие еды, заспешили прочь из гамака.

– Старый товарищ, – Бруно погладил слегка потрёпанную ткань, – Чего он только не видел.

– О, да, – Мирабель приподнялась на локте, – Вот тут остались отметины моих зубов. Лучший медовый месяц в истории… Ты что, покраснел?

– Я просто… поражаюсь тому, как ты расцвела за эти годы.

– Так и ты не отставал, – она поцеловала мужа в ключицу, приобнимая, – Робел, робел, а как понял, что всё в порядке и над нами с топором не стоят, так тоже расцвёл.

– Не совсем так.

– «Не совсем»? – удивилась молодая Мадригаль, закидывая на него ногу, – Так-так, вот и время откровений. Излагай.

– Как бы это, – он смахнул за ухо мешающие кудри, – Когда мы только сбежали, ты была… Нежной и домашней. Мягкой. Мне было боязно от того, что ты в моих руках, и ты часто настолько расслаблялась, что казалось, вот-вот потеряешь сознание.

– Мне было хорошо и уютно, – возразила Мирабель.

– Да, я понял это, но не сразу. Даже несмотря на то, что мы говорили, я чувствовал беспричинный страх. А потом ты начала учиться охотиться, и твоё тело изменилось. Будто под этой бархатистой кожей, – его пальцы коснулись руки жены, – Простелили стальные канаты. И ты стала более… Ненасытной. И смелой. Вот тогда я понял, что всё идёт как надо.

– Ох, Бруно, – она зарылась носом в щетину на подбородке предсказателя, – Я думала, ты стеснялся муиска.

– Но я не вгрызался в гамак… mi locura?

– У меня жуткий соблазн заставить тебя его кусать, – Мирабель с наслаждением поцеловала предсказателя в губы, – Увы, скоро вставать… Кстати, а где Умбра? Солнце взошло, а она всё ещё не скачет по нашим сонным телам.

– Давай подождём ещё пять минут, и, если услышим, что она бежит, сделаем вид, что спим, – предложил Бруно.

– Отличная идея, – обладательница тёмного дара положила голову на плечо мужа, – Не будем расстраивать ребёнка.

***

Бруно и Мирабель и знать не знали о том, что их разноглазое чудо проснулось гораздо раньше, ещё перед рассветом. Восход солнца для девочки означал то, что тени завершают свои пляски и занимают положенные им места, совсем как море во время отлива. Папа учил её быть внимательной к мельчайшим проявлениям своего дара, и Умбра, сама того не зная, оттачивала навыки, пристально вглядываясь в тёмные пятна от предметов и людей.

Сейчас девочку интересовало вот что: если Касита живая, отражает ли её тень такие же чувства и эмоции, которые бывают у живого существа? И как можно было спать, когда подобная загадка неразгаданна?

Тихонько, чтобы не разбудить безмятежно сопящую Руфу, она выскользнула в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь. Какой же огромный дом! А если ещё и в комнаты попроситься, это же целое теневое изобилие!

Девочка притормозила у вотчины Долорес. Вот это действительно важная задача. Придётся потрудиться вместе с мамой, но они справятся. Тётя Долли казалась Умбре настоящей красавицей. Мама говорила, что они поссорились из-за истории любви мамы и папы, и Вишнёвая тень взяла ситуацию в свои лапы. Но ведь прошло целых восемь лет! Больше, чем живёт на свете Умбра. И почему же взрослые так любят застревать в прошлом?

Внимание девочки привлёк шорох. Вроде не из комнаты дяди Антонио, хотя у него полным-полно зверей. Нет, это… метла.

Прабабушка Алма! О, нет-нет-нет, не хотела же раздражать, её тень снова пойдёт волнами и пиками! А если тихонечко прокрасться по другой лестнице? Но это невежливо, она ещё больше рассердится. Решено: негромко поздороваться и пройти, не подходя близко. Причину бы хоть тогда отыскать! В уборную, как назло, не хочется.

Вцепившись в край футболки и напомнив себе, что она уже большая девочка, Умбра двинулась навстречу главе семейства.

Алме не спалось от дум, так что, пока суставы не вопили о необходимости воспользоваться помощью клюки, она взялась за метлу. В уборке не было необходимости, на щетинки попала разве что пара лепестков от растений Исы, но однообразные движения были для главы семейства сродни медитации.

– Доброе утро, прабабушка Алма.

Абуэла вздрогнула, оборачиваясь:

– А. Доброе утро, дитя. Ты рано. Что-то случилось?

Несмотря на то, что родственница взглянула на неё не пристальнее, чем на обронённую на пол вилку, Умбра решила, что всё не так уж и плохо. Это ведь папина мама! Она помнит папу маленьким. Да и маму тоже.

– Всё в порядке, мне хорошо спалось. Я вышла поглядеть на тени.

– Видишь что-то интересное?

Девочка сверилась с тенью Алмы: пиков и волн нет, пока та не смотрит на неё, Умбру. В принципе, можно привыкнуть.

– Тени предметов не такие занятные, как тени людей и животных. Я хочу попросить дядю Тони познакомить меня с его питомцами. У нас в Картахене только кошки и собаки, а Тенюша не в счёт.

– Это ты так называешь жуткую тварь, которая живёт у твоей матери?

– Тенюша не жуткая, просто своенравная. И мы часто играем вместе… А зачем ты метёшь чистый пол?